Смысл Камня. Современный кинематограф Южной Кореи - Коллектив авторов - Страница 42

Пак Чханук глубоко прорабатывает оба образа, они для него одинаково важны. При этом ему удается осуществить двойной перевертыш, на который когда-то Сергею Эйзенштейну потребовалось две части «Ивана Грозного», — он делает из героя антигероя, а из антагониста — практически полноценного главного героя.

Великолепная структура фильма. Первый акт проходит в частной тюрьме Пака, и в этой части истории мы почти не знаем Дэсу, но склонны скорее сочувствовать ему. Второй акт — это городские скитания Дэсу, и в этой части он — положительный главный герой, которому мы полностью сочувствуем, хотя и осуждаем его методы. Третий акт происходит в пентхаусе Уджина, и это то место и время, где мы вместе с Дэсу окончательно осознаем его вину.

Но главный драматургический аттракцион Пак Чханука в этом фильме, на мой взгляд — все-таки нелинейность повествования. Помимо кольцевой сцены на крыше небоскреба, о которой мы уже поговорили, режиссер показывает нам великолепный флешбэк, происходящий в детские годы героев в школе «Эвергрин», а сцена прощания Дэсу и Мидо в его старой камере параллельно смонтирована с появлением Дэсу у Уджина и началом финального боя.

А еще Пак Чханук постоянно пользуется драматургическими приемами «подготовка/последствие» и «закладка». Появление Джухвана в полицейском участке готовит нас к его роли как в последующих, так и в предыдущих событиях. Телефонный разговор с дочерью — подготовка к ее «удочерению швейцарцами», которое, в свою очередь, готовит нас к тому, что ею окажется сама Мидо. Тренировки Дэсу — подготовка к тому, каким он окажется феноменальным бойцом, когда выйдет из тюрьмы. Следствие гипноза, которому подвергают Дэсу в том, что и Мидо окажется обработанной гипнотизером. Наконец, фраза Уджина о том, что Дэсу слишком болтлив, готовит самое кульминационное событие фильма, в котором тот лишает себя языка.

«Закладок» же в фильме столько, что хватило бы на целую библиотеку. Ангельские крылья, потерянные Дэсу у телефонной будки, все-таки оказываются у его дочери — через 15 лет. Пельмени, которые 15 лет ел Дэсу, становятся отправной точкой его расследования. Дневники, которые ведет Дэсу в тюрьме, позволяют обойтись без лишних диалогов, когда нужно рассказать о его заключении — сначала Мидо, а затем гипнотизерше. Даже сама гипнотизерша оказывается закладкой — она возвращается к О Дэсу в гималайской сцене…

Пак Чханук знает меру — устройство управления кардиостимулятором Уджина так и не срабатывает (возможно, это просто фальшивка), зато зубная щетка, которую Дэсу прихватывает, оставляя Мидо в тюремной камере, становится смертельным оружием, ножницы, которые убили главного телохранителя Уджина, отрезают язык Дэсу, а смешной двуствольный пистолетик, который Уджин показывает нам в начале третьего акта, стреляет ровно два раза, чтобы добить главного телохранителя и убить его самого.

Пожалуй, это главное о драматургии фильма. Но удалось ли нам разгадать секрет Пак Чханука? В этом ли вся уникальность «Олдбоя»?

Если бы это было так, то «Олдбой» Спайка Ли, выпущенный в 2013 г., должен был бы иметь все шансы на успех. Весьма хорош был подбор актеров для ремейка — главного героя играл Джош Бролин, его дочь — Элизабет Олсен, врага — Шарлто Копли, тюремщика — Сэмюэл Джексон. Спайк Ли использовал ту же сюжетную структуру, ту же нелинейность, тот же эйзенштейновский двойной перевертыш, те же подготовки и похожие закладки — и даже осьминога и молоток, а тему инцеста усугубил как мог.

Возможно, в этом и кроется причина его неудачи — ведь сам Пак Чханук сказал Джошу Бролину: «Вы получаете мое благословение. Но не пытайтесь повторить то, что сделали мы. Снимите свой фильм». Увы, по голливудской привычке Спайк Ли понадеялся на беспроигрышные драматургические ходы. Но «Олдбоя» Пак Чханука нельзя представить без его визуальных решений, которые невозможно повторить и, уж конечно, пересказать.

Зрительный ряд

Внимательный зритель сразу заметит, что после первого монтажного кадра на крыше в фильме меняется цветность. Так происходит четыре раза:

— сцена в полицейском участке показана в стилистике цифрового видео, будто дежурный от нечего делать снимал юродствующего Дэсу на камеру вроде Samsung VP-D70;

— основная часть фильма отцветокорректирована (на самом деле применялся процесс химического обесцвечивания кинопленки) в контрастной красно-зеленой гамме, напоминающей о страшной пляске опричников из фильма Эйзенштейна «Иван Грозный. Сказ второй, боярский заговор» — это гамма, сопровождающая О Дэсу во враждебном ему мире;

— флешбэки из школы «Эвергрин» — почти черно-белые, чуть тронутые красно-зеленой палитрой, гамма пробуждающихся воспоминаний;

— и только гималайская секвенция (снятая в Новой Зеландии) предлагает нежнейшую палитру цветов, будто светящихся изнутри.

Это цветовой язык, на котором разговаривает с нами Пак Чханук — первая сигнальная система, которая задает настроение и состояние героев. Цвет крови, он же цвет любви — главный в «Олдбое», как в «Безумном Пьеро» Жан-Люка Годара или в «Красной пустыне» Микеланджело Антониони. Не зря так часто Мидо надевает красное и даже спит с Дэсу в отеле на красных простынях, да и сам Дэсу выбирает красную рубашку, чтобы отправиться на финальную схватку в пентхаус.

Вторая и главная сигнальная система — язык визуальных знаков.

Таких, как разметка движения пешеходов в сцене исчезновения О Дэсу — все прохожие идут в одном направлении, указанном стрелкой, и подразумевается, что герой, видимо, исчез в противоположном направления — практически в никуда.

Или таких, как часы. Время исключительно важно в «Олдбое» — сначала мы отсчитываем 15 лет, потом — пять дней. Мы постоянно видим то часы, то календарь. Пак Чханук превращает в миниатюрные часы даже вступительные титры — и, конечно, он не забыл снабдить часами пленника, выброшенного на свободу. Отдельный визуальный аттракцион — время, отсчитываемое телевизором О Дэсу, который показывает значимые события для Кореи и мира: избрание Ким Ёнсама, смерть принцессы Дианы, избрание Ким Дэджуна, новый 2000-й год, встреча Ким Дэджуна с Ким Чен Иром в Пхеньяне, теракт 11 сентября — а годы идут…

Как только в жизнь О Дэсу входит гипноз, Пак Чханук начинает уделять особое внимание тому, как представление о мире Дэсу отличается от реальной картины. Когда герой просыпается на крыше небоскреба, ему (и нам) кажется, что он попал на огромный зеленый газон с сочной травой, но на самом деле — это довольно маленький и жухлый газончик. Когда гипнотизерша работает с Дэсу в Гималаях, она предлагает ему увидеть, как дерево превращается в бетонную плиту, — и в поле нашего зрения без всяких наплывов и спецэффектов появляется эта плита — простым панорамированием (похожим образом относился к чудесам в кадре Андрей Тарковский). Но самое интересное происходит в воспоминаниях О Дэсу — как профессор Борга из «Земляничной поляны» Ингмара Бергмана, он просто входит в них и присутствует — поднимается по лестницам, садится на стул, слушает разговоры, смотрит…

Особого упоминания заслуживает отношение Пак Чханука к сценам насилия. В насилии он не видит ничего красивого — это просто грубая, грязная звериная возня, в которой Дэсу, как правило (но не всегда), оказывается самым сильным зверем. Не менее отвратительна сцена, в которой Уджин убивает Джухвана осколком компакт-диска.

Впрочем, Уджин с его электронным сердцем уже не совсем человек, скорее машина, и это подчеркивается его бытом в пентхаусе: он входит в суперсовременную душевую, как автомобиль въезжает в мойку перед ремонтом. Из мойки Уджин перемещается, как в цех техобслуживания, в гардероб-трансформер, из которого он выходит обновленным и, похоже, отремонтированным.

И все же нет ничего важнее в фильме — раз уж мы, не отрываясь, досмотрели его до конца — чем финальная сцена. Эпилог «Олдбоя» начинается непосредственно на титрах — мы (по крайней мере, те из нас, кто не знаком с этикетом профессиональных кинематографистов, предписывающим досматривать финальные титры до конца) уже готовы встать с кресла в кинозале, но вдруг герои возвращаются на экран. Только что они обнимались, а теперь стоят спиной к нам — как Сандро и Клаудия в «Приключении» Антониони, они смотрят вдаль, т.е. в свое будущее. И точно, как в «Приключении», в этой дали есть вершины (да еще какие — горам Новой Зеландии довелось играть и Фудзияму, и горы Средиземья), есть крутые склоны, и, к счастью, есть равнины. Героев явно не ждет сплошная тишь да благодать, но будет в их жизни и покой.