22 июня, ровно в четыре утра (СИ) - Тарханов Влад - Страница 9

— Так точно. — отрапортовал Аркадий.

— Вот, у нас провод найдется, старшина у нас хохол, у него все есть, пусть даст Поликарпову провода и инструмент, да еще с ним пошли ребят при оружии, Цыганок, Ломидзе и Саковский, пусть посмотрят, что там и как. И Ивашова с Абреком с собой пусть возьмут, на всякий случай. Поликарпов за старшего!

— Будет сделано, товарищ командир!

А еще через десять минут Аркадий сидел в кабинете командира заставы, который собрал всех подчиненных командиров, для того, чтобы доложить приказ комендатуры. А приказ был тревожным — Одесский округ приводил пограничников в состояние боевой готовности, они должны были занять позиции по боевому расписанию, а еще «приободряло» то, что в места развертывания выводились части прикрытия, те отряды Красной армии, которые должны были прийти на помощь, если что-то случиться. И хотя слово «война» никто так и не произнес, но оно витало в спертом воздухе тесной комнаты, заодно с клубами табачного дыма.[3]

[1] перед строем своей дивизии было расстреляно командование 44-й дивизии (комбриг А. И. Виноградов, полковой комиссар, начальник политуправления дивизии, Пахоменко и начальник штаба Волков). (Википедия)

[2] Об альтернативном варианте развития событий Битвы на Раатской дороге, при которой комдив просто действовал бы согласно Уставу, в книге «На острие истории». Это жанр альтернативная история.

[3] Всем им были даны следующие указания: 1) штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; 2) частям прикрытия занять свои районы; 3) установить связь с пограничными частями… Вот это правильное содержание приказа для приведения частей и соединений в полную боевую готовность с занятием рубежей обороны. А содержание приказа №1 наркома обороны сводилось к тому, чтобы не допустить занятия войсками рубежей обороны. Они должны были быть приведены в боевую готовность и находиться в районах постоянной дислокации и лагерей, а граница оставаться открытой. Генерал Захаров (начальник штаба Одесского военного округа, который 21-го июня преобразовали в штаб 9-й армии) отдал не такой ничего не значащий приказ, больше всего для виду и обозначения какой-то деятельности, а действительно боевой, который позволял войскам реализовать при защите границы все свои возможности. (Виктор Свищев Начало Великой Отечественной войны. Том 1-й.)

Глава пятая

Первый бой

22 июня 1941 года.

По возвращению из комендатуры Аркадию удалось три часа поспать. Странно, но вспоминая эту ночь перед войной, мог себе признаться, что да, было тревожно, неспокойно на душе, но и была надежда, что все минется, что войны не будет, что и на этот раз пронесет, ведь в мае вот-вот должно было начаться…. И не началось. Сон молодого политрука был крепок, кошмары не снились, только почти перед самым пробуждением он увидел маму, которая что-то говорила ему и старалась ласково погладить по голове. Мама ему снилась редко, а чтобы во сне еще и что-то пыталась сделать, такого не помнил вообще. Сон как-тот прибил тревогу, как будто Ануш развела тучи руками, отогнала беду, вот только времени разбираться в чувствах тоже не было, надо было быстро собираться.

Этой ночью пограничники рассредоточились на позициях по боевому расписанию. Добрынец поставил Аркадия почти на то самое место, где накануне провели задержание перебежчика. Это место вызывало у командира оправданное беспокойство. Из-за острова и густых зарослей камыша, переправиться через реку тут было проще простого — брод с одной стороны острова, брод с другой. Правда, прошедший ливень привел к тому, что уровень реки вырос, причем чувствительно, так что по броду перейти было непросто, судя по ориентирам, с нашей стороны брод стал почти непроходимым, сразу от берега было с головой. Но это не означало, что можно было расслабиться, наоборот, было ясно, что из-за острова, который принадлежал румынам, одно из наиболее вероятных мест прорыва именно тут. Навести понтонную переправу тут — для саперов задание на полчаса, максимум.

На позиции их было пятеро: Михаил Поликарпов с неизменным ручным пулеметом Дегтярева да его напарник, второй номер расчета рядовой Вася Прыгода располагались справа от политрука, а слева рядовые Кузьма Малашкин и Рахитмулла Расулов. Малашкин невысокий юркий мордвин, настоящий охотник, снайпер, был дружен с сухопарым, немного похожим на неуклюжего богомола таджика Расулова. При этом неказистом виде долговязый таджик был мастером работы с ножами — умело их метал, да и в рукопашной схватке при первой же возможности выхватывал любимый нож, и тогда ему мало было равных. И Расулов, и Малашкин так хорошо дополняли друг друга, что составили снайперскую команду, пусть и не рекомендованную Уставом, но почему-то командир заставы считал, что снайперская группа может на границе быть очень и очень кстати. Сам Аркадий вооружился автоматом ППШ. Пограничников первыми стали снабжать автоматическим оружием нового образца. К автомату прилагались два «родных» диска, которые политрук загодя успел зарядить, оружие было тяжеловато, а его круглый диск не слишком удобная штука, но на стрельбах он приспособился упирать магазин в землю, особенно если сделать небольшую ямку, стрельба сразу же стала увереннее, результаты улучшились, вскоре политрук говорил о своем ППШ как о ручном пулемете, пусть и не таком дальнобойном, как изделие Дегтярева. Кроме автомата на вооружении политрука был и револьвер системы «Наган». Оружейник пообещал Аркадию выдать в ближайшее время Вальтер ППК, появилась такая возможность, но комсорг не спешил идти кланяться оружейнику, лучше проверенный Наган, к которому уже привык, безотказный и надежный, чем что-то новое и непонятное… Вот будет время приглядеться, пристрелять машинку, а пока что не хотелось менять шило на мыло, да и времени на пристрелку нового агрегата не было.

Если посмотреть на дело трезво, то у их небольшого заслона с огневой мощью все было в норме. Григорянц заступил на позицию к одиннадцати часам, точнее, согласно записи в его блокноте, в 22-46. Поликарпов, мужик спокойный, уверенный, обстоятельный доложил, что на ТОМ берегу неспокойно. Слышны шумы, похожие на движение техники. Но отсюда рассмотреть было не очень, мешал остров. Сначала политрук отправил Прыгоду в сторону их прежних позиций, оттуда просматривался противоположный берег Прута, сейчас это место стало ложной позицией, но оттуда можно было вести наблюдение, даже не слишком-то скрываясь. Прыгода подтвердил, что есть передвижение огней и шум на ТОЙ стороне. Аркадий решил проверить всё лично, для чего перебрался на другой фланг их позиции, так, что островок перестал мешать наблюдению, с этой точки можно было просмотреть противоположный берег с другого угла. Младшему политруку показалось, что он видит какие-то перемещения на том берегу, и не один-два человека, а групповые тени, но вот куда они перемещались — видно было плоховато. А еще он заметил то ли немецких, то ли румынских наблюдателей. Они почти что не скрывали своего присутствия, спокойно рассматривали наш берег, что-то указывая друг другу, как будто проверяли укрепления наших пограничников. В три часа к политруку подполз Малашкин, парень коренастый, крепкий с абсолютно спокойным лицом. Он сообщил, что на острове забеспокоились птицы, скорее всего, там кто-то есть, и это не один человек. Вернулись на позицию.

— Вот что, — приказал политрук штатному снайперу, — если они двинутся (оба прекрасно понимали кто такие «они»), ты стреляешь первым. Как только первая лодка или человек коснуться нашего берега. Задача — сними офицера, следующим пулеметчика, но помни, только когда коснутся нашего берега, тогда это уже не провокация, а нарушение границы. Понятно?

Малашкин спокойно кивнул головой.

— Старайся их подпустить так близко, как сможешь, твоя задача обеспечить Поликарпову работу.

— Сделаем, командир! — не по-уставному ответил пограничник, но в этой обстановке требовать строго соблюдения уставных формул было глупо.