22 июня, ровно в четыре утра (СИ) - Тарханов Влад - Страница 30

И они слились в поцелуе, страстном, порывистом, Остап, который уже пробовал, что это такое был в их дуэте главным, он командовал, заводил, он спешил, быстро раздев Наталку, и покрыл поцелуями ее грудь, добрался до розовых маленьких сосков, и не мог остановиться, наслаждаясь каждым поцелуем. Он старался быть нежным и осторожным, насколько это было в его понимании и силах, ему так не терпелось немедленно овладеть девушкой, но он сдерживал себя, и был прав, когда понял, что она была девственницей. А потом они еще долго целовались и ласкали друг друга, с удивлением Остап понял, что Наталка его совершенно не стесняется, а ласки его ей приятны. Она тоже старалась ласкать его, неумело, по-своему скромно, но при этом доставляла парню огромное наслаждение тем, что была рядом.

Вечерело. Над Днестром стали собираться короткие летние сумерки. Большая круглая луна повисла над лесом, хотя было еще достаточно светло. В это время переход от светлого дня к абсолютной ночи совершался быстро, Наталка смущенно засобиралась, одеваясь и поправляя измятую одежду. Остап, который все еще был в какой-то рассеянной задумчивости, внезапно оторвался от своих мыслей, видя, что девушка собирается с ним распрощаться.

— Стій, Наталю, куди це ти зібралась?

— Так вже пора, піду до батьків, щоб не сварилися, тобі ж треба зібратись…

— Ні, почекай, так буде недобре. Пішли до мене. Все. Ти вирішила, що будеш зі мною сьогодні, тоді будь вже до кінця. А за батьків не турбуйся, я це влаштую.[10]

Было видно, что девушка, не знает, принять ли ей предложение Остапа, но и не принять было уже как-то странно, и не с руки. Немного поколебавшись, Наталка все-таки решилась и пошла за Остапом. Вскоре они добрались до хутора Майстренков. Богдан только-только приехал и начал разгружать подводу, Остап бросился на помощь брату, помня о его недавней болезни. А Наталка осталась стоять у открытых ворот, не решаясь войти. Тут появилась Ульяна, и сразу же обратила на девушку внимание.

— Добрий день, Наталка!

— Доброго дня, Ульяна!

— Чого стоїш на дорозі, заходь, як вже прийшла, що тебе до нас привело?

— Я з Остапом прийшла… — неожиданно Наталка набралась смелости и выпалила Ульяне самое главное, что привело ее на хутор, продолжила уже совсем робко: — його завтра в армію забирають, на війну.[11]

— Остапе, що ж ти мовчиш? — в отчаянии взмахнула руками Ульяна, — я зараз стіл накрию, проведемо тебе по-людськи, та й речі треба зібрати. Наталю, допоможеш, якщо вже ти тут.

— Авжеж, допоможу.[12]

И женщины ушли в дом, а Богдан и Остап стали заканчивать разгрузку подводы.

— Так ти з Ковалихою? А я думав, що ти з Самойлихою загуляв, а тут ось как,[13] — вроде как попенял брату Богдан.

— Розумієш, така справа… Маруська вона дівка гаряча, та якась ненадійна, нема віри в неї…[14] — немного смущаясь, ответил Остап.

— Це ти брате, вірно міркуєш, Наталка вона дівчина вірна буде, Ковалі вони всі такі, на жаль тілько, що ви не одружитесь, тобі ж завтра їхати.

— Богдане, я ось що міркую, Василь Карпович, він же ще о пів на сьому в конторі, іноді й раніше. Збори призовників на вісім, потім тільки в район. Будемо там о шостій та нехай нас з Наталкою розпише, піду на війну, їй спокійніше буде, а якщо дитина? Як їй людям в очі дивитись?

— А що, брате, це діло… Й роду Майстренків не прибуває, так що поганого в цьому я нічого не бачу. Ну, поздоровляю тебе, братику![15]

И братья крепко обнялись.

За ужином Остап огорошил Наталку новостью о том, что завтра они распишутся. Поэтому весь вечер девушка сидела раскрасневшаяся, смущенная и почти ничего не говорила. Они выпили за победу, за Красную армию, за счастливое возвращение Остапа с войны, потом за здоровье молодых, желали им счастья, от чего девушка еще больше раскраснелась и совсем потерялась. Говорили о последних новостях, правда, Богдан о неожиданной встрече с Панасом Гайдуком и разговоре с ним умолчал. Говорили, что все равно ничего страшного не будет, Красная армия обязательно победит, им надо оставаться на родной земле, она, земля, им и силы даст, и всё равно поможет. Ульяна выделила молодым отцовскую комнату, там самая лучшая кровать, не чета той, что у Остапа, нечего всю ночь скрипеть, знает она их, молодых. Надо сказать, что Наталка совсем спать не хотела, а хотела миловаться своим суженым. Так они до самого утра и не заснули, так, задремали буквально полчасика, чтобы снова наброситься друг на друга.

Рано утром село гудело. Сначала новость о том, что шестерых односельчан призвали в армию и они пойдут бить клятого немца. И никто не сомневался, что побьют и быстро вернуться домой. А еще старый Коваль с утра искал свою младшую, Наталку, а нашел её в сельсовете. Ульяна помогла девушке привести одежду в порядок, Она с Богданом провожали Степана в армию. Тот зашёл в сельсовет, поговорил с председателем, немного, пару минут. Потом быстро зазвал Наталку и через пару минут они вышли уже мужем и женой. Так что, когда разгоряченный Назар Коваль прибежал к сельсовету, оказалось, что дочка его уже и не его, а Майстренкова, так что такие новости. Сам Назар Михайлович был в селе человеком уважаемым, фамилия его сама говорила о том, чем он занимается. Кузнецом был его отец, дед, даже прадед, который первый осел в Бандышовке. Не каждое село имело своего кузнеца, а вот тут сельчанам повезло, переехавший мастер был человеком толковым, работящим, мог сделать любой инструмент, а починить что — так это к нему. Свой талант передал сыну, тот внуку. При советской власти организовался колхоз, при колхозе сделали небольшую мастерскую: где что починить, отремонтировать, да мало ли что может в хозяйстве пригодиться. И главным в этой мастерской был, конечно же Коваль. Узнав новость о замужестве дочери, которая несмело выглядывала из-за плеча супруга, он перекрестился, обнял и расцеловал дочку, потом крепко сжал в объятиях зятя, поручкался с новыми родичами, потом они выпили по чарке самогона, сначала за молодых, потом за Красную армию и за товарища Сталина. Потом молодежь поехала в город на стареньком грузовичке, который выделил колхоз.

В девять часов утра они приехали в Могилев-Подольский военкомат. Там он прошёл медицинскую комиссию, узнал, что совершенно здоров и годен к службе, потом долго ждал решения, кого и куда направят. Людей во дворе военкомата было много, так что было время перекусить, тем более, что Уля сложила ему в дорогу пирогов, шмат сала, половину душистого домашнего хлеба, четыре вареных яйца и две больших луковицы. К полудню он узнал, что служить будет в Могилеве-Подольском, в гарнизоне укрепрайона. Это была хорошая новость, ведь можно будет увидеть Наталку, Васыль Калинченко, колхозный шофер, ждал возле военкомата, ему Степан передал весточку родным.

Утром, чуть попозже, сельчане в конторе застали зареванную Марусю Самойлиху, на столе у которой лежала книга записей гражданского состояния по селу. И потом была она такой злющей, что еще несколько дней подходить к ней никто не решался.

[1] Остап! Остап! Остановись!

[2] Наталка, ты что? Зачем так принарядилась? Куда собралась?

[3] Для тебя принарядилась! Красиво?

[4] Красиво…

[5] Знаешь, Остап, я тебя давно уже люблю. Ты все с Самойхою, но Маруська плохая, она злющая, только себя любит, только я ничего сказать тебе не могла, боялась, не хотела счастью твоему мешать, а теперь… теперь понимаю, что могу тебя потерять, навсегда потерять. Не хочу этого. Вот и решила все тебе рассказать. Любимый мой, что же ты молчишь?

[6] А что тут говорить? Дурачина я, Наталка, смотрел, да все не в тот бок. Прости меня… Ты мне очень нравишься. Ты красивая. Такая красивая, что увидишь тебя, глаза закроешь, а ты все перед глазами стоишь. Это я приведение видел, за привидение побежал. Мне бы всю жизнь быть с тобою, но уже завтра… завтра на войну.

— Так хотя бы сегодня побудь со мною, пожалуйста, хотя бы пару часов, но будешь моим и только моим, Остап! Пожалуйста… пошли… пошли…

— Куда ты мня ведешь?