22 июня, ровно в четыре утра (СИ) - Тарханов Влад - Страница 2

А потом в бой пошла дипломатия. Письма, ноты, ультиматумы. События развивались так быстро, что молодой политрук только и успевал сообщать бойцам самое основное, стараясь разъяснить то, что самому было еще не очень понятно. Постоянно обращался к старым партийцам, комиссару отряда. Потом уже их интерпретацию доносил до пограничников. Впрочем, на границу попадали люди с подготовкой, голова варила у всех, с политической грамотностью тоже было на уровне. Очень быстро пришло время, когда получили приказ вскрыть конверты, это был приказ о наступлении на ТОТ берег Днестра. Задачи были расписаны заранее: кто-то должен был захватить железнодорожный мост, кто-то всадиться на ТОТ берег и обеспечить прорыв в Бессарабию основных ударных сил Красной армии. Аркадий был в группе десантников, которые должны были высадиться на румынский берег, захватить плацдарм и обеспечить наведение понтонной переправы. Лодки были приготовлены заранее, кроме пограничников в первой волне десанта шли и саперы, которые должны были обеспечить эту самую переправу. Да, войны, как таковой, не получилось. Не считать же войной один-два выстрела, прозвучавших с румынской стороны, даже пограничные укрепления удалось занять без боя.

Вспомнив, как он шел навстречу смерти, Аркадий невольно поежился. Было очень и очень страшно? Да, наверное, это надо было бы назвать страхом. Но кто-то должен был сделать эти шаги к позициям так и не состоявшегося врага. И он был тем, кому положено было и по Уставу, и по Совести быть впереди. А страх? Ну, пришлось сжать зубы, так, что чуть эмаль не покрошилась, да так, сжав зубы и идти, чтобы эта боль хоть как-то забивала инстинкт самосохранения. А потом был откат, как-то так назвал наш доктор это чувство, когда все прошло, когда стало ясно, что румыны уходят, что никто в тебя стрелять не будет. Прилив адреналина! Вот какие я теперь термины знаю! Тебя несколько минут пьянило ощущение собственной силы и бессмертия! А через несколько минут трезвость возвращалась и тебя начинал терзать ужас от того, что тебя могло бы уже и не быть, но появлялась и какая-то пьянящая легкость из-за того, что ты все-таки есть, такое торжество, что ли.

Сейчас, когда позицию секрета, на которой находился младший политрук Григорянц, обрушился ливень, страха в его душе не было. Ну, ливень, ну исчезли из его поля зрения не только деревья, камыши, вода на реке, исчезли и бойцы его погранзаставы, ну и что? Аркадий посмотрел на четвертого бойца секрета. Четвероногий друг, немецкая овчарка по кличке «Абрек» была накрыта брезентом, запасливо захваченным Аркадием с собою. Заболел инструктор-собаковод заставы, вот Аркадий и взял Абрека, когда пошел проверять секреты, да на этом секрете они и застряли. Дождь — он на то и дождь, неразумная стихия, всего-то и делов, что вымокнуть до нитки. «Всего-то и делов» — это любимая фраза сержанта Михаила Поликарпова, который был главным в этом секрете, Аркадий видел, как прямо перед дождем основательный сибиряк укрыл ручной пулемет, предварительно отсоединив диск, вот уж, точно, на таких армия держится. Все сделает как надо, ничего не забудет, может и с молодым да наглым бойцом поговорить так, что тот наглость свою навсегда спрячет. А что? Михаил Сидорович Поликарпов прошел гражданскую, попал в отряды чека, бывал в таких делах, о которых и не вспоминает, нельзя вспоминать ему про это. А сейчас в пограничниках. И в то, что в этом месте граница на замке, Аркадий был уверен на все сто. Это и его сержант придержал тут, заявил уверенно: сейчас ливанёт, мол, лучше тут переждать, чем на скользкой тропе, товарищ младший политрук. Так что на таких вот сержантах армия держится.

В 17-00 двадцатого его вызвал к себе капитан Липатов, который был комендантом 3-го погранучастка. С Александром Михайловичем Липатовым младший политрук Григорянц был знаком еще с Могилева-на-Днестре, когда тот служил в 24-м Могилевском погранотряде, именно туда он прибыл для прохождения службы, оттуда отправился на Финскую, туда вернулся как раз накануне Бессарабского похода Красной армии. Оказавшись на берегах Прута, на новой границе, вновь столкнулся со старым знакомым, оказался в его прямом подчинении.

Капитан Липатов родился в Петровске, который был к Москве на 100 км ближе большого города Саратова. Впрочем, это мало что меняло в истории заштатного провинциального российского городка, расположенного на берегу речушки Медведица. Места были глухими, изобиловали разбойным людом, да через Петровск проходили важные дороги, вот царь-батюшка Петр Алексеевич и поставил в этом месте крепостицу, дабы от татар да разбойного люда купцам защита была. Теперь от валов да деревянных укреплений остались лишь смутные воспоминания, даже развалин, и тех не найти. Утверждают, что именно в Петровске и происходило действие бессмертной комедии Николая Васильевича Гоголя «Ревизор». Впрочем, «Ревизор» мог и в Могилеве-на-Днестре бы вы думали? Ведь в Могилеве полковником был родной дед Николая Васильевича, Остап (Евстафий) Гоголь-Яновский. Липатов в родне с Гоголями, конечно же, не был. Он происходил из крепкой крестьянской семьи, проживавшей в Липовке, вот только отец его еще в 1898-м году перебрался из села в Петровск, где устроился работать на местном заводе. А в 1908-м году в семье Михайлы Липатова появился сын Александр. Саша отчетливо помнил, как в девятнадцатом в Петровск пришли красные, взяв городок почти что без боя. Стреляли только около «Железного» моста (железнодорожного), который белые пытались удержать за собой, чтобы дать отступить остатком разбитых отрядов к Саратову. Да только ничего путного из этого не вышло, бой был зимой, Медведицу сковало крепким льдом, потому, как только отряд красных начал переправляться через реку невдалеке от моста, белые тут же в спешке отступили. А победители устроили парад на центральной улице города, и был тот самый их командир, молодой, краснощёкий, с густыми роскошными кавалерийскими усами, похожий статью на былинного богатыря, подхватил он веселого вихрастого пацана, крутившегося рядом с конем, так, на крупе коня, въехал Сашка Липатов на центральную улицу города, на зависть окрестным ребятам.

Так и решилась судьба петровского мальчугана, на всю жизнь запомнившего то щемящее чувство радости и гордости, что переполняло его, когда несколько десятков всадников под звуки военного оркестра, сопровождаемые двумя колоннами пехоты, прошлись зимним городком. Отец ушел с красными. Ушел, чтобы уже не вернуться. Погиб в первом же бою под Саратовом, словив грудью осколок вражеского снаряда. А одиннадцатилетний Саша остался в семье старшим мужчиной. В Гражданскую дети взрослеют мгновенно. Он нанимался на любую работу, семья голодала, мама тоже работала из последних сил, но никто не побирался, держались друг за дружку. Так и выжили. А еще он запомнил день 27 января 1924 года, когда в Петровск пришла весть о смерти Ленина. И тогда весь городок вышел на улицу. Мороз был отчаянный, Сашка натянул на себя отцовскую шапку, которая была ему великовата, да его-то шапка совсем перестала греть из-за дыр. Эту пришлось подвязывать веревочкой, так, в нелепой громадной шапке он и пошел за людьми. Они шли к центру, кто-то в черном пальто нес портрет вождя с траурной черной лентой, рядом с ним шли красноармейцы в буденовках, кто-то, кто оделся потеплее, несли знамена и плакаты. И какая странная тишина была над городком, ни удара колокола над церковью, ни привычного гомона толпы — только скрип снега под ногами, да дыхание возбужденных людей, у которых, казалось, сил на слезы уже не было. Тогда молодой паренек и принял решение связать свою судьбу с революцией, отомстить врагам, которые свели отца и Ленина в могилу. Он тогда как-то не разделял врагов, убивших отца и убивших Ленина. Это потом, уже в органах, понял, что внутренний, затаившийся враг куда опаснее врага явного, который воюет против тебя с открытым забралом.

А сейчас капитан Липатов смотрел на молодого политрука, который был его моложе на какой-то неполный десяток лет, вот только разница эта казалась ему значительно большей.