Пантера - инстинкт зверя - Корнилова Наталья Геннадьевна - Страница 1

• 1/22
• Следующая

День, когда я проснусь и почувствую себя самой обыкновенной девушкой, слабой и беззащитной, которой не нужно постоянно скрывать свою звериную вторую сущность, способной влюбиться в хорошего парня, выйти за него замуж, нарожать кучу ребятишек и умереть тихо и спокойно, станет, наверное, днем моего второго рождения. В последнее время мне все чаще становится не по себе при мысли, что этого никогда не произойдет. Акира вольно или невольно обрек меня на вечное одиночество среди людей, которым я не могла открыться и рассказать правду о живущей во мне Пантере.

Чем больше я отдалялась от того страшного дня, когда простилась со своими братьями и отцом, тем чаще начинала сомневаться в правильности сделанного Акирой – ведь, по сути, вселив в меня зверя, он лишил меня простого человеческого счастья, возможности жить как все и делать то, что хочу я, а не то, что велел мой отец и Учитель.

Но я быстро отбрасывала от себя эти мысли, гнала их прочь, понимая, что только напрасно травлю себе душу, ибо живущую во мне кровожадную и безжалостную кошку нельзя выкорчевать из меня никакими силами – она стала неотъемлемой частью меня, а я – частью ее. Если умрет одна, то вслед немедленно отправится и вторая – другого не дано. Поэтому я старалась убедить себя, что надо жить, стараясь извлечь из столь незавидного положения максимальную пользу и выгоду для себя.

В глубине души я надеялась, что Пантера со временем исчезнет, сойдет на нет и уже никогда не будет появляться из моего подсознания, превращая меня в животное-убийцу. Иногда я даже мечтала о тех временах, когда каждый желающий сможет примитивно избить меня, и я ничего не смогу сделать, покорно принимая удары по своему красивому лицу.

А пока мне ничего не оставалось, как работать в детективном агентстве «Частный сыск», где мои уникальные способности могли найти хоть какое-то применение и принести пользу другим людям, в чем, как утверждал Акира, и есть смысл жизни любого человека. Он всегда говорил, что человек похож на свечу, которую кто-то должен зажечь, чтобы она горела, принося людям свет и тепло.

Кто-то так и умирает незажженным, а кому-то везет, он встречает человека, Учителя, который пробуждает его к жизни, высвобождая все скрытые возможности, свеча загорается, и человек обретает самого себя, начинает вести полноценную жизнь.

Я по привычке продолжала постоянно заниматься на тренажерах, чтобы не потерять форму; ездила стрелять из пистолета в спортивный тир, владельцы которого уже устали твердить, что мне давно пора идти в сборную России по стрельбе из всех видов оружия и из любых положений; ходила в плавательный бассейн, который, стараясь особо не привлекать внимания, трижды переплывала туда-обратно под водой, не выныривая, задерживая дыхание, как дельфин.

Мне нравилось ощущать себя сильной, неуязвимой и в то же время красивой девушкой, на которую заглядываются все мужчины. Я всегда одевалась по последней моде, практически не пользовалась косметикой, чтобы не уродовать природную красоту, и очень много читала, благо свободного времени у меня было навалом – клиенты в нашем офисе стали появляться все реже и реже. Я даже уже начала думать, что в стране наступил коммунизм и всеобщее благоденствие, преступность полностью искоренили, а нам почему-то забыли об этом сообщить.

Деньги, которые босс всегда тратил с завидной легкостью и постоянством, быстро иссякали. Почти каждую неделю мне приходилось закрывать банковские счета, которых у нас, как и у любой уважающей свои доходы фирмы, было несколько в разных московских банках. Моя последняя попытка предотвратить то, что нынче принято называть дефолтом, то бишь полное разорение нашей конторы, закончилась тем, что Родион с треском выгнал меня из кабинета вместе с финансовыми расчетами и крикнул вслед, что лучше он останется без штанов, но его сын Потап (которому еще не было и двух месяцев!) поедет развлекаться в американский Диснейленд.

Таким образом, через несколько недель после рождения Потапа мы стали стремительно приближаться к этому самому дефолту, то бишь к банкротству. На горизонте явственно замаячили отнюдь не радужные перспективы идти с сумой по миру.

А тут еще наши внештатные «детективы», старики и старушки из соседних домов, которым мы до последнего времени продолжали исправно выплачивать фиктивную зарплату в качестве прибавки к нищенской пенсии, пришли в назначенный день и молча выстроились у порога, ожидая, когда я выйду и раздам каждому положенную порцию манны небесной, которой нам самим-то осталось на пару-тройку недель. Хитрый босс с утра пораньше умыкнул на очередное заседание своего тайного общества, Валентина повезла Потапа в поликлинику на текущее обследование, и я осталась одна. Вернее, меня откровенно бросили на растерзание толпе вечно голодных пенсионеров. Деваться было некуда, нужно было идти и объяснять ситуацию.

Обреченно вздохнув, я встала и пошла к выходу. Открыв дверь, увидела знакомые лица столпившихся у порога престарелых соседей, которые при моем появлении сразу оживились. Всего здесь собралось около десяти человек, и каждому нужно было дать по сто долларов – прикормили на свою голову. Смолкнув, все выжидающе уставились на меня, только что ладони не протянули.

– Здравствуйте, дорогие мои, – я смущенно улыбнулась, не зная как начать неприятный разговор.

– Здравствуй и ты, Мария, – ответила за всех Матрена Кузьминична, сухенькая, глазастая старушка из дома напротив. – Что-то ты сегодня не в настроении. Случилось что?

– Как вам сказать, – замялась я. – Есть две новости: одна плохая, другая хорошая. С какой начать?

– Давай с хорошей! – загудела толпа.

– Президент обещает повысить пенсию на двадцать процентов, – сказала я.

– Ну-у, разве это новость, – разочарованно протянули старики. – Это нам, почитай, каждый месяц обещают. А какая плохая новость-то?

– К сожалению, – начала я, чувствуя, как лицо заливает краска стыда, – мы сейчас переживаем не самые лучшие времена…

Договорить я не успела, около наших чугунных решетчатых ворот с громким визгом заскрипели тормоза, я подняла глаза и увидела большую и красивую иномарку красного цвета. Из нее выскочил презентабельного вида и спортивного склада мужчина лет тридцати, в голубых джинсах и голубой рубашке с расстегнутым воротом, пружинистой походкой быстро вошел во двор, обвел удивленным взглядом собравшихся и спросил:

– Это что, все сюда, в сыскное агентство?

– Сюда, милок, сюда, – закивали наши пенсионеры.

– И кто тут крайний?

– За мой будешь, – прокряхтел Семен Павлович, тучный дед с большой лысиной.

Незнакомец на мгновение замер, затем посмотрел на часы, нетерпеливо дернул головой, скривился недовольно и громко спросил, обращаясь ко всем сразу:

– Граждане, у меня очень срочное дело. Не пропустите меня без очереди?

– Ишь какой шустрый, – проворчал кто-то. – Мы уже целый месяц ждем…

– Очень вас прошу, – в голосе мужчины зазвучали железные нотки, отдаленно напоминающие угрозу. – Я… э-э-э… могу компенсировать причиненные неудобства.

– А это как? – с интересом повернулся к нему Семен Павлович.

– Обыкновенно, дед, – он вытащил из заднего кармана джинсов пухлое портмоне из натуральной кожи. – Даю каждому по сто долларов – и вы меня пропускаете. Согласны?

И, не дожидаясь ответа, начал совать в руки ошалевших пенсионеров хрустящие зеленые бумажки. Я стояла, открыв от удивления рот, и не могла поверить своим глазам. Все произошло так быстро и неожиданно, что я опомнилась, только когда очередь дошла до меня – мужчина сунул мне в руку сто долларов и сказал не терпящим возражения тоном:

– Дайте пройти, мадам.

Я машинально взяла деньги, отступила в сторону и кивнула:

– Проходите.

Он скрылся в нашем офисе. Я посмотрела на довольно улыбающихся пенсионеров и виновато пожала плечами. Кто-то весело спросил:

• 1/22
• Следующая