Анди. Сердце пустыни (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 9

Вышел, постоял, размышляя, не перевести ли девчонку в дом. Нет, пусть под присмотром дерхов будет. Он им больше доверяет.

Может, заложить двери сарая? На всякий случай. Потому как прав Жарк. Сбежит девчонка. Вот как окрепнет, так сразу и сбежит. И надо предупредить слугу, чтобы не болтал при ней на аргосском. Жарклан неплохой мужик, но с принципами. И принципы эти готов отстаивать даже с чужачкой. Наболтается по глупости до ножа в боку.

Выругался, вспомнив с досадой, что так и не спросил имени покупки. Н-да, глупо вышло. Ничего, завтра успеется.

На улице между тем стемнело. Здесь, на юге, сумерки не подкрадывались неспешно, ложась под ноги мягкими тенями, а падали завесой тьмы, за считанное время погружая мир в темноту.

Ирлан поднял голову к небу, на котором одна за другой загорались звезды. Вдохнул насыщенный прохладой воздух, прислушиваясь к треску цикад. Звезды здесь были потрясающими — яркими, завораживающе-близкими. Такими любоваться и любоваться, а еще целоваться под ними.

Удивился неожиданной мысли. С чего это потянуло на романтику? Неужели сказывалось долгое отсутствие женского внимания?

Местные красотки его не привлекали. Да и что там можно разглядеть под десятком платков, в которые укутывались женщины, оберегая кожу от солнца? Повезет, если лицо оставят открытыми, а то и вовсе по глаза замотаются. Опять же ходят тут, опустив голову, глаза в пол, словно зашуганные.

То ли дело троглодка… И он подумал, что матушка будет в шоке, но Ирлану всегда нравились бойкие девицы. Вон, прошлой весной одна из деревенских сама топором от волков отбилась. А лет пять назад, когда на крайнюю деревушку налетела ватага вольных, бабы встали рядом с мужиками. И выстояли, пока помощь из поместья пришла.

Так ничего и не решив с запором, и оставив дело на волю богов, Ирлан шагнул к дому. Первую тень он заметил случайно. Просто между лопаток вдруг зачесалось от чужого злого взгляда, он обернулся, отшатнулся, подныривая под руку с ножом. Характерным таким кривым ножом, которым удобно свиней резать, ну или людей.

Первым делом освободил руки, разбив кувшин об голову нападавшего, добавив кулаком по схватившему легкий нокаут противнику. Тарелка же полетела во вторую тень, которая легко уклонилась, ускорилась, оказываясь рядом. Хищно блеснуло лезвие еще одного ножа, и тень, пританцовывая, ринулась в атаку.

Ирлан танцевать не стал. Их учили по-другому. Уклон, захват запястья, вывих до болезненного стона — хорошо, когда у тебя руки длиннее — звон выпавшей стали и удар с ноги, отправивший противника в угол двора. Славно так пропахал задницей по пыли и затих.

Зато пришел в себя второй и с криком: — А-а-а-ть, ринулся в атаку. Видно сильно прилетело по голове болезному, потому как атаковал по прямой, и некоторое время Ирлан просто уклонялся, пока его не отвлек скрип двери.

— Жарк, не вмешивайся, — приказал. Но это был не Жарк.

Молчаливой кошкой на спину мужчине кинулась девчонка. Умело обхватила ногами, ногтями вцепляясь в лицо. Нападавший закрутился, от боли выпустив нож. Ирлан улучил момент, пробил прямой в солнечное сплетение. Мужчина хрюкнул, согнулся, потом начал заваливаться набок, а девчонка с писком внезапно исчезла с его спины.

Ирлан обогнул завалившегося мужика и замер, наткнувшись на рычание двух дерхов. Третий сжимал в зубах край рубашки сидящей на земле девчонки и тоже рычал, только глуше.

— Вон со двора, супостаты! — знакомый голос взревел на аргосском, следом раздались подряд два громких выстрела. Двор заволокло пороховым дымом.

Ирлан дисциплинированно рухнул рядом с троглодкой, а ту повалил на землю один из дерхов. Жарклан был не слишком хорошим стрелком, и им повезло, что ему хватило время зарядить только два пистолета.

— Господин?

— Все хорошо, Жарклан, мы целы, — кашляя и отмахиваясь от едкого дыма, крикнул Ирлан. Надо будет намекнуть слуге, что стрелять ночью во дворе, где свои же — не лучшая идея. Пусть тогда уж в воздух палит. Безопаснее и действенней.

Когда дым рассеялся, выяснилось, что во дворе остались лишь свои. Нападавшие даже ножи ухитрились подобрать, а в ворота уже ломилась городская стража.

Стража была сурова, маскируя под суровостью страх. И руки крепче, чем следовало сжимали рукояти сабель, глаза настороженно ощупывали окрестности, ноги же были готовы в любой момент отреагировать на угрозу и унести хозяев подальше.

Но упрекать стражу в трусости не стоило. Просто за те гроши, что им платил салгас, рисковать своей задницей мог лишь идиот, ну или начальник — он старший, ему по должности положено задавать вопросы и быть первым, кому прилетало в морду.

— Поймите, многоуважаемый господин Тя… гм, Ти…

Имя чужака не хотело ложиться на язык, и это выводило командира отряда из себя.

— Тырнгаев, — проговорил, сдерживая насмешку, Ирлан. Его родовое имя было практически оружием, ломая местным языки.

— Господин посол, — вышел из положения бальярец, используя известную хитрость прибавления статуса собеседнику. Был рядовой — назови офицером, офицер — генералом, и вот уже человек смотрит на тебя с гораздо бо́льшим расположением.

Но чужак не поддался. Нахмурился.

— Вы ошиблись, я простой подданный своей страны, приехал по торговым делам.

Пришла очередь хмуриться стражника. С простого торгаша много денег не срубишь, а ему так хотелось порадовать жену новой безделушкой.

— И что у вас произошло, господин? — спросил со всей строгостью. Чужак ему не нравился. Слишком много странностей для одного. Отдельный домой, а не сарай*. Трое дерхов. Девчонка рабыня, еще и троглодка. Не та ли, о которой давеча болтали на рынке? И пусть документы у всех были в порядке, но чувство неправильности не покидало, и стражник посуровел:

— Должен предупредить, Хайда — мирный город. Шум по вечерам у нас запрещен. А вы полквартала разбудили.

— Приношу свои извинения, — искренне произнес чужак с непроизносимым именем, однако стражнику в его словах послышалась насмешка. Впрочем, конфликт он решил пока не усугублять. Арестуешь — максимум получишь благодарность от начальства, а вот если договоришься мирно… И себе, и людям. Место в тюрьме опять же свободным останется и кормить чужака за счет горожан не придется.

— Мой слуга плохо переносит ваш климат. Оттого страдает пыльной лихорадкой. Вот и померещилось что-то в темноте.

Сзади раздался возмущенный бульк, который, впрочем, тут же стих.

— Лихорадка, хм, — с сомнением повторил стражник. Нет, лихорадка была. И довольно часто поражала именно чужаков, но он никогда не слышал, чтобы жертвы не просто валялись в жару, а шатались по двору, стреляя в невидимых врагов.

Однако звякнувший монетами мешочек развеял все сомнения. Стражник повеселел. Подарок благоверной из миража становился реальностью.

— Конечно, — расплылся в угодливой улыбке, — мы все понимаем. Надеюсь, вы озаботитесь тем, чтобы хранить свое оружие в более, эм, недоступном месте?

— Безусловно, — кивнул чужак с серьезным видом.

За спиной командира обрадованно перетаптывались стражники. В воздухе витало предвкушение выпивки, в протянутой руке вот-вот должна была возникнуть приятная тяжесть…

— Что я вижу, уважаемый? Никак вы хотите дать взятку городской страже. И это на глазах у честного народа?

Ирлан покосился на разгневанный «народ». Габариты честности впечатляли — ткань туго обтягивала живот, а богато украшенный халат довершал впечатление. За спиной весомой поддержкой стояла пара слуг. Кажется, Ирлан видел недавно похожую расцветку за два дома от себя. Сосед, значит. Не вовремя. Или, наоборот, очень даже вовремя?

— Ну что вы, уважаемый, какая взятка.

Демонстративно тряхнул монетами.

— Вчера на рынке я из добрых чувств дал сему доблестному господину в долг. И вот сегодня он был настолько любезен, что зашел лично, дабы вернуть одолженную сумму, — и кошелек неторопливо, словно дразня, исчез за поясом. Последовать за ним посмели только взгляды. Но зато какие это были взгляды! Удивленно-растерянный у халата, похоронный — как у человека, которого ограбили, — у стражника.