Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк - Страница 70

- Теперь я думаю, что у тебя она есть, потому что, когда я смотрю на тебя сейчас, все, что я вижу, - это сила, а не боль. Не сомневаюсь, что там все еще есть боль, потому что не вижу, как это могло быть по-другому, но у тебя есть сила и броня, чтобы смотреть, как она отражает удары, вместо того, чтобы резать тебя по живому. Достаточно, чтобы, возможно, ты поняла, что Дорам не единственный из твоих старых друзей, кто скучал по тебе. И я не удивлена, что Дорам сохранил доверие твоего отца и не разбил несколько кружек о крикливые головы в "Багровой стреле", когда они начали говорить о "опозоренной дочери барона". Уверена, что он хотел, но ему и в голову не пришло бы раскрыть что-либо узнанное им по секрету... или случайно, особенно если это могло навредить семье, как бы сильно его сердце ни хотело рассказать некоторым идиотам, что произошло на самом деле. И, по правде говоря, вероятно, было хорошо, что он поступил так, по крайней мере, в первые несколько лет. Но сейчас?

Она снова покачала головой.

- Теперь я не думаю, что злейшие враги твоего отца могли бы извлечь какой-либо капитал из того факта, что ты "сбежала" к девам войны, чтобы помешать Кассану и его дружкам использовать принудительную помолвку с тобой как оружие против него. И тот факт, что ты дева войны, каким бы шокирующим и ужасающим это ни было для любого порядочного человека, - ирония Хэйнаты была иссушающей, - ни черта не беспокоит никого из нас. - Глаза Лианы расширились, потому что Хэйната никогда не давала даже самых мягких клятв, но ее мать только улыбнулась. - Время и события пошли своим чередом, любимая, и каким бы трудным ни было для тебя это решение в то время, сейчас это просто не имеет значения. Мне все равно, с кем Дорам может поделиться своей интерпретацией истины. На самом деле, я надеюсь, что он поделится этим со всеми в Балтаре!

Это был день откровений, подумала Лиана, чувствуя, как стакан с лимонадом холодеет в ее пальцах. Сначала Дорам, а теперь ее мать.

Должна была знать лучше, чем думать, что ты сможешь провести ее, дурочка, сказала она себе. Твой череп всегда был сделан из стекла, когда дело касалось ее. Но мне интересно, если?

- Я... я не думаю, что он должен, - сказала она вслух. - О, для меня важно, что он знает, и это важно больше, чем я могла бы когда-либо выразить, что ты понимаешь, почему я держалась подальше. Но ты права, я думаю, вероятно, права больше, чем я могла бы предположить до этого момента. Я нарастила броню, которая мне нужна; я просто не осознавала, что она у меня есть. - Она улыбнулась, и пусть эта улыбка была немного кривоватой, но в то же время теплой и любящей. - Мне не нужен Дорам, чтобы убедить кого-либо еще, что я поступила правильно, пока я знаю, что сделала, и пока знаю, что вы с отцом верите в это. Мы, презренные девы войны, привыкли стоять за себя, ты же знаешь.

- Так я слышала, - сказала Хэйната со своей собственной улыбкой. - Но даже самым выносливым воинам иногда может понадобиться союзник, и Дорам может быть очень полезным союзником. Никто никогда не осмеливался открыто очернять тебя перед твоим отцом или мной, но я почти уверена, что немало людей, которые могли бы сделать именно то, что приходит на ум твоей тете Гаярле, воздержались только потому, что чувствовали, как мы защитили бы тебя из мягкотелой любви, что бы ты ни сделала. О, по общему признанию, стать девой войны было не столь мелкой социальной оплошностью, как, скажем, убийство, - ее улыбка внезапно превратилась в ухмылку, - но это, несомненно, было то, что кажется. Просто из-за пары родителей, неспособных смириться с тем, какого эгоцентричного, избалованного и неблагодарного ребенка они вырастили. Но у Дорама несколько иной взгляд на тебя и семью, и любой, кто его знает, знает, что он такой же упрямый и независимый, как и они. Он мог бы многое сделать для того, чтобы смягчить часть обиды и гнева, которые, я знаю, испытывают очень многие в Балтаре, когда дело касается тебя. Конечно, довольно многие из этих людей будут крайне неохотно признавать, что они были неправы в течение последних полудюжины лет или около того, так что они, вероятно, этого не сделают. Знаешь, гораздо удобнее цепляться за свой фанатизм, чем признавать, что ты был неправ, даже ощущая эту неправоту.

- Я действительно знаю. Стоит только посмотреть, как некоторые из них все еще относятся к градани, - согласилась Лиана и фыркнула чуть более резко, чем намеревалась.

- Верно.

Хэйната откинулась на спинку стула, задумчиво глядя на дочь, затем склонила голову набок.

- Странно, что ты упомянула градани, любимая, - сказала она.

- Странно? - тон Лианы прозвучал немного принужденно для ее собственного уха. - Каким образом странно, мама?

- Ну, просто единственным человеком, перед которым никто никогда не осмеливался очернять тебя, я имею в виду, кроме твоего отца и меня, которые тебя любят, конечно, был принц Базел.

- О? - Лиана выругалась с тихой, жесткой злобой, когда ее голос сорвался на одном слоге, и ее мать снова улыбнулась, на этот раз со странной мягкостью.

- Да. Что ж, полагаю, что этого следовало ожидать, когда я задумываюсь об этом. В конце концов, он защитник Томанака. Он распознает справедливость и несправедливость, когда видит это, и он действительно знал истинную причину, по которой ты сбежала. И вдобавок ко всему этому, есть те скандальные вольности, которые градани позволяют своим собственным женщинам, поэтому, естественно, он был бы более слеп, чем настоящий сотойи, к тому, что "девы войны" нарушают все мыслимые каноны респектабельного женского поведения. Без сомнения, именно поэтому он всегда так быстро вставал на твою защиту.

- Он вставал? - вопрос вырвался у Лианы против ее воли, и улыбка ее матери стала шире.

- На самом деле, теперь, когда я вспоминаю это, дело было не столько в том, как он бросался на твою защиту, сколько в том, как он просто смотрел на того, кто мог сделать неудачный комментарий. Знаешь, очень забавно видеть, как колени сильного мужчины дрожат от одного взгляда. Нет, - ее тон стал задумчивым, - я не верю, что ему когда-либо действительно приходилось говорить хоть одно слово.

- Он... всегда, казалось, понимал, - медленно произнесла Лиана. - До того, как я сбежала, я имею в виду. Он... дал мне несколько очень хороших советов. - Она немного туманно улыбнулась своей матери. - Если бы я послушала его, я бы никогда не сбежала.

- Нет, ты бы этого не сделала, - согласилась Хэйната. - И это было бы очень замечательно... с моей точки зрения. Но с твоей? - Она покачала головой. - Твой отец - один из тысячи среди сотойских дворян, Лиана. Ты выросла бы более свободной, менее замкнутой, чем любая другая молодая женщина твоего положения в королевстве. И ты никогда бы не стала тем, кем ты можешь быть, потому что все равно были бы ограничения, барьеры, которые даже он не смог бы устранить для тебя. И, - глаза Хэйнаты Боумастер внезапно впились в глаза ее дочери, - ты никогда бы по-настоящему не была свободна следовать своему сердцу, куда бы оно тебя ни привело.

Повисла тишина, так что было отчетливо слышно жужжание пчелы в цветочном ящике открытого окна. Затем Лиана очень осторожно и аккуратно поставила свой бокал и посмотрела на свою мать.

- Ты догадалась? - ее тон превратил вопрос в утверждение, и Хэйната мягко кивнула.

- Я говорила тебе, что ты никогда по-настоящему не умела скрывать от меня свои чувства, милая. Я догадалась давным-давно, на самом деле, еще до того, как ты сбежала в Кэйлату. Если уж на то пошло, я всегда подозревала, что это могло быть одной из причин, по которой ты сбежала.

- Я... - Лиана глубоко вздохнула. - Я думаю, возможно, так оно и было. По крайней мере, немного, - призналась она.

- Это на какое-то время заставило меня очень разозлиться на него, - сказала Хэйната тоном человека, делающего ответное признание. - Я подумала, как это глупо, как глупо - с моей стороны потерять свою единственную дочь из-за девчоночьего увлечения. Как нелепо было с твоей стороны разрушить свою жизнь в четырнадцать лет из-за того, что никогда не могло случиться. Но я не знаю, осознавал ли он это вообще когда-нибудь. - Она помолчала, нахмурившись, затем покачала головой. - Нет, на самом деле это не совсем так. Я не знаю, позволял ли он себе когда-нибудь вообще осознать это. Ты очень молода, знаешь ли, - она слабо улыбнулась, - и тогда ты была значительно моложе.