Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк - Страница 22

Она угрюмо нахмурилась, с выражением, которое ее отец всегда называл "почесывание от душевного зуда", когда она была моложе, как раз перед тем, как потрепать ее по подбородку, или посадить к себе на плечо, или немилосердно пощекотать. Ей хотелось, чтобы он был здесь, чтобы сделать это сейчас и отвлечь ее от мрачного, беспричинно угрюмого настроения, хотя, конечно, было бы невыразимо неприлично, если бы лорд Джасак поступил так с леди Шарлассой.

В некотором смысле, это чувство, что она почти могла протянуть руку и прикоснуться к самой сокровенной сути деревьев сада, было во многом виновато в ее теперешнем настроении, и она знала это. Она дорожила этим чувством, черпала в нем силу, как будто оно помогало ей сосредоточиться и напоминало ей о том, кем она была глубоко внутри, а не просто кем она должна была научиться стать, как леди Шарласса. И все же она всегда втайне думала, что когда-нибудь перерастет абсурдную фантазию о том, что она вообще может чувствовать деревья, но этого не произошло. На самом деле, это чувство становилось все сильнее, и иногда ей казалось, что она проникает все глубже и дальше.

Была ли проблема в том, что она хотела иметь возможность это делать? Что она была так несчастна, так не уверена в том, кем она должна научиться быть, что жаждала убежать в какой-нибудь теплый, утешительный сон? Или во что-то, что могло бы отвлечь ее от усвоения уроков, преподнесенных ей жизнью? Или она просто сходила с ума приятным, безобидным способом?

Ее губы дрогнули при этой последней мысли, вспомнив бабушку Марлис. Все дети Балтара в детстве любили бабушку, хотя даже самые младшие из них понимали, что она была тем, что некоторые взрослые в их жизни называли "не совсем правильной". Повзрослев, Шарласса поняла, что люди, которые были "совсем правильные", не верили твердо, что богиня Чемалка может вызвать дождь по прихоти или заставить солнце светить, когда захочет. И все же, если не считать этого незначительного недостатка, бабушка Марлис была самым теплым, добрым человеком и величайшим рассказчиком, какого только можно вообразить. Ни один родитель в Балтаре ни на мгновение не задумался бы попросить бабушку позаботиться о ребенке, а ее кухня была волшебной страной, где юных посетителей имели привычку подстерегать ароматы свежего печенья или имбирных пряников.

Но нет, она не была еще одной бабушкой. Бабушка просто игнорировала тот факт, что она не всегда могла заставить солнце светить, когда ей хотелось... и что она часто умудрялась промокнуть до нитки, работая в своем огороде, потому что дождь, который она запретила, все равно шел. И она смотрела на всех смертных вокруг себя с благожелательным чувством, что все они были там, чтобы выполнять ее прихоти, но что на самом деле ей не нужно, чтобы они что-то делали для нее прямо сейчас, так что они могли бы с таким же успехом идти вперед и жить своей собственной жизнью, пока они не понадобятся ей.

Шарласса не жила в таком удобном воображаемом мире. В конце концов, в этом и была проблема! И вот почему это... беспокоило ее, если не сказать слишком сильно, что она, казалось, становилась более чувствительной, а не менее, по крайней мере, к частям окружающего ее мира.

И если ты собираешься стать "более чувствительной" к части мира, почему бы не ко всему этому? язвительно спросила она себя. Но нет, ты не можешь этого сделать, не так ли? Это должна быть только часть мира и только некоторые люди в нем!

Честно говоря, она всегда думала, что может чувствовать Кенгейра всякий раз, когда конь был рядом. И было такое чувство, что она могла сказать за тридцать секунд вперед, когда ее отец или мать собирались войти в дверь или кто-то вроде Лианы собирался выйти из-за угла. Однажды она упомянула об этом своей матери, и леди Шармата (только, конечно, в тот момент она не была "леди" Шармата) рассказала ей о чем-то, что называется "син шей'хейн". Шарласса никогда не слышала об этом, но ее мать объяснила, что на древнем контоварском это означает "что-то виденное раньше" или "что-то уже виденное". Иногда Шармата серьезно говорила своей одиннадцатилетней дочери, когда они чистили яблоки из этого самого сада, на самом деле, для одного из бесподобных пирогов Шарматы, у кого-то была вспышка, чувство, что они уже что-то сделали, видели или испытали. Никто точно не знал, почему или как именно это работает, но это случалось со многими людьми, особенно с теми, на кого она с улыбкой смотрела из-под ресниц и у кого было особенно активное воображение.

Долгое время Шарласса просто принимала, что ее восприятие окружающего мира было просто син шей'хейн, чем-то, что она воображала постфактум, но так быстро, что казалось, это произошло до факта. К сожалению, это было проще, когда это случалось редко. Потому что правда заключалась в том, хотела она действительно это признавать или нет, что это происходило все чаще и чаще. Практически каждый раз, когда она видела принца Базела, например. Или Уолшарно. Или, в меньшем масштабе, Датгара или Гейрхэйлана. Или... одного или двух других людей.

Она поморщилась и провела руками по своим взъерошенным ветром волосам, пытаясь не чувствовать себя... в ловушке. Это было неподходящее слово, но это было так близко к истине. По ней стучали молотком и втискивали в форму, которая ей не принадлежала, и тот факт, что люди, которые занимались формированием, принимали близко к сердцу только ее интересы, что многие из них искренне любили ее, не делал более приятным превращение в кого-то, кем она не была.

Она знала, что именно поэтому ее мать была обеспокоена ее девичьим восхищением леди Лианой. Леди Шармата никогда бы так не сказала, но ей приходилось беспокоиться, что Шарласса может решить последовать примеру Лианы и искать убежища в вольных городах дев войны. И, по правде говоря, были времена, когда Шарласса испытывала искушение, особенно теперь, когда у нее была возможность встретиться с Лианой Хэйнатафрессой во время ее случайных, кратких визитов в Балтар. То чувство энергии, целеустремленности и чистой страсти к жизни, которое она чувствовала или думала, что чувствовала в Лиане, когда они обе были намного моложе, было ярче и сильнее, чем когда-либо. У нее никогда не было ощущения, что в жизни Лианы и принятых ею решениях не было вещей, о которых она сожалела, о некоторых из них горько, но сожаление было частью жизни, не так ли? Иногда не было идеальных решений или вариантов, только лучшие... или худшие. И Шарласса ни разу не почувствовала от Лианы никакого чувства, что она приняла неправильные решения, учитывая тот выбор, который был перед ней открыт.

И все же Шарласса столкнулась с жизнью, в которой был совсем другой выбор, потому что, как бы она ни восхищалась Лианой, Лиана Хэйнатафресса была больше, чем жизнь. Подобно принцу Базелу, она встретила мир лицом к лицу, непоколебимо, сделав выбор, который казался ей наилучшим, и приняв последствия, какими бы они ни были. И она была храбрее Шарлассы. Или, возможно, не столько храбрее, сколько бесстрашнее, потому что между этими двумя вещами была разница. И когда дело дошло до этого, какой бы несчастной Шарласса ни чувствовала себя из-за того, кем ее заставляли стать, у нее не хватило смелости отказаться от родителей, которых она так нежно любила. Она видела барона Теллиана и баронессу Хэйнату и знала, что они ни на минуту не переставали любить свою дочь. Она была уверена, что лорд Джасак и леди Шармата никогда бы не перестали любить ее, даже если бы она совершила что-то столь возмутительное, как побег к девам войны. Но она также знала, как глубоко это расставание причинит боль им и ей, и, по крайней мере, не было никакой перспективы, что ее заставят выйти замуж за кого-то столь отвратительного, как Рулт Блэкхилл! На самом деле она безжалостно пресекла эту мысль на корню. Она не собиралась думать об этом снова, хотя и казалось горько несправедливым, что ее вынудили покинуть мир, в котором она выросла, и в то же время не пустили в мир, в котором... Остановись! отругала она себя. Этого не произойдет. Или, по крайней мере, луна упадет, а солнце замерзнет раньше, чем это произойдет! И сколько из всей этой обреченности, уныния и беспокойства по поводу способности "чувствовать" деревья связано с такого рода глупостью? Держу пари, очень много. Она встряхнула себя. Может быть, жаль, что ты слишком стара, чтобы мама могла перекинуть тебя через колено, когда ты начинаешь вести себя так глупо! В конце концов, в детстве твой мозг, казалось, всегда работал лучше, когда она стимулировала твою заднюю часть.