Мой папа рок-звезда (СИ) - Ветрова Татьяна - Страница 25

— Откуда ты это знаешь? — расплываясь в улыбке, интересуется Антон.

Смеюсь, понимая, что мне удалось сменить тему и заинтересовать его чем-то другим, что не имеет к семье никакого отношения. По его глазам я вижу, что ему по-настоящему интересно все то, о чем я говорю без умолку.

— Мне интересна история Китая, — смущаясь, я пожимаю плечами и заправляю прядь волос за ухо. — У них много интересного, — оправдываюсь, не зная зачем.

— Расскажешь? — мягкие губы парня касаются виска, скользят к уху. Теплое дыхание щекочет лицо, я тихо смеюсь и пытаюсь отстраниться, но все мои попытки тщетны. Рука Антона ложится на мое лицо и не позволяет отвернуться. Сиюминутно он отрезает все пути к отступлению. — Мне очень интересно.

— По-моему, тебе интересно совсем другое, — выдыхаю, закидывая руки на плечи парня, чтобы не рухнуть на холодную землю от переполняющих меня эмоций.

Все, что сейчас между нами происходит, по моему скромному мнению, выходит за рамки дозволенного, но кое-кто особенно раскрепощенный и привыкший к вседозволенности считает как раз наоборот.

— Это тоже, — Антон усмехается, носом зарывается в мои волосы и легонько кусает шею. — Но Китай мне тоже интересен.

— Ладно, — дергаюсь, ужасно переживая, что на шее останется след от зубов. Не хватало еще дома скандала, подобного я точно не переживу. — Как-нибудь расскажу.

— Ага, как скажешь, — поцелуи в шею становятся наглее, дыхание перехватывает, и сердце отбивает сумасшедший ритм от одной только мысли, что Антону не составит труда пойти дальше. — А пока давай тетрадь, — звучит между легкими, крышесносными прикосновениями его теплых губ к моей коже.

— А? — смотрю на него, ничего не понимая.

— Тетрадь, — Антон снова повторяет странное слово, обнимает за талию и дарит легкий поцелуй в губы, заставляя невольно терять память.

Хотя я ее и так потеряла. Часом ранее примерно.

— Что?

Не понимаю, о чем он говорит.

— Тетрадь со стихами, — снова поцелуй, но уже дольше.

Я пытаюсь переключиться на поцелуй, но его губы, что расплываются в улыбке, не позволяют насладиться процессом. Усмехнувшись, кусаю его за верхнюю губу. Где-то на задворках сознания всплывает странное слово, мне требуется несколько минут, чтобы понять его смысл. Отстраняюсь, качаю головой и заливаюсь громким смехом. Этого просто не может быть, только не со мной.

— Нет, ты не посмеешь!

— Еще как посмею. Ты подарила ее несколько дней назад. Неужели забыла? — Антон смешно играет бровями, заставляя невольно улыбаться. — Она теперь моя.

— А где я буду для вас стихи писать? — я никогда еще так просто не сдавалась.

Тетрадь — это святое. Для меня она важна, как ничто. Она что-то вроде второй половинки, без которой сходишь с ума и без устали проливаешь слезы в подушку, так и я без своей родной тетрадки горюю. Я люблю писать. Много писать. Оно как-то все само получается, стоит мне сесть за стол, открыть тетрадь, и я словно погружаюсь в другой мир, расслабляюсь и отдыхаю душой.

— Я тебе новую подарю, идет?

— Не-а. Это слишком просто, — зарываюсь пальцами в отросшие волосы парня, ловлю на себе его темный взгляд и замираю в ожидании чуда.

— А что ты хочешь? — рука парня нагло пробирается под футболку, касается оголенного живота, но я молчу. Мне нравится испытывать эти странные чувства, что бурлят во мне, словно гейзер. Раньше я такого не ощущала, да и с парнями никогда не гуляла. Он первый. Во всем первый.

— Поцелуй, — произношу едва слышно.

Я знаю, что он не откажет мне в такой маленькой просьбе. Не такой он, чтобы отказываться от поцелуя с девушкой.

— Не вопрос. Ты, конечно, еще неопытная и целоваться совершенно не умеешь, но я тебя научу.

— Лисов, черт! — вскрикиваю, обиженно прикусывая губы.

Вот гаденыш.

— Да ладно-ладно. Иди сюда, буду учить.

— Антон, пожалуйста, отпусти. Мне пора домой.

Пытаюсь встать с колен парня, но он упорно не хочет меня отпускать. Вцепился, как клещ, и все тут. Я и так и эдак, но результат по-прежнему нулевой. Он только крепче сжимает меня в объятиях, утыкается носом в шею и обещает, что через две минуты пойдем.

— Минут двадцать уже идем.

На улице давно властвует ночь, и, если судить по стрелкам на часах, я давно должна спать, а не сидеть в парке в обнимку с парнем, с которым знакома чуть больше недели.

— Не хочу, чтобы ты уходила, — признается Антон, крепче сжимая мою хрупкую фигуру в медвежьих объятиях.

— Я тоже не хочу, но надо. У меня завтра факультатив по высшей математике, и я обязательно должна на нем присутствовать, иначе не допустят до экзамена.

— Ладно, согласен. Учеба — это серьезно.

Антон вызывает такси и просит водителя подъехать прямо к нам, объясняя, что среди нас есть пострадавший. Желтый автомобиль с черными шашечками не заставляет себя долго ждать, не проходит и получаса, как мы оказываемся около моего подъезда. Антон помогает выбраться из машины, затем резко подхватывает на руки и уверенно направляется в сторону дома. Мне хочется попросить, что он поставил меня на землю, но женская хитрость и мечта быть желанной не позволяют мне поступить столь опрометчиво. И только на втором этаже, в десяти шагах от моей квартиры, Антон все же отпускает меня на ноги и сразу захватывает в плен своих рук.

Склоняет голову, скользит по моему лицу жадным взглядом, который замирает прямо на моих искусанных губах. Я кусаю их, зная, что он отругает, в лучшем случае накажет за глупость.

— Аль, — он выдыхает прямо в губы и нежно целует. Настолько нежно, что впору сравнить поцелуй с воздушным зефиром со вкусом малины. Я люблю его и готова есть сутками напролет, так выходит и с губами Антона. Слишком вкусно и до одури сладко.

Мои руки гуляют по широким плечам парня, его по моим бедрам и ниже. Мне нравится. Нравится настолько сильно, что, предложи он сейчас уехать с ним, я бы согласилась, наплевав на последствия. Пусть то будет Луна или Марс — мне все равно. Главное, чтобы этот веселый, никогда не унывающий и очень умный парень был рядом со мной.

— Все, мне пора, — отрываюсь от манящих губ парня и, прихрамывая, спешу к квартире.

— До завтра, Аля.

— До завтра.

Стоит мне перешагнуть порог квартиры, как в ноздри ударяет раздражающий запах алкоголя. Морщусь, уже догадываясь, что сейчас будет скандал. Отец редко пьет, но если это делает, то довольно метко и слишком громко. А мегера-мачеха, злорадно улыбаясь, всегда его поддерживает, особенно когда тот неправ.

— Ну и где ты шлялась столько времени? — раздается над головой ворчливый голос мачехи.

Втянув в себя больше воздуха, я вскидываю голову, чтобы убедиться в происходящем. Все верно. Мои подозрения оправдались, и если исходить из практики, то у меня есть меньше минуты, чтобы сгладить ситуацию и избежать бессмысленного промывания мозгов.

Обычно в это время она видит десятый сон, и ей плевать, что я делаю и, тем более, где я нахожусь, а тут будто с цепи сорвалась. Стоит вся раскрасневшаяся и ворчит непонятно что. Раньше за мной такой слежки не наблюдалось, а тут даже не верится. Была бы она нормальной мачехой, я бы подумала, что переживает за падчерицу, но у нас совершенно другая история.

Я никогда не поверю в ее доброту по отношению ко мне.

— Гуляла, — безразлично пожимаю плечами и направляюсь на кухню.

Вся эта ситуация выводит из себя, а полупустая бутылка на столе вызывает раздражение. Все, чего мне хочется в данную минуту, так это чтобы отец не проснулся от визгливого голоса своей женушки. Иначе апокалипсиса не миновать.

Ничего больше не ответив, кидаю на комод ранец и, разувшись, спешу на кухню. Ужасно хочется пить. Набираю стакан воды, подношу к губам, но следующие вопросы, слетающие с уст мачехи, не позволяют сделать и глотка.

— С кем? С этим, что ли? — орет белугой мачеха.

Разворачиваюсь, чтобы попросить ее не кричать так громко, но ответка прилетает неожиданно. Она хватает меня за руку и дергает так резко, что я проливаю часть воды на себя и часть на нее. Молча смотрю на мокрое пятно на груди ненавистной мне женщины и с ужасом ожидаю новых воплей.