Босс на блюдечке (СИ) - Лина Луисаф - Страница 3

Позже, когда Эмилия засыпает, я прислушиваюсь к ее мерному дыханию и лихорадочно размышляю, что нам делать, если мне не удастся воззвать к совести Бессонова. Выбор, в принципе, небольшой — либо до конца жизни отдуваться за долг Звягинцеву, либо схватить сестру и пуститься с ней в бега. Мне одинаково ровно не нравятся оба варианта, но нужно быть готовой ко всему. Затем я себя успокаиваю: я всегда находила выход из любой передряги, найду и из этой!..

Утром я первым делом беру телефон Эмилии и отправляю с ее номера короткое сообщение: «Котик, на мне сегодня новое кружевное белье. Жду не дождусь, когда ты его с меня сорвешь. Встретимся в два в Востоке».

«Восток» — то самое кафе, откуда я вчера заказывала такси. Надеюсь, Бессонов клюнет.

Через минуту сообщение бледнеет — абонент прочитал текст. Я с замиранием сердца ожидаю, что он мне ответит «Вы ошиблись номером», — но этого не происходит. Конечно, вероятность того, что он меня проигнорирует, весьма высока, но что-то мне подсказывает, что он придет, хотя бы ради того, чтобы смутить незнакомку.

Мы с Эмилией завтракаем, затем одеваемся. Сегодня я надеваю твидовый клетчатый комплект: блейзер и мини-юбку, на ноги — стандартно каблуки. Волосы собираю в низкий гладкий хвост, выделяю глаза, обвожу губы коралловой помадой — я всегда выгляжу на все сто, но сегодня я постаралась особенно тщательно. Мне нечем давить на Бессонова, остается полагаться лишь на свою эффектную — я не страдаю ложной скромностью — внешность и женскую привлекательность. Надеюсь, он не устоит. В отличие от вчерашнего охранника.

Я досадливо морщусь. Эмилия, уже давно ожидающая меня на стуле у двери, вопросительно поднимает брови. В отличие от меня, она почти не пользуется макияжом, а в одежде предпочитает удобство и комфорт. Вот и сейчас на ней широкая розовая блуза с цветочным орнаментом, простые джинсы и розовые же кеды. Даже несмотря на отсутствие в ее стиле какого бы то ни было кокетства, она часто привлекает внимание. От матери она унаследовала приятную внешность: светлые волосы, зеленые глаза, пухлые губы и очень красивую улыбку. Если бы она захотела, у ее ног уже лежал бы весь мир — но мир ее интересует мало. Эмилии достаточно нашего старого дивана, теплого пледа, чашки какао и книжки с приключениями.

— Ничего, — я мотаю головой, — просто вспомнила одного неприятного типа.

До офиса мы доезжаем на автобусе. На мои ноги смотрят — сочту за комплимент.

— Объяснительную, — бросает Звягинцев, стоит мне ступить за порог нашего кабинета.

С силой опускаю сумочку на стол. Стасенька кривит губы в едкой усмешке, жмуря от удовольствия глаза. Однажды я ему их выцарапаю.

Исключая объяснительную, в целом утро проходит как обычно. Я с головой ныряю в электронные торги и полностью отключаюсь от всего происходящего вокруг. Когда по помещению разносится запах разогретой Тамарой Ивановной пищи, я уже успела отправить заявки на участие в четырех конкурсах.

Бросаю взгляд на часы: четверть второго. Проклятье, я уже опаздываю на встречу с Бессоновым!

Хватаю сумку и выбегаю из кабинета, успев крикнуть на прощание Эмилии:

— Пообедай без меня, я в «DN Holding»!

Конечно же, мне вновь приходится брать такси. Когда мы, застряв в пробках везде, где только можно, приезжаем к нужному месту, минутная стрелка часов приближается к одиннадцати. От души молясь о том, чтобы внутри были свободные столики, я захожу в кафе.

Я переживаю зря. То ли это место не пользуется популярностью, то ли обед у работников близлежащих компании начинается позже, но половина столиков в кафе свободна. Я быстро оплачиваю стакан чая и сажусь лицом к двери.

Бессонов появляется ровно в два. Дверь открывается, и внутрь заходится высокий — фото из гугла не передает рост — мужчина с намечающейся залысиной. Дожидаюсь, когда его взгляд упадет на меня, и плавным слитным движением приподнимаюсь со стула, не забыв слегка оттянуть лацкан блейзера, чтобы обнажить кожу на ключицах. Главное завлечь его за свой столик, а уж дальше можно завершать спектакль.

Он почесывает подбородок, затем подходит ближе. Томно поглядывая на него из-под ресниц, я протягиваю для рукопожатия руку. Он с явным интересом протягивает свою — и я крепко в нее вцепляюсь.

Все, концерт окончен.

— Здравствуйте, Владимир Сергеевич, меня зовут Ксения Бородина, я из ИП Столиваров. Я звонила вам вчера по поводу ошибки в сумме договора. Благодарю за то, что согласились встретиться и обсудить этот момент тет-а-тет. Присядем?

Секунду-другую он переваривает мою речь, затем его глаза удивленно расширяются — и он дергается, чтобы вырвать свою руку из моей хватки. Но я держу крепко. Дерни он еще раз посильнее — и я непременно упаду, привлекая ненужное внимание. Он это прекрасно понимает, поэтому нервно хмыкает и садится напротив. Лишь тогда я отпускаю его руку.

— Оригинально и весьма нагло, — цедит он мне.

— Стандартно и банально не сработало, — откликаюсь я, — а до всего остального мне нет дела. Я прошу вас внести исправления в договор. Или хотя бы оформить дополнительное соглашение на недостающую сумму.

— С чего бы мне это делать?

— Что насчет морально-этической стороны дела?

— Что же вы не апеллируете к правовому регулированию вопроса?

Скрежещу зубами.

— Мы не потянем легальное разбирательство, и вам это известно не хуже меня.

— А еще мне известно, что вы подавились слишком большим куском пирога — вам стоило плескаться на мелководье с рыбешками своего уровня, а не пытаться сотрудничать с акулой. На данный момент вы вполне закономерно пожинаете плоды своих чрезмерных амбиций.

Хлесткая, но заслуженная моральная пощечина. Прямой подход ничего не даст, необходимо давить на жалость.

— Вы правы, — я принимаю кроткий и раскаивающийся вид, — мы чересчур поспешили — и сейчас за это расплачиваемся. Простите мне мою излишнюю резкость, но речь идет о трех миллионах, это фактически двухлетняя заработная плата всего нашего коллектива. Если мы сейчас потеряем эти деньги… Боюсь, я и мои коллеги окажемся на улице.

— Следовало думать об этом раньше, — отрезает Бессонов и встает. — Я вас выслушал, а сейчас, если позволите, я бы хотел все же пообедать, прежде чем возвращаться на работу.

— Послушайте! — я хватаю сумку и бегу за ним. — Подумайте сами — для такого монстра, как «DN Holding», три миллиона — ничтожная сумма, это в несколько раз меньше вашего дневного оборота. Ну что вы получите с того, что она осядет в карманах ваших боссов?

— Премию? — бросает Бессонов. Мы переходим дорогу в неположенном месте: он идет, вертя головой во все стороны как филин, чтобы не попасть под машину, я же даже не обращаю на собственную безопасность внимание. Сейчас куда важнее до него достучаться.

— Вам эта премия поперек горла не станет? Вы же будете знать, чего она вам стоила. Тамаре Ивановне, к примеру, уже шестьдесят семь. Если Звягинцев будет вынужден закрыть ИП, ее больше никто не примет на работу. Что она будет делать?

— Вязать носки внукам, — обрубает Бессонов.

Мы добираемся до какого-то ларька, и Бессонов заказывает себе кофе и выпечку.

— А если бы кто-то поступил так с вашей матерью?

— А если бы вы проверили договор перед тем, как его подписать?

Вежливый подход не сработал, надавить на жалость не вышло, остается только одно.

Бессонов тем временем забирает свой заказ, расплачивается за него и возвращается к офису. Я от него не отстаю.

— У «DN Holding» кристально чистая репутация, — захожу я со стороны. Бессонов хмуро косится на меня на ходу, явно не понимая, куда я клоню, — что даже удивительно для корпорации такого уровня. Ни единого скандала, ни одного проигранного судебного дела.

Мы в вестибюле, том самом, дальше которого мне тогда не удалось зайти. Бессонов стоит у турникета, готовый приложить свой пропуск и повернуться ко мне тощей спиной. Краем глаза замечаю, как в нашу сторону хищно движется вчерашний охранник. У меня есть буквально полминуты до того, как он вмешается, поэтому я перехожу на быстрый зловещий шепот: