В присутствии врага - Джордж Элизабет - Страница 8

• Предыдущая
• 8/118
• Следующая

Она перезвонила, но теперь это была уже совсем другая Ив. Она сказала:

— Деннис. Черт бы тебя побрал. Что ты наделал?

Ни слез, ни ужаса, ни материнской истерики, ни битья в грудь, ни гнева. Только эти восемь слов. И конец его надеждам, что кто-то блефует. Похоже, никто не блефовал. Шарлотта исчезла. Кто-то — или человек, нанятый этим кем-то, — ее увез, кто-то, знающий правду.

Надо скрыть эту правду от Фионы. На протяжении их десятилетнего брака она соблюдала священное правило — ничего не утаивать от мужа. Страшно подумать, что случится с существующим между ними доверием, если она узнает, что у него был от нее секрет. Гнусно уже то, что он сотворил ребенка и ни разу его не видел. Хотя это Фиона могла бы ему и простить. Но зачать этого ребенка в разгар ухаживаний за самой Фионой, когда зарождались их отношения! Во всем, что было между ними с тех пор, ей будет мерещиться фальшь. А фальши она никогда не простит.

Лаксфорд свернул на Хайгейт-роуд. Повторил изгиб Миллфилд-лейн по кромке лесопарка Хэмпстед-Хит, где по дорожкам вдоль прудов двигались подпрыгивающие огоньки, сказавшие ему, что велосипедисты до сих пор наслаждаются майской погодой, несмотря на кромешную темноту. Он притормозил, когда из-за изгороди из бирючины и остролиста показалась кирпичная стена, которой были обнесены его владения. Миновал столбы, отмечавшие въезд, и спустился под уклон к вилле, которая последние восемь лет была их домом.

Фиона находилась в саду. Лаксфорд издалека заметил ее белый муслиновый домашний халат на фоне изумрудных папоротников и пошел к ней. Если его жена и слышала шум подъехавшего автомобиля, вида она не подала. Она направлялась к самому большому дереву в саду, зонтичному грабу, под которым — у самого пруда — стояла деревянная скамейка.

Когда Лаксфорд подошел к скамье, Фиона сидела на ней, прикрыв свои длинные ноги манекенщицы и красивые ступни складками халата. С помощью заколок она убрала назад волосы, и, подойдя к скамейке, первое, что сделал Деннис после горячего поцелуя, распустил их, чтобы они упали ей на грудь. Он почувствовал обычное волнение, которое всегда испытывал рядом со своей женой, — смесь благоговения, желания и удивления тому факту, что это роскошное существо действительно принадлежит ему.

Он был благодарен темноте, облегчившей ему первую встречу с Фионой. Он был благодарен и жене за то, что она решила выйти на улицу, потому что сад — высшее достижение домашней жизни Фионы, как она его называла, — позволял ему отвлечь ее внимание.

— Тебе не холодно? — спросил он. — Дать тебе пиджак?

— Вечер чудесный, — ответила она. — Сидеть дома просто невозможно. Думаешь, после такого прекрасного мая нас ждет жуткое лето?

— Обычная закономерность.

Прямо перед ними выскочила из воды рыбка, шлепнула хвостом по листу кувшинки.

— Несправедливая закономерность, — сказала Фиона. — Весна должна обещать, что будет лето. — Она указала на группу молодых березок в низинке, ярдах в двадцати от того места, где они сидели. — В этом году снова прилетели соловьи. Еще там есть семейство певчих птичек, за которыми мы с Лео наблюдали сегодня днем. Мы кормили белок. Дорогой, надо запретить Лео кормить белок с руки. Я без конца твержу ему об этом. Он упрямится, что в Англии нет никакого бешенства, и не хочет подумать, что, приучая животное к слишком тесному контакту с человеком, подвергает его опасности. Ты не поговоришь с ним еще разок?

Если он и соберется о чем-нибудь поговорить с Лео, то уж не о белках. Слава богу, интерес к животным типичен для подрастающего мальчика.

Фиона продолжала. Лаксфорд видел, что она осторожно подбирает слова, отчего ему сделалось немного не по себе, пока не прояснилась тема разговора.

— Он снова вспоминал о Беверстоке дорогой. Мне кажется, он совсем не хочет туда ехать. Я снова и снова объясняла, что это твоя школа и что он будет таким же старым беверстокцем, как его отец. Он ответил — его это мало волнует, да и никого не волнует, потому что дедушка и дядя Джек не старые беверстокцы, а они все равно очень многого достигли.

— Мы уже много раз это обсуждали, Фиона.

— Разумеется, так, милый. Много раз. Я только хотела, чтобы ты знал о позиции Лео и был готов к встрече с ним утром. Он заявил, что собирается поговорить с тобой об этом за завтраком — как мужчина с мужчиной, так он выразился, — при условии, что ты встанешь до того, как он пойдет в школу. Я сказала, что сегодня вечером ты приедешь поздно. Послушай, дорогой. Соловей запел. Как чудесно. Да, кстати, ты получил свой материал?

Лаксфорд чуть не попался. Ее голос звучал так тихо. Он наслаждался мягкостью ее волос под своей ладонью. Пытался определить, какие у нее духи. Думал о том, когда они в последний раз занимались любовью на улице. Поэтому с трудом среагировал на тактичную смену темы — это дающееся только женщинам мягкое переключение коробки передач беседы.

— Нет, — ответил он и продолжал, радуясь, что есть правда, которую он может ей сказать. — Тот съемный мальчишка пока продолжает прятаться. Мы отправили номер в печать без него.

— Представляю, как обидно потратить вечер на пустое ожидание.

— Треть моей работы — пустое ожидание. Еще одна треть — принятие решения относительно того, чем заполнить пустое место на первой полосе завтрашней газеты. Родни предлагает временно отойти от этой истории. Сегодня днем у нас опять была дискуссия.

— Он звонил тебе сюда сегодня вечером. Наверное, по этому поводу. Я сказала ему, что ты все еще в офисе. По словам Родни, он звонил туда, но не застал тебя. Прямой номер не отвечал. Примерно в половине девятого. Ты, наверное, выходил поесть?

— Видимо, да. В половине девятого?

— Так он сказал.

— Думаю, примерно тогда я ходил за сэндвичем. Лаксфорд поерзал на скамейке. Он никогда не лгал своей жене после той единственной лжи о якобы бесконечной скуке на роковой конференции тори в Блэкпуле. Да и Фиона тогда еще не была его женой, так что это почти не имеет отношения к правде и верности, не так ли?

— Нам надо отдохнуть, — произнес он. — На юге Франции. Возьмем машину и прокатимся по Прованcу. Снимем на месяц дом. Что скажешь? Этим летом?

Она тихо засмеялась. Деннис почувствовал, как ее прохладная ладонь легла ему на затылок. Пальцы Фионы забрались в его волосы.

— Когда это было, чтобы ты на месяц уехал от своей газеты? Да через неделю ты сойдешь с ума от скуки. Не говоря уже о том, что будешь терзаться мыслями о Родни Эронсоне, который станет втираться в доверие ко всем — от председателя правления до уборщиков офиса. Ты же знаешь, он метит на твое место.

Да, подумал Лаксфорд, именно туда метит Родни Эронсон. Он следит за каждым движением и решением Лаксфорда с тех пор, как тот появился в «Осведомителе», и ждет малейшего промаха, о котором мог бы доложить председателю правления и обеспечить собственное будущее. Если существование Шарлотты Боуэн можно назвать этим малейшим промахом… Но не может быть, чтобы Родни знал о Шарлотте. Просто не может. НИ-КАК.

— Ты какой-то притихший, — заметила Фиона. — Замучился?

— Просто думаю.

— О чем?

— О том, когда мы в последний раз занимались любовью на улице. Не могу вспомнить, когда это было. Помню только, что шел дождь.

— Прошлой осенью — в сентябре, — сказала Фиона.

Он глянул на нее через плечо.

— Ты помнишь.

— Вон там, у берез, где трава повыше. У нас было вино и сыр. Мы включили в доме музыку. Взяли из багажника твоей машины старое одеяло.

—Да?

—Да.

В свете луны она выглядела восхитительно. Походила на произведение искусства, каковым и являлась. Ее полные губы манили, изгиб шеи просил поцелуев, а ее скульптурное тело предлагало немыслимые искушения.

— Это одеяло, — проговорил Лаксфорд, — по-прежнему лежит в багажнике.

Ее полные губы дрогнули.

— Сходи за ним, — сказала она.

Ив Боуэн, заместитель министра внутренних дел и член парламента от Мэрилебона с шестилетним стажем, жила в Девоншир-Плейс-мьюз, изгибавшемся крючком и мощенном булыжником лондонском переулке, вдоль которого выстроились бывшие конюшни, превращенные в жилые дома с гаражами. Ее дом стоял в северо-восточном конце переулка: внушительное двухэтажное сооружение из кирпича с белыми оконными рамами и дверьми и с крытой шифером мансардой, увитой плющом.

• Предыдущая
• 8/118
• Следующая