Расплата кровью - Джордж Элизабет - Страница 79

• Предыдущая
• 79/85
• Следующая

Еще один констебль выскочил из-за угла с Хай-стрит, менее чем в тридцати ярдах от «мерседеса». Однако, услышав крик, фигура в черном круто повернула направо и продолжила свой бег в горку.

Однако остановка у машины стоила ему преимущества во времени, и Линли почти нагнал его, даже слышал его хриплое дыхание, и вдруг тот метнулся к узкой каменной лестнице, что вела на склон холма – в квартал наверху. Перескакивая через три ступеньки, он одолел лестницу и остановился на площадке, где в тени арки стояла у двери металлическая корзина с пустыми молочными бутылками. Схватив корзину, он швырнул ее на ступеньки позади себя, прежде чем побежать дальше, но разбившееся стекло только перепугало местных собак, которые разразились чудовищным лаем.

В домах, что стояли вдоль лестницы, загорелся свет, что облегчило Линли продвижение среди битого стекла.

Улица наверху была обсажена огромными буками и платанами, чьи кроны укрывали ее смутными тенями. Линли остановился, прислушался, пытаясь сквозь вой ночного ветра и лай собак различить топот ног и разглядеть в темноте бегущего. Хейверс взбежала следом, пыхтя и продолжая ругаться.

– Куда он…

Линли услышал его первым, слева. Слабый удар о металл – беглец, обзор которого был ограничен лыжной маской, наткнулся на урну. Это Линли и было нужно.

– Он бежит к церкви! – Он развернул Хейверс назад, к ступенькам. – Идите за остальными, – приказал он. – Скажите им, чтобы бежали к Святому Иоанну! Быстро!

Линли некогда было проверять, как она выполнила приказ. Топот впереди снова увлек его в погоню, через Холли-хилл в узкую улочку, где он сразу определил, что здесь преимущество у него – сердце его дрогнуло от радости. Высокие стены с одной стороны и открытые лужайки – с другой, то есть никакого прикрытия. Через мгновение он увидел – ярдах в сорока впереди, – как мужчина свернул в открытые ворота в стене. Когда он сам добежал до ворот, то увидел, что снег на дорожке лежит неубранным и что смазанные удлиненные следы ведут через широкую лужайку в сад. Там беглец, продираясь через живую изгородь из остролиста, зацепился за колючие листья. Он громко крикнул от боли. Бешено залаяла собака. Вспыхнул прожектор. Внизу, на Хай-стрит, завыла сирена, все громче и громче, по мере того как приближался полицейский автомобиль.

Этот оглушительный вой, видимо, вызвал прилив адреналина у мужчины, которому необходимо было срочно высвободиться из кустов. Когда Линли приблизился к нему, он бросил на него дикий взгляд и, собрав силы, вырвался из колючих объятий растения. Упал на колени – уже по другую сторону изгороди, с трудом поднялся на ноги и побежал дальше. Линли бросился в другом направлении, увидел в стене вторые ворота и стал прокладывать к ним путь по снегу, потеряв по меньшей мере тридцать секунд. Выскочил на улицу.

Справа от него неясно темнела за низкой кирпичной стеной церковь Святого Иоанна. Там шевельнулась тень, прижалась к земле, перепрыгнула через стену. Линли продолжал бежать.

Он сам с легкостью перемахнул через стену, приземлившись в сугроб. Через секунду слева от себя он увидел легко двигавшуюся в сторону кладбища фигуру. Звук сирены неотвратимо приближался, визг шин по мокрой мостовой отдавался эхом.

Линли пробивался вперед по колено в снегу – в сторону расчищенной дорожки.

Темная фигура впереди начала прятаться за могилами.

Этого Линли и ждал. На кладбище снег был глубже, некоторые могильные камни были завалены полностью. Очень скоро он услышал, как беглец отчаянно мечется, врезаясь в указатели и пытаясь пробраться к дальней стене, за которой была улица.

Сирена замолчала, лишь мигали и переливались синие огни, полицейские начали перепрыгивать через стену. Свет их фонарей метался по снегу, нащупывая беглеца. Но они невольно хорошенько осветили и могилы, и он, огибая саркофаги и памятники, двинулся к стене.

Линли держался расчищенной дорожки, которая вилась среди густо посаженных сосен, иглы которых усыпали обледеневшую дорожку, и поэтому башмаки его почти не скользили. И в конце концов он наверстал здесь время, драгоценные секунды, которые потратил, чтобы снова найти этого субъекта.

Тот был секундах в двадцати от стены. Слева от него барахтались в снегу два констебля. Позади – пробиралась среди могил Хейверс. Справа бежал, сделав решающий бросок, Линли. У противника уже не оставалось ни единого шанса. Тем не менее, издав дикий вопль, который, похоже, означал последнюю отчаянную попытку, он прыгнул вверх. Но Линли оказался проворнее.

Тип бешено вырывался, изворачивался. Линли ослабил хватку, чтобы увернуться от удара, противник тут же воспользовался секундным преимуществом, чтобы попытаться взобраться на стену. Он подпрыгнул, ухватился за верх стены, изо всех сил вцепился в нее, подтянулся и начал переваливаться на другую сторону.

Но Линли не растерялся. Схватив его за черный свитер, он стащил беглеца со стены, обхватил его рукой за шею и швырнул в снег. Он, тяжело отдуваясь, стоял над ним, пока сбоку не подоспела Хейверс, дышавшая со свистом, как бегун на длинные дистанции. Пропахав сугроб, подоспели два констебля, и один из них успел выдавить: «Ты готов, сынок», – прежде чем разразился кашлем.

Линли подошел, рывком поставил мужчину на ноги, стянул с него лыжную маску и подтащил к свету.

Это был Дэвид Сайдем.

– Дверь Джой не была заперта, – сказал Сайдем.

Они сидели за столом в одной из комнат для допросов Нью-Скотленд-Ярда. Эта комната была спроектирована так, чтобы исключить всякую возможность побега, в ней не было ни одной декоративной детали, которая могла бы хоть как-то разбудить фантазию. Говоря, Сайдем ни на кого не смотрел, ни на Линли, сидевшего напротив него, сводившего воедино все подробности дела; ни на сержанта Хейверс, которая впервые не делала заметок, а только подбрасывала вопросы, чтобы добавить информацию к уже имеющимся у них данным; ни на зевающую стенографистку – ветерана полиции с двадцатидвухлетним стажем работы, которая записывала все с выражением скуки на лице, из чего можно было заключить, что ее уже невозможно было удивить никакими хитросплетениями человеческих отношений, приводящих к насилию. Сайдем повернулся ко всем троим боком, чтобы дать возможность насладиться своим профилем. Его глаза были устремлены в угол комнаты, где лежал мертвый мотылек, он пристально смотрел на него, словно это помогало ему воссоздать ужасающее прошлое, полное насилия.

В его голосе звучала только чудовищная усталость, естественная в половине четвертого утра.

– Кинжал я взял раньше, когда спустился в библиотеку за виски. Оказалось, это совсем просто: снять его со стены в столовой, пройти через кухню, вверх по черной лестнице и принести в комнату. А потом мне оставалось только подождать.

– Вы знали, что ваша жена с Робертом Гэбриэлом?

Сайдем перевел взгляд на «Ролекс», который золотым полумесяцем блестел из-под черного свитера. Он ласкающим движением провел пальцем по его циферблату. Руки у него были довольно большие, но не огрубевшие, незнакомые с тяжелым трудом. Они совсем не походили на руки убийцы.

– Я быстро об этом догадался, инспектор, – наконец ответил он. – Как признает, без сомнения, и сама Джоанна, я сам сводил ее с Гэбриэлом, и она просто сделала то, чего мне хотелось. Театр абсурда реальности. Мастерская месть, не так ли? Сначала я, разумеется, не был уверен, что она действительно с ним. Я подумал… возможно, я надеялся… что она ушла в какое-то другое место в доме, чтобы похандрить. Но полагаю, я все же знал, что это совсем не в ее духе. В любом случае позавчера в «Азенкуре» Гэбриэл откровенно намекнул, что завоевал мою жену. Он ведь не из тех, кто молчит о таких вещах, не так ли?

– Это вы напали на него позавчера в его гримерной?

Сайдем печально улыбнулся:

– Единственное, чем я по-настоящему насладился в этой чертовой заварухе. Мне не нравится, когда другие мужчины имеют мою жену, инспектор, независимо от того, насколько она сама этого хочет.

• Предыдущая
• 79/85
• Следующая