Расплата кровью - Джордж Элизабет - Страница 51

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая

Она хмуро разглядывала фотографии, сунув за ухо карандаш и убрав со лба и ушей копну кудрявых волос, закрепив их множеством гребней. Свет над ней сиял вокруг ее головы, как нимб. Сама она почти вся была в тени.

– Безнадежно. Жалкое зрелище, – бормотала она, царапая что-то на обороте одной из фотографий и бросая другую в мусорную корзину у себя под ногами. – Чертов свет… Силы небесные, Дебора, где ты училась основам композиции!.. О боже, а эта еще хуже!

Сент-Джеймс рассмеялся. Дебора подняла глаза.

– Извини, – сказала она. – Я тебя отвлекаю?

– Ты меня всегда отвлекаешь, любовь моя. И боюсь, даже слишком. Особенно когда я нахожусь вдали от тебя более суток.

Слабый румянец окрасил ее щеки.

– Что ж, спустя год я рада слышать, что мы еще не утратили… романтики. Я… хотя это глупо, правда? Ты действительно улетал в Шотландию только на одну ночь? Я скучала по тебе, Саймон. И обнаружила, что мне не хочется ложиться в постель одной, без тебя. – Ее румянец стал гуще, когда Сент-Джеймс слез со своего высокого табурета и направился к ней, в полумрак проявочной комнаты. – Нет, мой милый… я совсем не это имела в виду… Саймон, мы так ничего не успеем, – сказала она, очень неубедительно протестуя, когда он обнял ее.

Сент-Джеймс тихо засмеялся и сказал:

– Ну, тогда займемся другими делами, а? – И нашел ее губы. Спустя довольно долгое время он прервав поцелуй, убеждающе пробормотал-. – Боже. Делами куда более важными…

Они виновато отпрянули друг от друга – снизу донесся голос Коттера. Он с грохотом поднимал вверх по лестнице, очень громко кому-то поясняя:

– Они оба тут, наверху, – гудел он. – Работают в лаборатории, я полагаю. Деб со снимками, а мистер Сент-Джеймс пишет какой-то отчет. Вот сюда, еще всего несколько ступенек. Сейчас будем на месте.

Последнюю фразу он почти прокричал. Дебора засмеялась.

– Никогда не знаю, то ли прийти в ужас, то ли умилиться на своего отца, – прошептала она. – Как он вообще может догадываться, что у нас все время на уме?

– Он видит, как я на тебя смотрю, а этого достаточно. Поверь мне, твой отец прекрасно знает, что у меня на уме.

Сент-Джеймс послушно вернулся в лабораторию и склонился над своим отчетом, когда в сопровождении Джереми Винни в дверях появился Коттер.

– Вот мы и пришли, – весело сказал Коттер. – Не слишком высоко и подниматься, не так ли? – Он опасливо осмотрелся по сторонам, словно хотел убедиться, что не застал свою дочь и ее мужа врасплох.

Винни ничем не выказал своего удивления столь громогласным возвещением о его прибытии. Он молча подошел к Сент-Джеймсу, держа в руке конверт из плотной коричневой бумаги. Его оплывшее лицо было очень усталым, а на подбородке темнела узенькая полоска щетины, которую он пропустил во время бритья. Он даже не удосужился снять пальто.

– Думаю, у меня есть то, что вам нужно, – сказал он, а Каттер за его спиной, в ответ на проказливую улыбку дочери, успел послать ей, прежде чем уйти, полный любви укоризненный взгляд. – Возможно, немного больше. Малый, в шестьдесят третьем освещавший следствие по делу Джеффри Ринтула, сейчас один из наших старших редакторов; сегодня утром покопались в его досье и нашли три фотографии и подборку старых записей. Их сложновато будет разобрать, поскольку сделаны они карандашом, но попробуем что-нибудь из них выжать. – Он бросил на Сент-Джеймса пронизывающий взгляд. – Джой убил Стинхерст? Вы к этому ведете?

Вопрос был вполне логичным, учитывая все, что случилось раньше, и вполне резонным для журналиста. Но Сент-Джеймс понимал подтекст вопроса. В драме, разыгравшейся в Уэстербрэ, Винни играл тройную роль – газетчика, друга покойной и – подозреваемого. Ему было важно направить подозрения полиции на кого-то другого. И если он, Винни, сумеет убедительно изобразить готового к сотрудничеству журналиста, кто сможет лучше, чем сам Сент-Джеймс, который к тому же и друг Лини и, проследить, чтобы это было сделано?

– Просто в смерти Джеффри Ринтула есть небольшие странности, которые нас заинтриговали, – осторожно ответил он.

Если журналист и был разочарован неопределенностью ответа, то постарался этого не показать.

– Да. Понятно. – Он скинул пальто, после чего и был представлен жене Сент-Джеймса. Положив конверт на стол, он извлек из него пачку бумаг и три по трепанные фотографии. Когда он снова заговорил, его тон был уже сугубо деловитым. – Записи дознания довольно полные. Наш человек рассчитывал сделать эффектный материал, учитывая геройское прошлое Джеффри Ринтула, поэтому был внимателен к подробностям. Думаю, вы можете положиться на его точность.

Записи были сделаны на желтой бумаге, что нисколько не облегчало чтение выцветших карандашных строк.

– Здесь говорится что-то о ссоре, – заметил Сент-Джеймс, просмотрев их.

Винни пододвинул лабораторный табурет к столу.

– Показания членов семьи на дознании абсолютно понятны. Старый лорд Стинхерст – Фрэнсис Ринтул, отец нынешнего графа, – сказал, что до отъезда Джеффри, прямо перед Новым годом, произошла серьезная ссора.

– Ссора? Из-за чего? – Сент-Джеймс вычитывал подробности, пока Винни выкладывал их.

– Очевидно, полупьяная размолвка, слово за слово, начали копаться в семейной истории.

Это было очень близко к тому, что сообщил Линли нынешний граф. Но Сент-Джеймсу как-то не верилось, что старый лорд Стинхерст стал бы обсуждать любовный треугольник с участием двух своих сыновей перед присяжными и коронером. Этого не позволила бы забота о репутации.

– Он сообщил какие-нибудь подробности?

– да. – Винни указал на фрагмент в середине страницы. – По-видимому, Джеффри не терпелось вернуться в Лондон, и он решил отправиться в путь, несмотря на метель. Его отец показал, что не хотел, чтобы он ехал. Из-за погоды. Тем более что за последние полгода он почти не видел Джеффри и хотел подольше его удержать подле себя. Видимо, в последнее время их отношения нельзя было назвать гладкими, и старый граф надеялся, что совместная встреча Нового года положит конец давней ссоре.

– А из-за чего именно?

– Я понял так, что граф нападал на Джеффри за то, что тот никак не женится. Полагаю, он хотел, чтобы Джеффри осознал свой долг, подумал о продолжении их рода. Во всяком случае, именно его нежелание расстаться с холостяцкой жизнью было главной причиной раздоров. – Винни просмотрел записи, прежде чем тактично продолжил, словно вдруг понял, как важно, обсуждая семью Ринтулов, проявить беспристрастность. – У меня создалось впечатление, что старик привык, чтобы все ему потакали. Поэтому когда Джеффри решил вернуться в Лондон, его отец вспылил, и началась очередная ссора.

– Есть ли ссылки на то, почему Джеффри вдруг решил вернуться в Лондон? Подруга, которую не одобрял его отец? Или, возможно, отношения с мужчиной, которые он хотел сохранить в секрете?

Последовала странная, необъяснимая заминка, словно Винни пытался прочесть в словах Сент-Джеймса какое-то особое значение. Он прочистил горло.

– На этот счет никаких сведений. Никто не ступил с заявлением о тайных отношениях с ним. А ведь бульварные газеты держат ухо востро. Если бы у Джеффри Ринтула был какой-то тайный романчик, его дружок или подружка, вероятно, продали бы эту историю за хорошие деньги, поскольку он умер. Видит бог, в начале шестидесятых такие вещи так и происходили, когда девушки по вызову обслуживали половину главных министров правительства. Вспомните откровения Кристин Килер о Джоне Профьюмо. Из-за этого зашатались тори. Поэтому, мне думается, если кто-то, состоявший в связи с Джеффри Ринтулом, нуждался в деньгах, он или она спокойненько пошли бы по стопам Килер.

– В том, что вы говорите, действительно что-то есть, – задумчиво заметил Сент-Джеймс. – Может быть, даже больше, чем вы представляете. Джон Профьюмо был военным министром из числа министров, не входящих в состав кабинета. Джеффри Ринтул работал в министерстве обороны. Смерть Ринтула и разбирательство были в январе, именно тогда в газетах на все лады смаковали интрижку Джона Профьюмо с Килер. Есть ли какая-то связь между этими людьми и Джеффри Ринтулом, которой мы не видим?

• Предыдущая
• 51/85
• Следующая