Продавец ’кондитерки’ (СИ) - Юшкин Вячеслав - Страница 16

Трофеи уводили быстрым маршем и нас нигде не ждали. Приказ был простой вывести трофейные пушки назад в британскую армию и нас не ожидать.

Так мы и отходили перекатами, сначала одна группа затем другая. Частенько мы группировались в одну группу и тогда убийственный залп в упор охлаждал воинственный пыл наших улан в том смысле, что они за нами гнались. Утром и патронов у нас осталось немного, и наши преследователи смогли пересчитать всех в нашей группе. Пересчитали и пришли в ярость догонять пушки было уже поздно и лошади улан еле переступали усталость валили с ног не только людей но и лошадей. Нас отрезали и окружили со всех сторон и спешившись стали смыкать кольцо. Хоть мы и перестреляли несколько десятков всадников из этого уланского эскадрона, но и оставшихся нам хватало. В строю эскадрона осталось не менее ста всадников. Командир погони решил просто окружить нас и залпом в упор покончить с нами и отбить орла артиллеристов. Местность была вроде и равнинная, но и попадались небольшие возвышенности так метров двадцать от уровня моря.

В трофеях когда проверяли что есть в обозной роте я нашел почти полсотни гренад / это такие специальные снаряды для ручного броска/ это полый чугунный шар с зарядом черного пороха и фитилем. Вот эти прообразы гранат и забрали по моему приказу. Когда нас зажали в кольцо то выбрав очередной невысокий холм мы укрылись на высоте — уланы сошлись вокруг холма и приготовились атаковать и здесь по свистку на головы сгрудившихся пеших улан посыпались гренады. Оружие было так себе по мощности но наши преследователи не ожидали такой атаки и в беспорядке откатились. Массирование применение даже такого оружия привело к огромным потерям в рядах наших преследователей. Много было и раненных и теперь уланам было не до нас, надо было выносить раненных. Формула простая на каждого раненного бойца надо четыре человека что бы вынести с поля боя. У преследователей просто уже не хватало людей и дальше наш марш проходил спокойно. Никто уже не пытался преградить нам путь к основным силам.

И оставшиеся двадцать миль мы прошли без стычек. Более всего меня волновала судьба моей группы, направленной в демонстративное нападение. Но зря волновался — они первые вышли к основным силам. Затем вышли наши трофейные команды и уже к вечеру появились мы.

Наград за отбитые у французов трофейные пушки и гаубицы «призовых» не полагалось и нас сразу же захотели кинуть на «призовые» деньги за порох и лошадей обозных рот. Пришлось опять приводить в чувство интендантов — они уже в открытую угрожали мне, что я останусь в капитанах навсегда. Они не понимали для меня и так это звание было потолком. Ирландец не имел возможности стать майором — надо было совершить, что уж совсем запредельное или иметь огромные деньги. Но при наличии больших денег — эти интендантские угрозы превращались в блеф. Так что при наличии семидесяти двух тысяч фунтов в кредитной конторе на счету и при ежегодной выплате в четыре тысячи двести шестьдесят фунтов я действительно мог купить звание майора при наличии вакансии. Наш 52 -ой полк не входил в число дорогих полков /так называемые дорогие полки — гвардия и кавалерия/. Зря они так уж старались меня напугать — пересчет трофеев дальше пошел ещё более придирчиво. мнение скандалистов меня волновало чуть больше чем никак.

Но и это было мелочи. Сержант, взявший Орла, имел право получить офицерское звание пусть и первое, но и что. В роте было две вакансии — энсина /другое название прапорщик, второй лейтенант/ и здесь я боролся с военной бюрократией по полной. Свой брат ирландец и полностью свой / деньги мы делили вместе/ мне в роте нужен был как воздух. Полевая комиссия согласилась с моими доводами и у нас появился новый офицер мой земляк — бывший сержант Патрик О Коннор.

Опять был праздник в ротном лагере. Нас как не снабжали, так и продолжили саботировать поставки продовольствия. Только на нас это не повлияло пир был знатный. По лагерю пошли слухи, что нам выделяют по две нормы мяса. Более всех была рада батальонная жена Патрика теперь она была женой не солдата а благородной дамой женой офицера. Особо она гордилась и была довольна получением Патриком отдельного фургона для перевозки вещей и соответственно жены. Зависть в женском коллективе батальонных жен была физически ощутима. Практически каждый рядовой был вынужден обещать своей жене, что он приложит все силы к достижению благородного положения.

Батальонные жены из других полков более не принимались в гости. Снобизм жен нашей роты просто зашкаливал. Плохо это было или хорошо. По моему мнению такое положение вещей было превосходным. Рядовые стали тратить время не на выпивку и карты стало популярным занятием изучение алфавита и написание букв. У всех было желание стать грамотным.

Такая хорошая жизнь не могла длиться вечно. Из Англии прибыл второй батальон 52 -го полка — это именно тот батальон и именно тот полк, в который мы и входили. Но нас не вернули в полк. Роту оставили в распоряжении штаба командующего британскими войсками на полуострове.

Я был счастлив, и рота была счастлива. Строевая муштра не отменялась совсем, но и не становилась ежедневным мучением.

Немного омрачало нашу безоблачную жизнь прибытие на вакансию лейтенанта нового офицера. Но и этого джентльмена удалось привести в чувство. Никто не мешал ему жить по уставу. Но и никто из рядовых не захотел быть денщиком у вновь прибывшего лейтенанта. Я же не стал в приказном порядке назначать ему в денщики какого ни будь рядового. Новый лейтенант имел полное право нанять в слуги гражданского человека и платить из своего кармана за эти услуги. Когда наш новый лейтенант захотел себе фургон и с этим вышла неувязка все фургоны роты числились моей собственностью и как понимаете у меня не нашлось лишнего. Как я уже говорил довольствие официально было скудным и как вы понимаете и здесь он мог рассчитывать только на свои средства. Помыкавшись так с неделю, наш новый лейтенант сдался и принял правила игры, сложившиеся в нашей роте. Физических наказаний нет и в помине рукоприкладство вообще вне закона. Батальонные жены стирают обмундирование и белье только за деньги. Наш новый лейтенант смирился, но зло затаил. О его высказываниях в офицерском клубе практически сразу доложили моим рядовым ирландские земляки бывшие официантами в офицерском клубе.

Что бы не подставлять информаторов этому джентльмену предоставили и фургон, и денщика, и продовольствие, как и всем. И стали смотреть за каждым шагом новенького. Горячие головы предложили сразу же убить этого индюка. Но я запретил. одно дело его убьют на выходе в бою и другое дело убийство в походном лагере. Слишком много вопросов возникнет. Ник чему это.

Так и шел день за днем. Утром построение и затем учения со стрельбой на пустырях за лагерем. отрабатывали и стрельбу одиночными выстрелами и огонь группой. Мне хотелось добыть в роту винтовки Бейкера, но они шли только в стрелковые полки. Нам как легкой пехоте винтовок не давали. Но были и другие модели винтовок. Немецкие штуцеры ничем не уступали винтовкам Бейкера, но стоили диких денег. Но всё равно эти штуцеры надо было покупать. В качестве трофеев нам эти винтовки всё равно не оставят заберут — формулировка будет простая, но убойная. не положено и всё просто глухо.

С этими нарезными винтовками была ещё одна проблема очень долгий процесс заряжания. Из мушкета можно было выстрелить четыре раза в минуту из штуцера же хорошо если раз. Правда и такой скорострельности не нужно было после десятка другого выстрелов надо было чистить оружие. Черный порох давал сильный нагар и загрязнял ствол препятствуя стрельбе.

Но мы добыли себе штуцера. Им нам оплатил и передал мне в собственность один из кавалеристов Германского Легиона.

Дело было так. Дуэли запрещены в военное время и в мирное время также. Как было сказано в одной известной книге — в понедельник, вторник, среду и воскресенье дуэли запрещены. как впрочем и в другие дни недели. под страхом смертной казни. Но всё равно дуэли происходят постоянно. Наш германский кавалерист не нашел взаимопонимания с британским гвардейцем и вследствие этого была назначена дуэль. Но британский гвардеец не стал следовать правилу — честная игра и решил просто встретить ночью германца и просто и без затей пристрелить того из пистолета. Затем вывезти труп из лагеря и всё. Германца если найдут, то посчитают, что его убили французы если не найдут значит посчитают дезертиром. Вот никогда я не любил этих гвардейских хлыщей.