Ради Елены - Джордж Элизабет - Страница 11

• Предыдущая
• 11/97
• Следующая

Их каждая следующая встреча после того января, какой бы невинной или случайной она ни была, носила отпечаток первого предложения Линли. Они больше не говорили об этом, но между ними будто образовалась пустыня из зыбучих песков невысказанных слов. Один неверный шаг — и Хелен провалится вниз, запутавшись в попытках объяснить Линли то, что причинит ему еще большие страдания.

Леди Хелен вздохнула и расправила плечи. У нее болела шея. От холодного стекла на лбу выступила испарина. Она чувствовала невыносимую усталость.

Дверь в спальню ее сестры в конце коридора была закрыта, и Хелен осторожно постучала, прежде чем войти. Она не стала ждать, пока Пенелопа ответит на стук. Девять дней, проведенных с сестрой, научили Хелен не делать этого.

Окна в спальне были закрыты, чтобы внутрь не попадал холодный и сырой ночной воздух, а наличие электрического камина и радиатора делало комнату меньше, как бы сжимая пространство. Под окном стояла огромная кровать Пенелопы, где она лежала, прижимая младенца к распухшей груди, — даже в мягком свете настольной лампы ее лицо выглядело мертвенно-бледным. Когда леди Хелен окликнула сестру, та продолжала опираться головой о спинку кровати, плотно закрыв глаза и скривив губы в гримасе боли. Ее лицо блестело от пота, который капельками стекал с висков и падал на грудь. Внезапно леди Хелен увидела, как по щеке сестры скатилась одна большая слеза, но она не вытерла ее и даже не разомкнула век.

Хелен уже в который раз почувствовала свое полное бессилие. Она видела, в каком ужасном состоянии была грудь ее сестры, соски были в трещинах и кровоточили; Хелен слышала, как Пенелопа вскрикивала, сцеживая молоко. Но она знала, что не сумеет переубедить Пенелопу. Она будет кормить грудью этого ребенка, пока ему не исполнится полгода, и не важно, какие страдания ей придется претерпеть. Материнство стало для нее навязчивой идеей, с которой Пенелопа ни за что не хотела расстаться.

Леди Хелен подошла к кровати и взглянула на ребенка, впервые заметив, что Пенелопа даже не держит его. Она положила младенца на подушку и прижимала ее к себе, пока он сосал. Пен беззвучно плакала.

Весь день она не выходила из спальни. Вчера она провела десять бесцельных минут в гостиной, близнецы копошились у ее ног, а леди Хелен меняла простыни. Но сегодня Пенелопа сидела в комнате, оживая, только когда Хелен приносила кормить ребенка. Иногда она читала, иногда сидела на стуле у окна, но чаще плакала.

Хотя девочке уже исполнился месяц, ни Пен, ни ее муж не придумали для нее имени, называя ее «младенец» или «она». Словно отсутствие имени делало появление ребенка в доме временным. У нее не было имени, и ее самой будто и не существовало. А если девочки не существовало, родители не производили ее на свет. А тогда им не приходилось признавать, что сила, вызвавшая ребенка к жизни, будь это любовь, верность или желание, ушла из их жизни.

Малышка перестала сосать и лежала, сжав кулачки. По подбородку стекала тоненькая зеленоватая струйка молока. Глубоко выдохнув, Пен отбросила подушку, и леди Хелен взяла ребенка на руки.

— Я слышала звонок. — Голос Пен звучал глухо и вымученно. Она лежала с закрытыми глазами. Темные, как у детей, волосы прилипли к щекам. — Гарри?

— Нет, Томми. Он здесь по делу. Сестра открыла глаза:

— Томми Линли? Что ему нужно?

Леди Хелен похлопала малышку по теплой спинке:

— Зашел поздороваться.

Она подошла к окну. Пен беспокойно зашевелилась в постели. Хелен знала, что она наблюдает за ней.

— Откуда он знал, где тебя искать?

— Я ему сказала.

— Зачем? Нет, не отвечай. Ты ведь хотела, чтобы он пришел. — В вопросе звучал упрек. Хелен отвернулась от окна, за которым мокрой зловещей паутиной висел туман. А Пенелопа продолжала: — Я не виню тебя, Хелен. Ты хочешь выбраться отсюда. Хочешь вернуться в Лондон. Любой поступил бы так же.

— Это неправда.

— Вернуться в свою квартиру, к своей жизни, к тишине. Господи, как мне сейчас не хватает тишины. И одиночества. И свободного времени. — Пен зарыдала. Она нащупала на туалетном столике затертые среди баночек с кремом и мазей салфетки. — Прости. Я всем мешаю. Я ни на что не гожусь.

— Не говори так. Пожалуйста. Ты ведь знаешь, что это неправда.

— Посмотри на меня. Просто посмотри на меня, Хелен. Я ни на что не гожусь. Я просто ходячий инкубатор. Я даже не могу быть хорошей матерью своим детям. Неудачница, слизняк.

— У тебя депрессия, Пен. Такое с тобой уже было, когда родились близнецы…

— Нет! Тогда все было нормально! Совершенно нормально!

— Ты просто забыла. Но все прошло. И это пройдет.

Пен отвернулась. Ее тело сотрясалось от рыданий.

— Гарри снова останется ночевать в колледже? — Она резко обернула мокрое лицо к Хелен. — Ничего. Можешь не отвечать. Я все знаю.

Впервые за девять дней Пен дала волю своим чувствам. Леди Хелен решила воспользоваться возможностью и присела на край кровати.

— Что у вас происходит, Пен?

— Он получил все, что хотел. Зачем теперь думать о последствиях?

— Получил? Я не понимаю. У него другая женщина?

Пен с горечью рассмеялась, подавила рыдание и быстро сменила тему:

— Ты знаешь, почему он приехал из Лондона, Хелен. Не притворяйся дурочкой. Ты знаешь, чего он добивается. Это в духе Линли. Прямиком к своей цели.

Хелен не ответила. Она положила дочь Пен в кроватку, и на душе потеплело, когда девочка, дрыгая ножками и ручками, улыбнулась ей. Хелен взяла маленькие пальчики и принялась целовать их. Что за чудо! Десять крошечных пальчиков, маленькие ноготки.

— Его привело сюда не только убийство, и ты должна быть готова отшить его.

— Все уже в прошлом.

— Не будь же такой дурой! — Пенелопа привстала, схватила Хелен за руку. — Послушай, Хелен. У тебя есть все. Не отказывайся от этого ради мужчины. Выкинь его из своей жизни. Он хочет заполучить тебя. Он не сдастся, пока ты ясно не дашь ему понять, что к чему. Так сделай же это.

Леди Хелен улыбнулась, надеясь, что улыбка получилась любящей. Она прикрыла ладонь сестры своей рукой.

— Пен. Милая. Мы не героини «Тэсс из рода д'Эрбервиллей». Томми не охотится за моей добродетелью. Но даже если и так, я боюсь, что он… — Хелен беззаботно рассмеялась.—Дай-ка вспомнить. Да, он почти на пятнадцать лет опоздал. Ровно пятнадцать лет будет в Рождество. Рассказать тебе об этом?

Пенелопа отпрянула.

— Это не шутка!

Хелен почувствовала удивление и беспомощность, увидев, что глаза сестры опять наполнились слезами.

— Пен…

— Нет! Ты живешь в мире грез! Розы, шампанское и холодные атласные простыни. Аист приносит маленьких милых младенцев. Очаровательные детки сидят на коленях у мамочки. Ничего дурно-пахнущего, неприятного, отвратительного, причиняющего боль. Оглянись хорошенько вокруг, прежде чем решишь выйти замуж.

— Томми приехал в Кембридж не для того, чтобы делать мне предложение.

— Оглянись хорошенько. Жизнь омерзительна, Хелен. Она грязная и подлая. Мы живем, чтобы умереть. Но ты не желаешь этого видеть. Ты ни о чем не думаешь.

— Ты несправедлива.

— А, так ты сама мечтаешь затащить его в постель! На это ты надеялась, когда увидела его сегодня вечером. Я не виню тебя. Как я могу? Наверное, в постели он хорош. Я знаю по меньшей мере дюжину женщин в Лондоне, которые охотно это подтвердят. Делай что хочешь. Переспи с ним. Выходи за него замуж. Надеюсь, ты не настолько глупа, чтобы верить, что он будет верен тебе. Или вашему браку. Или чему-нибудь другому.

— Мы просто друзья, Пен. С начала и до конца.

— Может быть, тебе просто нужны дома, машины, слуги и деньги? И конечно, титул. Нельзя об этом забывать. Графиня Ашертон. Какая прекрасная пара. По крайней мере хоть кто-то из нас порадует отца. — Пен отвернулась и выключила свет. — Я буду спать. Уложи ребенка.

— Пен.

— Нет, я хочу спать.

— У Елены Уивер хорошо шел основной предмет, — сказал, обращаясь к Линли, Теренс Кафф. — Но наверное, так говорят обо всех студентах. Что бы они тут делали, если бы у них не шел основной предмет?

• Предыдущая
• 11/97
• Следующая