Прах к праху - Джордж Элизабет - Страница 94

• Предыдущая
• 94/124
• Следующая

А сейчас вынесла, подумал Линли. И спросил, зачем приезжала Оливия. Помириться, ответила миссис Уайтлоу. И попросить о помощи.

– Которую будет гораздо легче оказать ей теперь, когда Флеминга не стало, – заметил Линли.

–Почему вы мне не верите? – устало спросила миссис Уайтлоу, отвернув от него голову, покоившуюся на подголовнике. – Оливия не имеет отношения к смерти Кена.

– Возможно, не сама Оливия, – сказал Линли и подождал ее реакции. Реакция выразилась в застылости – голова по-прежнему повернута в сторону, рука все так же прижимает к груди крикетный мяч. Прошла почти минута, отсчитанная дедовскими часами, прежде чем Мириам Уайтлоу спросила, что он имеет в виду.

Тогда он сказал ей, что Крис Фарадей тоже уезжал на целую ночь. Знала ли об этом миссис Уайтлоу?

Нет, не знала.

Линли не добавил, что у Фарадея есть алиби. Но именно алиби Фарадея не давало Линли покоя с тех пор, как они с Хейверс покинули баржу в первый раз.

Рассказ Фарадея о том, где он был и что делал в среду ночью, звучал слишком уж заученно. Он излагал его почти без запинки. Список присутствовавших на вечеринке, список взятых напрокат фильмов, название и адрес видеомагазина. Сама легкость, с которой Фарадей рассказывал о проведенном вечере, отдавала старательностью предварительной заготовки. Особенно памятливость в отношении названий фильмов: ведь это была не голливудская продукция для большого экрана, а мелкие порнографические поделки, типа «Бетти покоряет Бангкок» или «Страсти на Диком Западе» или какие там еще фильмы перечислял Фарадей. И сколько он их перечислил без всякого усилия? Десять? Двенадцать? Сержант Хейверс не верила, что они смогут проверить все это в магазине, если у Линли возникнут трудности с подтверждением истории Фарадея. Но Линли не сомневался, что магазинные записи покажут – эти фильмы действительно были взяты напрокат или Фарадеем, или одним из его приятелей из приведенного им списка. Что и являлось главной проблемой. Слишком уж идеальное алиби выстраивалось.

– Друг Оливии? – переспросила миссис Уайтлоу. – Но почему вы задержали Джимми? Джин сказала, что вы увезли Джимми.

Только для беседы, объяснил ей Линли. Иногда разговор в Нью-Скотленд-Ярде помогает освежить память. Происходило ли еще что-нибудь в среду вечером, о чем миссис Уайтлоу хотела бы сейчас сообщить? Что-нибудь, о чем она умолчала во время их предыдущих бесед?

Нет, ответила она, ничего. Теперь он знает все.

Линли больше ничего не сказал, пока они не подошли к входной двери, где лампа светила ей прямо в лицо. Он уже взялся за дверную ручку, когда, осененный внезапным воспоминанием, повернулся и спросил:

– А Габриэлла Пэттен вам не звонила?

– Я не разговаривала с Габриэллой несколько недель. Бы нашли ее?

– Да.

– Она… Как она?

– Не в том состоянии, в каком ожидаешь найти женщину, потерявшую мужчину, за которого собиралась замуж.

– Что ж, – заметила она. – Это же Габриэлла, не так ли?

– Не знаю, – ответил Линли. – Это Габриэлла?

– Габриэлла не стоила грязи на обуви Кена, инспектор, – заявила миссис Уайтлоу. – Я только хотела, чтобы Кен сам это увидел.

– Он был бы жив, если бы увидел это?

– Думаю, да.

В ярком свете прихожей Линли разглядел на лбу миссис Уайтлоу свежий порез. Пластырь был налеплен у самой кромки волос. Сквозь марлю проступила капля крови – запекшаяся, темно-коричневая, словно злокачественная родинка. Миссис Уайтлоу провела по пластырю пальцами со словами:

– Это было легче.

– Что?

– Причинить себе эту боль. Чем терпеть другую. Линли кивнул.

– Так всегда бывает.

Линли поудобнее устроился в своем кресле в гостиной на Итон-террас, Вытянул ноги и задумчиво посмотрел на графин с виски, стоявший рядом со стаканом. На время сдержал желание выпить, подперев подбородок пальцем и разглядывая узор эксминстерского ковра. Он думал о правде, полуправде и лжи, о вере, за которую мы цепляемся и которую публично исповедуем, и о том, какой пугающей, безжалостной, неумолимой силой может стать любовь, когда отдаешься ей с излишней страстью, когда отвергнуто некогда взаимное чувство или же когда оно остается вовсе без ответа.

Убийства же, как правило, в качестве искупительной жертвы слепая любовь не требует. Подчинить себя личности и воле другого человека можно множеством других способов. Но когда безоглядная преданность становится неодолимой, последствия пренебрежения бывают катастрофическими.

Если именно это лежало в основе убийства Кеннета Флеминга, тогда его убийца должен был одинаково любить и ненавидеть его. И лишение его жизни было для убийцы способом соединиться с жертвой, установить нерасторжимую связь с его телом и душой, навсегда слившись с умершим в смерти так, как этого нельзя было достичь в жизни.

Но все это, однако, как сознавал Линли, не снимало вопроса о Габриэлле Пэттен. То есть вопроса – кто она была, что сделала и сказала – избежать было нельзя, если он вообще хотел добраться до истины.

Дверь гостиной приоткрылась, и в комнату заглянул Дентон. Встретившись с Линли глазами, он скользнул в комнату и неслышно подошел к его креслу. Безмолвно спросив и получив в ответ кивок хозяина, налил тому виски и убрал графин на буфет. Линли улыбнулся этому ненавязчивому контролю над потреблением им крепких напитков. Дентон свое дело знает, сомнений нет. Пока он рядом, алкоголизм Линли не грозит.

– Что-нибудь еще, милорд? – Дентон повысил голос, чтобы быть услышанным. Линли знаком попросил убавить громкость. Бах стих, преобразившись в приятный музыкальный фон.

Линли задал вопрос, который задавать не требовалось, так как, судя по молчанию слуги, он уже знал ответ.

– Леди Хелен не звонила?

– С тех пор как ушла утром, нет. – Дентон прилежно стряхнул пушинку со своего рукава.

– И когда это было?

– Когда? – Дентон обдумал вопрос, подняв глаза к потолку работы Адама, как будто ответ находился там. – Примерно через час после вашего с сержантом отъезда.

Линли взял стакан и поболтал в нем виски, Дентон тем временем достал из кармана носовой платок и протер и без того чистую поверхность буфета. Потом перешел к одному из графинов. Линля прочистил горло и заставил свой голос звучать непринужденно.

– И как она вам показалась?

– Кто?

– Хелен.

– Показалась?

– Да. По-моему, я выразился ясно. Как она вам показалась? Вы знаете, что мы поссорились. Я не обвиняю вас в подслушивании у замочной скважины, но поскольку вы явились, можно сказать, к финалу, вы знаете, что у нас вышла размолвка. Так что ответьте на мой вопрос. Как она вам показалась?

– Ну вообще-то, она показалась мне такой, как всегда.

Хотя бы хватило великодушия изобразить сожаление, подумал Линли. Но Дентон был не силен в распознавании оттенков женского настроения, как доказало бы любое исследование его в высшей степени пестрой любовной жизни. Поэтому Линли продолжил расспросы. – Она была не в настроении? Не выглядела… – Какое слово он хотел употребить? Задумчивой? Грустной? На что-то решившейся? Раздраженной? Несчастной? Озабоченной? В данный момент подходило любое из них.

– Она выглядела как всегда, – сказал Дентон. – Выглядела как леди Хелен.

А это, как было известно Линли, означало невозмутимость. Что, в свою очередь, являлось сильной стороной Хелен Клайд. Умение владеть собой было для нее оружием не хуже винтовки Парди. Они не раз затевали словесную перестрелку, и никогда не изменявшая ей выдержка приводила Линли в бешенство.

Ну и черт с ним, подумал он и выпил виски. Ему хотелось добавить: «И с ней черт», но он не смог этого сделать.

– В таком случае, это все, милорд? – спросил Дентон. Его лицо утратило всякое выражение, а голос изобразил величайшую и раздражающую покорность – эдакое «чего изволите, сэр» и все такое прочее.

– Бога ради, оставьте Дживса10 на кухне, – сказал Линли. – И да – это все.

• Предыдущая
• 94/124
• Следующая