Дух времени. Введение в Третью мировую войну - Курпатов Андрей - Страница 3

Мои выводы основывались лишь на анализе психологии человека и его поведения, разворачивающегося в пространстве политико-экономических факторов, вот почему я полагаю, что, взятые вместе, они и создают ту гремучую смесь, что творит историю.

Элвин Тоффлер, безусловно, гигантская интеллектуальная махина, провидчески, начиная с «Футорошока», прописывающая вероятное будущее человечества. Однако проблематичность его версии будущего заключается, как мне представляется, в трёх досадных аберрациях, свойственных его мышлению.

Первая обусловлена политической позицией Э. Тоффлера, его, так скажем, внутренним дискурсом – он, по сути своей, праволиберальный мыслитель, смотрящий на мир из форточки североамериканской гегемонии. Если бы мир состоял только из Соединённых Штатов, а прочие государства выполняли бы роль безгласных, но и исполнительных колоний, то, возможно, он и оказался бы прав в своих прогнозах. Но мир не таков, а США – не всемирная империя.

Вторая аберрация мышления Э. Тоффлера – это линейность. Конечно, так мыслит большинство из нас, в противном случае правитель страны, в которой Сисса бен Дахир придумал шахматы, вряд ли задолжал бы этому великому инноватору всё зерно, когда-либо произведённое человечеством. Но линейность свойственна всем жизненным процессам, которые мы в состоянии наблюдать, а потому приписываем её и сложным системам, способным как входить в состояние хаоса, так и демонстрировать экспоненциальный, взрывной рост.

Наконец, третья аберрация мышления, которая, как мне кажется, подвела Э. Тоффера, это традиционная как для «правых», так и для «левых» интеллектуалов недооценка, или, честнее говоря, полное непонимание действительной человеческой природы, о чём я в своё время писал в статье «Генетическая болезнь либерализма».

Э. Тоффлер пишет об этом «должно измениться» с почти революционным задором и даже говорит, что «революционная ситуация назрела». Но отсутствие всякого контроля над знаниями, то есть вне институций, которые способно производить только государство, или, по крайней мере, которые могут нормально функционировать лишь при наличии вертикали управления (системы образования и верификации научного знания, институт экспертности и т. д.), неизбежно приведёт (и уже приводит) к деградации знания.

К сожалению, вирус «постправды» поражает не только СМИ и прочие современные медиа, он прежде всего ударяет по научному знанию, что, и это только один из примеров, приводит к появлению «антипрививочников» и свидетелей культа, согласно которому вакцина от коронавируса «чипирует» людей, а сам коронавирус распространяется вышками 5G.

Люди в принципе более склонны доверять тем, кто похож на них – и по образу мысли, и просто внешне, – нежели специалистам в соответствующих областях, и эта тенденция лишь усиливается по мере падения в обществе авторитета действительного знания. Печальная правда состоит в том, что по горизонтали распространяются преимущественно глупость и слухи, а знание – это то, что следует беречь и пестовать в специальных условиях.

Наконец, именно контроль над знанием – это единственный способ, позволяющий организовывать столь большие массы людей, которые сейчас образуют государства и даже отдельные их страты. Отсутствие единого организованного информационного поля способствует стремительному ускорению атомизации общества. Отсутствие этой единой дискурсивной ткани, соединяющей всех со всеми, по крайней мере по базовым аспектам знания, уничтожает универсальный язык социальной общности.

Язык как система и инструмент может работать лишь до тех пор, пока все его знаки одинаково понимаются всеми, кто на этом языке говорит и думает. Что происходит с «Вавилоном», если значения знаков у разных групп людей оказываются разными, нам хорошо известно: это лишает общество возможности элементарной самоорганизации, на которую возлагает свои надежды Э. Тоффлер. Надежды, замечу, беспочвенные, по крайней мере с социально-психологической точки зрения.

Итак, если допустить, что США – единственный центр силы на планете Земля, процессы, протекающие в сложных системах, строго линейны, а люди – все сплошь добродетельные мудрецы, под стать Сократу и Платону, или хотя бы Элвину Тоффлеру, то его предсказания о нашем будущем вполне оправданны. Но это очевидно не так.

И я специально останавливаюсь на этом разборе аберраций мышления так подробно, потому что, к сожалению, они являются почти универсальными. Конечно, «форточки» у всех разные – кто-то смотрит из Западной Европы, кто-то из Восточной, кто-то из-за Великой Китайской стены, а кто-то с Ближнего Востока или Африки, – но наше положение в системе в любом случае определяет нашу оптику.

Об универсальности иллюзии «линейности» я уже говорил. И ровно та же проблема у нас с человеческой психологией: трудно тут не ошибиться, ведь каждый из нас обладает интроспективным знанием о психологии (своей собственной), и нам трудно представить, осознать, что это наше знание о самих о себе иллюзорно и ошибочно.

Можно сколь угодно доказывать нам – хоть на бытовых примерах, хоть в научных экспериментах, – что у нас нет, например, «силы воли», или что нами движут базовые биологические инстинкты, а вовсе не «высшие цели», но мы всё не поверим.

Да, формально, рационально мы, может быть, с этим и согласимся, но поверить, что это так и есть, – нет, не можем. Так что на подсознательном уровне, там, где у нас и производится наше мышление, мы всегда ошибаемся и по поводу людей, и на их счёт.

Теоретическая модель истории человечества, по Э. Тоффлеру, состоит из трёх фаз (волн метацивилизаций), каждая из которых уничтожала предыдущие культуры и региональные цивилизации, создавая принципиально новые, «немыслимые условия для тех, кто жил раньше».

Первая волна – аграрная революция, которая заняла, по расчётам Э. Тоффлера, одно тысячелетие. В этот период человек был безграмотен, не покидал пределов своей малой родины. Его жизнь определялась традицией, господствующей религией и требованиями физического выживания, включая климатический и сезонные факторы.

Вторая волна – становление индустриальной цивилизации, её продолжительность Э. Тоффлер оценивает в три сотни лет (я думаю, что она заняла только два века – XVIII и XIX). Человек, которого производило это время, уже радикально отличался от «аграрного». Он покидает деревню и обосновывается в городе, у него существенно расширяются его социальные связи, появляются другие способы проведения досуга. Он обучается грамоте, получает профессиональное образование, уже не так зависит от родовой семьи и стал менее религиозен.