Наказание Дамира - Сакру Ана - Страница 29

Все, можно дальше не думать…Уже нечего решать…

Его губы такие горячие, терпкие…Движения неторопливые, словно замедленные. И от этого я так остро ощущаю каждый миг. Как он чуть надавливает своими губами на мои, размыкая их шире. Как язык проникает мне в рот и встречается с кончиком моего языка. Как мужская ладонь на моем затылке сжимается, прихватывая и пытаясь собрать в пучок короткие волосы. В ответ крепко обвиваю мужскую шею. Ощущение его голой горячей кожи под руками запускает по телу колкие электрические разряды. Прижимаюсь сильнее, впечатываюсь в мужскую грудь. Сплетаю наши языки, и с губ срывается облегченный вздох из-за поцелуя превращающийся в невнятное мычание. Рука на моей талии опускается ниже, оглаживает, сминает ягодицу, а потом подбирает выше тянущуюся ткань, пока вся юбка не оказывается комком у меня на поясе. Чувствую, как Дамир непроизвольно подается бедрами вперед, вжимаясь в меня сквозь одеяло, и от этого с губ срывается еще один невнятный стон. Хватка на затылке становится крепче, надежно фиксируя голову и давая уклониться от глубже толкающегося языка. Все более шумное, прерывистое мужское дыхание оглушает, рука на моем бедре оглаживает кружево трусиков, все дальше его отодвигая. К горлу подступает едкая, бессмысленная паника, но я давлю ее в зародыше. Нет, я просто расслаблюсь, просто…

Намеренно обмякаю в его руках и крепче закрываю глаза, ощущая себя тряпичной куклой. Пусть делает что хочет, пусть…Мне ведь приятно…Пока.

Дамир очень четко ловит этот момент. В воздухе что-то неуловимо меняется, движения из ленивых превращаются в четкие и уверенные. Его рука проникает под гипюр трусиков и оглаживает мои ягодицы, пальцы проходятся между, достают до входа в лоно и остаются там. У меня от этого интимного прикосновения вышибает дух. А Дамир еще и вдруг отстраняется, и снова облокачивается спиной об изголовье кровати. Распахиваю глаза, ощущая, как он медленно глубже проталкивает два пальца в меня. Взгляд Дамира, совершенно пьяный и шальной, блуждает по моему лицу.

— Уж думал — девочка, — фыркает хрипло он, и один уголок губ ползет вверх в кривой полуулыбке, — Хорошо, что нет.

Я было хочу возмутиться, но Дамир не дает — затыкает мне рот поцелуем, жадным и требовательным, глубоко толкая в меня язык. Наваливается всем телом, и я оказываюсь на спине, придавленная к дивану всем его немаленьким весом. Внутренняя поверхность бедер ощутимо напрягается от того, как широко приходится развести ноги, чтобы он устроился между них. В голову приходит непрощенная мысль, что, наверно я просто забыла это ощущение, поэтому сейчас оно воспринимается так остро. Еще острее — чувство, что в мою промежность сквозь ткань вдавливается обжигающе горячая твердость…Это так остро, что мне становится нечем дышать. Внизу живота рождается требовательный, зудящий трепет, и бедра сами, непроизвольно подаются навстречу, чтобы несмело потереться о напряженный мужской пах.

Дамир довольно урчит на это и отпускает мой рот. Прихватывает нижнюю губу напоследок, ведет ртом влажную дорожку по подбородку, шее, целует, втягивая кожу. Вниз, к ключице, груди, всасывает в рот напряженный сосок вместе с тонким царапающим гипюром, перекатывает на языке, отчего меня простреливает болезненным сладким импульсом, и я, тихонько выдохнув, зарываюсь пальцами в его густые короткие волосы, царапая ногтями кожу головы. Его борода колет нежную кожу, натирая, и от этого ползут мурашки.

А когда он отгибает ткань и целует уже голую грудь, легонько прикусывая сосок, я не выдерживаю и начинаю почти беззвучно постанывать, то пытаясь отстраниться, то выгибаясь навстречу. Пока он не прикрывает мне рот рукой, протолкнув между разомкнутых губ большой палец. Вкус табака и кожи разливается на языке. Губы плотно обхватывают фалангу, и между ног становится так горячо и влажно, что я ощущаю, как насквозь промокает белье. Странное, немного стыдное чувство, от которого кружится голова…Но Дамир меня быстро от него отвлекает. Нервно сжимаю пальцы в кулаки, наверно больно хватая Керефова за волосы, когда он спускается ниже и целует мой дрогнувший от этого живот. Еще ниже…Я перестаю дышать…Целует низ живота уже сквозь тонкий гипюр, лобок…Кусаю губу, деревенея…

Дамир отстраняется и стягивает с меня одновременно юбку, до сих пор скомканную на талии широким поясом, и трусы одним быстрым движением, заставляя приподнять сначала попу, а потом ноги.

— Не дрожи, Жень… — Дамир старается сказать это мягко и с привычной насмешкой, но я слышу, как вибрирует прорывающимся возбуждением его голос.

И от этого дрожу еще сильней. Свожу было ноги, закрываясь, но он не дает, подхватывая меня под колени и снова широко разводя их в стороны. На мгновение становится холодно. А потом он опускается и… очень жарко.

Когда я чувствую, как его горячее влажное дыхание опаляет нежную кожу промежности, то вытягиваюсь в звенящую струну. И снова крепко вцепляюсь Дамиру в волосы в смешной сейчас попытке оттолкнуть.

А потом его губы касаются меня там, и остаётся только шумно, протяжно выдохнуть, обмякая.

По бедрам и вниз, до самых кончиков пальцев ног, волной прокатывается дрожь. Это так…

Лицо заливает жаром и начинают полыхать щеки. Мои приоткрытые губы сохнут в нарастающей горячке, и так и тянет их облизать, выдыхая томительное "А-а- а-х-х".

Я чувствую его язык. Очень остро. Так остро, что, закрыв глаза, я почти вижу в своем воображении, что именно он делает. Вот широкое мягкое прикосновение во всю длину, раздвигающее пульсирующие, мокрые складки. Вот Дамир целует вход в лоно, будто это чертов рот, язык толкается внутрь, я и хриплю что-то стыдливое и нечленораздельное, сильнее вцепляясь ему в волосы и рискуя оставить себе парочку на память.

Мне кажется, или то, как шумно он выдыхает мне прямо в "святая святых", больше похоже на смех???

Возмущенно дергаю еще раз, и, вместо ответа, мне на живот ложится мужская горячая ладонь, впечатывающая посильнее в диван, чтобы не дергалась. Язык поднимается выше и бьет по набухшему клитору, в лоне его заменяет палец, второй и…

— О-ох…М-м-м… — голова запрокидывается сама собой, а дрожащее тело услужливо выгибается в пояснице. Я зажимаю себе рот, прикусывая ладонь.

Всё, мыслей больше нет.

Мне просто хорошо. И это так невероятно, что я жадно ловлю каждое мгновение, расчленяя его на микроскопические составляющие. Тяжелая ладонь на моем конвульсивно напрягающемся животе рассеянно гладящая покрывающуюся испариной кожу. Оглушающий шум крови в ушах, пошлые чавкающие звуки, запахи разгоряченных тел, напряжение и расслабление мышц в инстинктивной попытке приблизить развязку. Жесткая, царапающая борода Дамира, два пальца, ритмично растягивающие меня внутри, шероховатый горячий язык, то нежно, почти невесомо гладящий клитор, то бьющий по нему коротко и быстро…

Так быстро, что мне кажется, что Дамир хочет добыть из меня огонь, потому что из глаз уже сыпятся искры. По телу все чаще прокатывается электрическая волна, заставляя все тело конвульсивно напрягаться, тихие стоны превращаются в рваные плаксивые всхлипы. Я то беспорядочно глажу его такие шелковистые, густые волосы, словно в попытке уговорить помочь мне…То требовательно прижимаю черноволосую голову к своей промежности и сжимаю ее бедрами для пущей убедительности. Так пульсирует, что просто невыносимо.

— О, чёрт, пожалуйста… — жалобно.

— Пожалуйста… — резче.

— Пожалуйста…Да, блин! — это я уже ору.

— М-м-м…ну. ну… — и снова побеждает умоляющая плакса.

Горячечный ком внизу живота словно живой. Растет, давит, заставляет ерзать от мужских языка и пальцев, хныкать, стонать. Разливает кипяток в лоне, который потом струится по венам. Я чувствую, что ещё чуть-чуть, почти уже ступаю за такую томительно- сладкую грань. Тело вытягивается в предоргазменной судороге…

И Дамир отстраняется. Я подвисаю. Мне так жарко. Пульсирующие мышцы болезненно замирают. Дыхание прерывается, клубясь в груди.