По любви (СИ) - Резник Юлия - Страница 6

– Машина-то ваша где? На стоянке в парке осталась?

Киваю. Носом зарываюсь в темные волосы дочки. Пусть у нас здесь огромная греческая община, друг у друга есть только мы. Случись что со мной, одна Вика, конечно, не останется, но…

– Все хорошо, мое сокровище. Все хорошо.

Викина мать погибла, когда ей было три. Несчастный случай. Катались на лыжах, упала, ударилась головой о каменный выступ. Мгновенная смерть, к которой нас ничего не готовило. Мы жили не очень хорошо, но такого я ей не желал – факт. Талия была дерьмовой женой. Ревнивой, холодной, всегда и всем недовольной, шумной. Она постоянно меня пилила. В основном за то, что много работаю и уделяю ей мало времени. А еще, что недостаточно нежен в постели и слишком активен. Особенно дерьмовые времена были тогда, когда у нас не получалось зачать ребенка. Иной раз неделями секса было не допроситься. А потом он стал регулярным. Строго по расписанию даже. Я, блядь, как кобель на случку ходил. Исключительно, когда овуляция. Иногда до того доходило, что мне не хотелось возвращаться домой вообще. Подъеду к подъезду (мы тогда еще в скромной квартире жили) и сижу в машине, не поднимаюсь. Такая вот семейная жизнь. Но когда Вика родилась, все более-менее наладилась. Талия переключилась на малышку. Я, оставив попытки получить секс, который бы меня удовлетворил в браке, стал в свое удовольствие погуливать. И как-то все нормализовалось. Притерлось. Стало как у всех. А потом бах – я вдовец с трехлетним ребенком на руках.

– Так вас подкинуть до машины или домой?

Вопросительно смотрю на Вику. Та шмыгает красным носом.

– Домой!

Киваю:

– Давай домой. Тачку попрошу кого-нибудь пригнать.

Азаров мне, как своему шефу, предлагает сесть вперед. Качаю головой. Забираюсь с Викой назад, та опять обнимается, ластится. Перенервничала моя маленькая.

– Викусь, все будет хорошо, правда.

– Я испугалась, – хлопает длинными ресничками.

– Я знаю. Извини. Больше такого не повторится.

– Как знать, – мрачно отзывается Никита Семенович с водительского кресла. – Что-то мне это все не нравится. Завтра весь офис поставлю на уши. Нужно понять, что за дерьмо происходит.

– Никита! – толкает в бок мужа Лика, кивая на стихнувшую в моих руках Вику. – Не выражайся.

– Извините, – спохватывается тот. Безразлично машу рукой. Растить свою дочь совсем уж в тепличных условиях не вижу смысла.

Город пуст. Доезжаем быстро. Вика, умаявшись, засыпает, уткнувшись носом мне в свитер. Приходится будить.

– Спасибо, что подвез. Завтра в девять жду всех у себя.

Дома разогреваю приготовленный домработницей ужин. Накладываю себе, дочке. Может, надо было искупить свою вину перед ней, заказав пиццу. Но пока ее привезут – загнемся.

– Ну, как ты, малыш?

– Да нормально. Испугалась немножко.

– Все будет хорошо, – проходя мимо дочки, опять целую ее в макушку. Как вспомню, что та мразь про нее сказала, так в башке шумит. – Ты только бабуле ничего не говори, окей? А то знаешь, какой она шум поднимет? – морщусь. Теща у меня не подарок. И так всюду сует свой нос. Не хватало еще ее причитания и советы выслушивать.

– Не скажу, – обещает дочь, ковыряясь в макаронах, не отрывая глаз от моего старенького айфона, который я ей передал по наследству, когда купил себе модель поновей.

– Что ты там делаешь? – тычу вилкой в телефон.

– Выкладываю видео, где я катаюсь на карусели.

– Сколько раз просил тебя за едой не сидеть в гаджетах?

– А я уже все. Спрятала, – хитро улыбается Вика, откладывая айфон вниз экраном.

– И типа не считается? – хмыкаю.

– Ага!

Складываю тарелки в посудомойку, когда телефон звонит у меня. Настороженно принимаю вызов. Звонок прокурора вечером в воскресенье явно не к добру.

– Привет рецидивистам!

– И вам не хворать, – не очень искренне смеюсь. Мурат Аркадьевич мне недолго подыгрывает и практически сразу переходит к делу.

– Я тут кое-что интересное узнал. По твоему случаю. Может, совпадение, конечно, но верится в это с трудом.

– Выкладывай.

– Наверное, слышал, недавно Степанов выдал свою дочку замуж.

Степанов, можно сказать, мой конкурент. Мы регулярно претендуем на одни и те же тендеры и земельные участки. Так что хочешь не хочешь, а за его жизнью следишь.

– Угу, я в курсе.

– А за кого, не догадался поинтересоваться?

– Да как-то не приходило на ум. А что?

– Угадай, где парень трудится не покладая рук?

– В миграционке, что ли? – вскидываю брови.

– Так точно. И семейка опять же у него непростая. Папа в УВД не последний человек. Мама – судья. Касаткина, ты, наверное, про такую не слышал. Она в общей юрисдикции.

– Ага. Не слышал. Я-то больше по арбитражам.

– Ну, вот и делай выводы, с чего вдруг такая активность. А ты им еще подыгрывать вздумал.

– Так уж получилось. Ты бы тоже, Мурат Аркадьевич, на моем месте бы не сдержался.

– И то так. Дочка – святое. Азаров подсказал, что тебе с пострадавшим делать?

– Ага. Откупиться, – фыркаю. – Но я, как ты понимаешь, пас.

– Правильно. Еще чего вздумал – платить всяким уродам. Там нужно действовать по-другому.

– Есть какие-нибудь идеи? – вцепляюсь в слова Бадоева тут же.

– Еще бы. Встречку на него накатай, мол, ходил извращенец, размахивал непотребством у детей на глазах. Предлагал потрогать. Парень сдуется на раз-два, вот увидишь. Еще и тебе заплатит.

– Слушай, я до такого бы не додумался. Вот что значит – опыт, – смеюсь.

– А то! Ты мне лучше вот что, Ставрос Агафоныч, скажи. Как ты дожился, что тебя мелкая сошка из миграционки к ногтю прижать может? Сделал бы уже гражданство. Столько лет тут бизнес строишь, а все никак.

– Да как-то не было у меня раньше по этой части рисков.

– А теперь появились. Что делать будешь?

– Понятия не имею. Надо подумать.

– На гражданство подавай. Мой тебе совет.

– Оснований нет, – открываю холодильник, достаю минералку. Бутылка моментально запотевает.

– Так озаботься. Основанием-то. – Смеется. – Ну ладно. Я что хотел – сказал. А там – сам смотри. У тебя целый штат юристов. Придумают что-нибудь.

Бадоев отключается. Я заглядываю к Вике. Дочь лежит на кровати. На голове светящиеся наушники. Болтает ногами в такт музыке. Значит, все-таки испугалась несильно. Вот и хорошо. Убедившись, что все в порядке, иду к себе. Укладываюсь в постель, хотя еще рано. Завтра надо будет что-то с этим решать. Так не может продолжаться, и правда. Где же выход? Беру телефон. Вбиваю в Гугл «основания для приобретения гражданства». Первым в списке, как ни странно, вылазит «брак». Ну… Наверное, логично. Только я теперь по доброй воле ни за что не женюсь. Ни на гражданке, ни на ком бы то ни было. Однажды я был женат, знаю, как оно. Холостым в миллион раз лучше. Или в моем случае надо говорить «вдовцом»? Впрочем, какая разница? Суть от этого не меняется.

Откладываю телефон. Закидываю за голову руки и вырубаюсь быстро, даже не поцеловав Вику на ночь. Исправляюсь утром. Та дрыхнет – у нее с сегодняшнего дня каникулы. А у меня еще несколько рабочих дней перед новогодними каникулами. И целая куча проблем. На еженедельное совещание являюсь в числе опоздавших. Поэтому начинаю сходу. На границе встала огромная партия лифтов. Лес прибавил двадцать процентов в цене…

– Уф… Извините за опоздание, – бормочет Нина Васильевна, тоже опоздав?! – Перед праздниками пробки, – добавляет сухо.

И вроде бы все как всегда. За исключением того, что она впервые на моей памяти явилась последней. Но и что-то как будто бы по-другому… Провожаю главбухшу взглядом в надежде понять, что же меня смутило. Нина Васильевна садится. Как обычно. По правую руку. Полы огромного пиджака немного расходятся. Я сглатываю, как дурак пялясь на мелькнувшую и тут же скрывшуюся под скромным шелковым топом ложбинку… Ну что, Ставрос Агафоныч. Одним вопросом, похоже, меньше. С передком у Нины Васильевны тоже все более чем на уровне. Твою ж в бога душу мать!