По любви (СИ) - Резник Юлия - Страница 29

– Нужно возвращаться в офис.

– Расскажешь, что происходит?

– Ну, ты же умная девочка, Нин…

– Я бы хотела знать о том, что нам угрожает, в деталях.

– Не нам. Мне. Я это улажу. Не волнуйся.

Она как будто что-то хочет сказать. И, кажется, я даже догадываюсь, что. В конце концов, именно этого я и боюсь. И именно поэтому веду себя как мудак после ее признания, на которое в любой другой ситуации я бы отреагировал совершенно… кардинально иначе. Это нелегко. Меня буквально взрывает. Внутри все черно от копоти. Мне бы одному сейчас побыть не мешало. Но Нина обнимает. Тянется. Я не могу ее оттолкнуть. Только не физически.

Мы возвращаемся на стоянку. Решаем ехать на одной машине. В моей руке ее ладошка. Внутри меня – она целиком.

– Знаешь, я все-таки решила найти отца. Нужно поручить это дело Самойлову.

– Почему сейчас? – вскидываю брови.

– Вдруг ты прав, и он что-то из себя представляет? Нам очень нужны союзники. Даже если они – криминальные авторитеты.

Нина пытается шутить. Я зажмуриваюсь. Переполняющие меня чувства вскипают, опаляя нутро. Выжигая до пепла легкие. Мы по факту думаем об одном и том же. Только я ее хочу защитить. А она – меня. Боже-боже… Ну чем я ее заслужил, а? Почему сейчас-то? Меня накрывает. Хорошо, что от водителя нас уже отделяет перегородка. Тянусь к ней. Губами касаюсь шеи.

– Я знал, что рано или поздно ты созреешь, и уже поручил это дело СБ.

– Серьезно? – вздыхает. – Какой ты… всезнающий.

Если бы! Если бы, мать его, так! Я бы раньше тебя под себя подмял. И все бы по-другому сложилось! А я дурак. Я такой дурак, Нин. Столько времени потеряли. У нас уже детишки могли бы быть. Пацаны. Мальчик. И мальчик. Закрываю глаза. Представляю ее беременной. Касаюсь пышной груди. Чудится, будто она и впрямь тяжелей, чем мне помнится. Наклоняюсь и с рыком прикусываю сосок через ткань.

– Что ты делаешь? – сбивчиво шепчет Нина.

– А ты не догадываешься? – усмехаюсь. Веду по ногам. Она чулки носит. И юбки. Очень женственно. Очень удобно. Юбку задрать, мокрый перешеек трусиков в сторону, и вот я уже у цели.

– Ставрос!

– Тише. Водитель услышит. – Собственные стоны топлю, прикусив ее нежную кожу. Мне голодно. Мне ею не нажраться, кажется, теперь никогда. Ловлю губы. Очерчиваю лицо пальцами. – Хочу тебя. Хочу тебя так, что не могу просто. Сдохну, если не дашь.

Ну, хоть это я могу ей сказать?! Могу. Наверное… Секс еще никого ни к чему не обязывал. Да и не зря же я жопу рву на британский флаг. Глядишь, выкручусь. Через пару месяцев будет понятно. И если мне все удастся… О, если мне все удастся! Тогда держись, Нин. Пиздец тебе. По-другому не скажешь. Ты меня знаешь. Я ж чуть-чуть и кое-как не умею. Любить так любить. Как в песне. И я буду. Так, чтобы тебе эти десять лет с процентами компенсировать. Ты еще пощады попросишь.

Если выкручусь.

Когда выкручусь.

Выть хочется от обиды, что я столько времени убил на абсолютно чужих мне баб. А на свою единственную, родную, может, и вовсе времени этого проклятого не осталось. Поэтому тороплюсь. Урвать. Про запас. Насытиться.

Дергаю ширинку. Нина просовывает ручку под резинку боксеров. Стонем в унисон, когда ее пальцы сжимаются вокруг ствола. Резко оттягиваю ее трусики. Шелк впивается в ее воспаленную плоть. Год жизни отдал бы за то, чтобы это увидеть, но мы в гребаной машине. Она на мне, на ней юбка. Короче… Все, что я вижу – глаза. Совершенно больные и пьяные. Обхватываю ладонями ягодицы, развожу. Насаживаю Нину на себя. Зубами прикусываю ее дрожащую губку. В ней идеально горячо и крышесносно тесно.

– Обожаю твою девочку. Лучше ничего нет, – бормочу пошлости в каком-то бреду, откинувшись затылком на подголовник и сминая ее задницу в ладонях.

– Только мою девочку? – ведет бедрами, стискивая меня сильней. У меня едет крыша. Я втрамбовываюсь в нее снизу, уже вообще ничего не соображая. И в горячке шепчу то, чего вообще-то ей говорить не должен:

– Нет. Не только. Всю тебя. Обожаю… Ты моя. Моя… Моя.

Нина

– Нина Васильевна, ты еще здесь?

– Еще здесь, Ставрос Агафоныч, – улыбаюсь, принимая правила игры.

– А зайди-ка ко мне. Дело есть.

– На миллион долларов?

– Окстись, женщина. Откуда такие деньги?

Да ладно. Закатываю глаза. Как раз с деньгами у нас проблем пока нет. Мы только что сдали первые два дома в новом ЖК и нормально так пополнили оборотные. Пока все в нашей фирме неплохо. Идет по накатанной. Это в будущем мы просядем из-за того, что происходит сейчас. Фирма много где пролетела стараниями Степанова и тех, кого он сумел переманить на свою сторону. Завершим работы на старых объектах, а с новыми будет затык. Ну и ладно. Лишь бы дело только этим закончилось. Мы сильные. И не такое переживали.

Поправляю помаду на губах. Иду к мужу. Не знаю, привыкнет ли когда-нибудь мое глупое сердце к тому, что мы теперь со Ставросом вместе. А пока оно каждый раз выпрыгивает из груди.

– Вызывали, Ставрос Агафоныч?

Ставрос отрывает взгляд от разложенных перед ним на столе бумажек и проходится по мне алчным взглядом из-под тяжело опущенных век. Невольно я выпячиваю вперед грудь. Высокие шпильки делают походку более женственной. Бедра выписывают восьмерки, плавно покачиваясь. За прошедшие несколько месяцев я на нервах скинула пару килограммов. Раньше бы радовалась, а теперь меня это совершенно не парит. Восхищение во взгляде мужа мало-помалу примирило меня с собственным телом. В какой-то момент я поняла, что уже давно принимаю себя такой, как есть. И что я себе даже нравлюсь!

Я даже с точностью знаю, когда это произошло.

Однажды Ставрос попросил меня себя поласкать. Взгромоздил сверху и велел, чтобы я для разгона поиграла сначала с грудью. Отказать ему я не смогла. Да и не было в этом для меня ничего нового. Когда ты до тридцати двух лет остаешься девственницей, самоудовлетворение – единственное, что тебе остается. Правда, раньше я мучительно стыдилась того, что делала. Считала себя неполноценной и как будто бы грязной. Тут же… Его алчный взгляд, пошлые комментарии, резкие команды и щедрые похвалы так меня подожгли, что стыд и стеснение просто сгорели в обуявшем нас пламени.

– Моя красавица. Я от тебя дурею. Покажи себя. Прогни спину. Аррр… Погладь. Угу, так… Боже, детка, сожми сосочки пальчиками. Сильней. И оттяни. Выкрути! Смотри, какие они яркие. Да… Кайф. Ты должна это увидеть.

Мы меняем положение. Ставрос поворачивает меня к зеркалу, а сам располагается за моей спиной.

– Продолжай.

И я продолжаю. Потому что хочу угодить. Потому что он прав – это красиво. Я красива. Мы… И все, что есть между нами, прекрасно.

Из воспоминаний меня выдергивает удар по ногам. Ч-черт. Я так улетела, что наткнулась на стол. Краснею.

– Нина, ты же помнишь Юрия Игоревича?

Ауч. Мы не одни?! В попытке скрыть шок оборачиваюсь. Нотариус Ставроса сидит в кресле по другую сторону от огромного стола шефа и собирает документы в портфель.

– Да, конечно, – киваю.

– Отлично. Он тут подготовил кое-какие бумажки.

Протягивает мне стопку документов на официальных бланках. Генеральная доверенность на фирму (право подписи у меня уже есть), дарственная на дом, документы на банковскую ячейку. Еще одна доверенность. На этот раз на право представлять интересы несовершеннолетней… – тяжело сглатываю. Поднимаю ресницы. Я очень хорошо понимаю, что это значит. Он говорит, что я его умная девочка. И я таки умная, да. Но зачем-то все равно спрашиваю:

– Для чего? – даже не пытаюсь натянуть на лицо маску невозмутимости. Она все равно стечет.

– На всякий пожарный. Не более того.

Последними Юрий Игоревич отправляет в свой кейс гербовые печати. Ничего не соображая, смотрю, как они со Ставросом пожимают друг другу руки. Что-то лепечу на прощание…

– Теща наверняка попытается отобрать Вику. Я подстраховался, чтобы этого не случилось. Она уже взрослая девочка. Много твоего времени не сожрет. Да и бабка все же будет на подхвате. Это в случае чего компенсирует.