Совесть негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 49

• Предыдущая
• 49/79
• Следующая

– Успеем, выедем в восемь.

– Это действительно нужно? – спросил сириец.

– Очень нужно, – честно сознался Дронго.

– Тогда поедем обязательно. Мистер Дронго, я буду рад оказать тебе любую услугу. Ты самый великий сыщик после Шерлока Холмса и комиссара Мегрэ.

– Кстати, их обоих на самом деле никогда не существовало. Были лишь Артур Конан Дойл и Жорж Сименон.

– Не говори. Это реальные люди, – замахал руками Бадабек. – Ты не веришь в волшебную силу искусства. По-твоему, и Дон-Кихот никогда не существовал? Или Ромео и Джульетта? Их тоже никогда не было? А в Мадриде стоит памятник Дон-Кихоту и его верному оруженосцу Санчо Пансе. И тысячи влюбленных до сих пор пишут в Верону Джульетте. Нет, мистер Дронго, искусство – великая сила.

– Согласен. Поэтому я и прошу тебя поехать со мной. Больному скульптору будет приятно, если такая знаменитость, как ты, приедет лично к нему в гости.

– Не знаю, зачем это тебе нужно, но заранее согласен. Придется встать утром пораньше, – согласился музыкант.

В восемь часов утра Дронго уже стучал в двери номера Фарада Бадабека. Музыкант, с трудом пришедший в себя, с удивлением вспомнил, что действительно обещал поехать к больному в Хемел-Хемпстед. Побрившись и одевшись, он спустился вместе с Дронго вниз. Сев в уже заказанное такси, они отправились в поездку. Утром Дронго успел заказать роскошный букет цветов и теперь с нетерпением поглядывал на часы. Нужно было успеть явиться сразу после завтрака, пока еще не начались обычные лечебные процедуры. Обычно около получаса было в распоряжении больного. Строгий английский порядок не нарушался ни при каких обстоятельствах.

В Хемел-Хемпстед они прибыли в пять минут десятого. Больница, где лежал Багиров, оказалась небольшим двухэтажным строением, принадлежавшим частному лицу. Подобных мини-больниц в Англии особенно много. Хозяева – профессиональные врачи – брали на себя обязанность заботиться и ухаживать за больными. Кроме хозяйки и ее дочери, помогавшей ей делать необходимые процедуры, в доме постоянно находились секретарь Багирова Зоя Неверова и его помощник Рустам, выполнявший роль телохранителя. Кроме того, вокруг дома всегда находились люди из личной охраны Багирова, приехавшие сюда и живущие в небольшой гостинице, расположенной недалеко от больницы. Охранников было шестеро, и они менялись, дежуря каждые двенадцать часов по двое.

Кроме того, у больницы всегда стоял автомобиль частной английской охранной фирмы с двумя детективами. Проникнуть к Багирову незамеченным не было никакой возможности. Но приехавшие гости и не думали оставаться незамеченными. Такси остановилось у входа во двор, и английские детективы проверили их документы, введя данные в свои компьютеры, находящиеся в автомобиле. Затем, обыскав обоих гостей, их пропустили во двор, где находились двое приехавших охранников. Те, в свою очередь, тоже обыскали гостей и только после этого разрешили войти в дом. Но, в отличие от англичан, они не проверяли паспортов.

Внизу, на первом этаже, их встретила очаровательная молодая девушка. Дронго подивился ее классической красоте. Нужно отдать должное Багирову, он умел ценить прекрасное. Бадабек передал визитную карточку и сказал, что он со своим другом приехал проведать известного мастера и скульптора Рафаэля Багирова.

Девушка, кивнув, поднялась наверх, а вместо нее в приемную спустился невысокий молодой человек с почти квадратными плечами и злыми глазами. Помощник Багирова Рустам был раньше борцом и добивался больших успехов на соревнованиях в чемпионатах мира и Европы.

Багиров, получив визитку, даже не раздумывал. В Баку и в Москве он слушал Фарада Бадабека, известного музыканта, творчество которого было ему хорошо знакомо. Кроме всего прочего, Бадабек был мусульманином, а в мусульманском мире хорошо знали очень немногих художников и музыкантов, сумевших добиться вселенского успеха. В отличие от поэтов и скульпторов, чьи традиции передавались тысячелетиями, мастера музыки и изобразительного искусства сами создавали свои традиции, иногда проходя путь, на который в других государствах уходили столетия.

Девушка спустилась вниз по лестнице и предложила гостям подняться наверх. Помощник Багирова шел следом. Они прошли коридор и оказались в просторной светлой комнате. На большой двуспальной кровати лежал Багиров. Он похудел еще больше, и только глаза, живые и внимательные, оставались такими, как всегда. Он приветливо взмахнул рукой.

– Мистер Бадабек, здравствуйте!

– Здравствуйте, мистер Багиров. Я рад, что вы поправляетесь.

– Спасибо. Мы ведь встречались с вами в Дамаске. Тогда вы приглашали меня к себе домой.

– Верно. И вы еще привезли мне в подарок роскошный кинжал. Он висит у меня в доме.

– Садитесь, садитесь, господа. Рустам, ты можешь идти, – отпустил своего помощника Багиров.

Зоя уселась рядом с больным на небольшую кушетку.

– Вы даете концерт в Лондоне? – спросил Багиров.

– Да, завтра вечером. Откуда вы знаете?

– Зоя передает мне английские новости. И она читает все местные газеты.

– Да, конечно. Я как-то не подумал об этом.

– А это ваш ассистент? – спросил Багиров, указывая на Дронго. – Кажется, я его где-то видел.

– Да, – замялся Бадабек, – я пришел вместе с ним. Это мой друг.

– Как ваша супруга? – спросил Багиров.

– Спасибо, очень хорошо.

– А ваша дочь? Она ведь уже тогда была взрослой девушкой?

– Она скоро сделает меня дедушкой, – оживился Бадабек, – представляете, вышла замуж за одного австралийца. Далеко ездить, правда, но все равно при желании можно их навещать.

– Благодарю вас, мистер Бадабек, что вы нашли время меня навестить. Я, признаться, очень тронут вашим вниманием. Знаю, как вы заняты.

Они говорили по-русски. Багиров изъяснялся очень хорошо, даже на некотором московском диалекте, употребляя такие слова, как «признаться, очень тронут». Бадабек чувствовал себя несколько неуютно. Он также достаточно хорошо говорил по-русски, но его смущала необходимость дальнейшего разговора и реального представления Дронго.

– Мне было приятно навестить своего старого знакомого, – ответил музыкант.

– Вы по-прежнему прекрасно говорите по-русски, – улыбнулся Багиров.

– Московская консерватория, – засмеялся Бадабек, – уроки на всю жизнь.

– Вы приехали сюда один или с семьей?

– В этот раз один, – ответил музыкант и, перехватывая инициативу, спросил: – Как получилось, что в вас стреляли?

– Не знаю. Мы выезжали с похорон, а в нас выстрелили, – честно рассказал Багиров. – Меня спасло только то, что я сидел не на своем месте. Там сидел один старый адвокат, мой близкий друг. Он, к сожалению, погиб.

– Соболезную вашему горю.

– Благодарю вас.

– И вы не знаете, кто в вас стрелял и почему?

– Не знаю. Но думаю, что это ошибка. Кому нужен скульптор? И зачем в меня стрелять? – усмехнулся Багиров.

– Чтобы найти списки Баранникова, – сказал вдруг Дронго по-турецки.

Багиров замер, потом чуть приподнялся на локте.

– Кто вы? – спросил он по-турецки.

– Это не важно. Я приехал сюда как друг, – ответил Дронго.

Зоя, поняв, что происходит нечто необычное, встала с кушетки, готовая, если понадобится, защищать своего хозяина. В ее небольшой сумочке был дамский «браунинг».

– Простите меня, мистер Багиров, – сказал с явным смущением Бадабек, не понявший, о чем они говорят, арабский сильно отличался от турецкого, – я хотел вам сказать, что мой друг – человек исключительно порядочный и надежный.

– Это я уже понял, – кивнул Багиров, – ваш друг наверняка хотел видеть меня больше, чем вы.

– Нет, – растерялся Бадабек, – почему больше...

– Что вам нужно? – спросил Багиров у Дронго. – Вы приехали меня убить?

Он спросил по-турецки, но Зоя поняла слово «убить» и вопросительно взглянула на лежавшего в постели хозяина. Тот пока не подавал никакого знака.

– Конечно, нет. Тогда бы я не стал говорить с вами.

– Откуда вы знаете про списки?

• Предыдущая
• 49/79
• Следующая