Беременна от двоих - Десса Дарья - Страница 18

Я была теперь тем котёнком. Но первые секунды после того, как грузовик переехал ему лапки, малыш ничего не почувствовал. Шок был слишком сильный, он блокировал сигналы, поступающие от конечностей. Эти минуты дали возможность мне уйти с четвертого этажа, вернуться в свою комнату и усесться на кровать, будучи эмоционально парализованной. Но теперь ощущения постепенно просачивались в голову, и там словно граната взорвалась.

Сначала я просто лила слезы, а потом бессильно повалилась на кровать и принялась рыдать в голос. Лида, как могла, старалась меня успокоить. Она сидела рядом и гладила, гладила, по спине, по голове, по рукам. Говорила мне какие-то ласковые слова. Потом сама расплакалась, но быстро взяла себя в руки. И вновь я слышала сквозь свои рыдания, как соседка пытается убедить меня, что всё будет хорошо, не нужно так расстраиваться из-за одного подонка, что я обязательно встречу на своем пути настоящего парня, а не «грязного пидораса», и мы полюбим друг друга…

Не знаю, что так подействовало на меня: выпитая водка или увещевания Лиды. Но постепенно я, ощущая дикую усталость, начала успокаиваться. Приходить в себя. Тот котёнок на трассе, последний раз дёрнувшись покорёженным тельцем, умер. И в тот самый миг во мне умерла романтичная и милая Женечка. Маленький радостный человечек, которого сначала выкинули на улицу, а потом подобрали, пригрели и дали возможность выжить. И теперь вдруг он был зверски растоптан предательством первого мужчины.

Постепенно, растеряв последние моральные силы, я стала засыпать. И сквозь дрему ощутила, как Лида снимает с меня одежду. Она помогла мне, полусонной, натянуть футболку, укутала одеялом, и я, свернувшись в клубочек, провалилась в глубокий тревожный сон. Мне снился огромный дракон, который кружил надо мной и пытался спикировать, чтобы вырвать из тела кусок плоти.

Я же, полностью обнаженная, оказалась прикована к скале тяжелыми оковами, и не могла никак защититься, раскинув руки и ноги. Перед громадным зверем я была совершенно беззащитна, а он словно играл со мной, прекрасно видя беспомощность жертвы. В конце концов, он ринулся вниз, опустился на землю, сложил крылья, обдав меня пыльным воздухом, и его покрытая уродливыми костяными отростками голова приблизилась ко мне.

– Готова умереть? – Выдохнул дракон, и я ощутила его смрадное жаркое дыхание.

– Нет, – сказала я.

– Тогда живи пока, – внезапно сказал он и, сильно оттолкнувшись мощными лапами, взмыл в серое небо, чтобы раствориться за густой пеленой.

Я глубоко выдохнула. Опасность прошла. Но когда-то ведь дракон вернется.

Глава 4

Благодаря моим стараниям удалось-таки спасти Егора от той злосчастной судьбы, которую ему пророчила группа весьма агрессивно настроенных и похотливых солдат из нашего взвода. Они были готовы насильно брать и тащить в каптерку кого угодно, лишь бы снизить хоть на некоторое время градус своей половой алчности.

Когда спермотоксикоз начинал затуманивать им головы, эти крепкие парни с безумными глазами носились по территории части, выискивая, кому бы присунуть. Чаще всего им удавалось это сделать с местными девушками, который жили в деревне неподалеку. Они специально приезжали на такие «свидания», чтобы заполучить потом от солдат какие-нибудь подарки.

По сути, это была самая настоящая проститутция, только с натуральным обменом: девицы предоставляли изголодавшимся мужчинам свои тела, а те взамен одаривали их различными вещами военного назначения. Не оружием и боеприпасами, конечно. Сухпайками, новенькой формой, берцами, ремнями. Словом, расплачивались тем, чем могли. Порой наливали солярки, и девушки (их приезжало три, максимум пять) потом тайком вытаскивали с территории части тяжелые канистры. Которые, между прочим, тоже были предметами секс-обмена – возвращать их никто не собирался.

На деньги девушки даже не рассчитывали. Откуда им взяться у простых солдат? Да всех и так всё устраивало. Особенно меня и Егорку, который был почти счастлив от того, что находился теперь под надежной защитой офицера – лейтенанта Виталия. Правда, нам приходилось с парнем его ублажать уже вдвоем, и с этим ничего нельзя было поделать – такую плату установил нам командир за своё покровительство.

Но зато даже Денис, который поимел меня в ту ночь, когда парни жестко драли Егорку, теперь только и мог, что отпускать в мой адрес скабрезные шуточки и полыхать горящими от похоти глазами. На большее он не оказался способен – боялся Виталия. И было это не просто так. Один из солдат, недавно прибывших в часть, решил, что армия – это не для него, он попал сюда случайно, его скоро увезут домой, потому можно приказы не выполнять.

Наверное, такое ему где-нибудь и сошло с рук, но только не в нашем взводе. Нет, его никто не насиловал, не бил, не издевался. Лейтенант просто приказал сержантам сделать из того парня образцово-показательного бойца. Потому у того больше не было поблажек. Все нормативы – его. Всё только по уставу, и за малейшую провинность (вместо «так точно» сказал «да» и тому подобное) – наряда, наряды вне очереди. Ну, а если откажешься мыть полы – сырая гауптвахта и дни голодания.

Когда после очередного наказания боец вернулся в казарму, он был бледен и угрюм, но зато стал послушен и исполнителен. Все поняли: с лейтенантом Виталием шутки плохи, его зауважали и начали бояться. Представляю, что они подумали бы все, если бы узнали, как он имеет нас с Егором. А драл он нас по нескольку раз в неделю. Причем делал это не грубо, а порой жестоко, так, словно у него вместо члена был осиновый кол, не чувствительный к отсутствию смазки. У нас потом саднили анальные отверстия, а Виталию было хоть бы хны.

Одно радовало: служить оставалось всё меньше. И хорошо, что кому-то наверху пришло в голову сократить вдвое срок, который молодые парни должны обязательно проводить в армии. Иначе бы многие тут с ума сошли. Как мы с Егором, например, поскольку похоть лейтенанта со временем не становилась меньше. Наоборот, казалось, будто он даже принимает какой-то препарат, делающий его настоящей секс-машиной. Он не мог кончить по полчаса, и это время всё удлинялось.

Бывало, мы с Егором уже не можем на коленях стоять, а Виталий все продолжает грубо входить то в одну подставленную ему беззащитно попу, то в другую. Иногда он проявлял фантазию: ему нравилось смотреть, как один из нас сосет другому, пока сам входит сзади. Мы с Егором договорились, что будем это делать нежно, без грубостей. Пусть лейтенанту нравится его брутальность, а нам хотелось мягкости – устали ощущать себя резиновыми куклами, с которыми можно обращаться, как угодно. Ну, а если порвутся, то или заклеить, а проще выбросить и найти новые.

Только мы с напарником знали: если не сможем удовлетворять командира, то придется вернуться в казарму и остаться без защиты, а это пугало сильнее, чем его жесткие «сеансы», как он порой называл секс с нами. Нас обоих в таком случае поставят раком и станут сношать до тех пор, пока, как пошутил однажды рязанец Денис, «жопа не замрёт в вечном зевке». Я сначала не понял, как это, но потом представил человека, который сильно зевнул и вывихнул челюсть: рот раззявлен, больно, слезы из глаз… Ужас, словом. Меня аж передёрнуло. Не хочу такого!

Потому мы с Егором, две братья по несчастью, поддерживали друг друга, как могли. Вплоть до того, что смазывали анальные отверстия кремом, чтобы уменьшить боль от небольших разрывов. Ну, и однажды так получилось, что наши медицинские занятия переросли в секс. Это случилось всё там же, в заброшенном и недостроенном ангаре – единственном месте, где мы с Егоркой могли отдохнуть ото всех, в том числе от похотливого лейтенанта.

В то утро мы как раз вернулись от него, но в казарму решили не идти – сначала хотелось отдохнуть как следует. Тем более что нам предстояло скоро стать дембелями, а это уже давало возможность чувствовать себя немного свободнее от Устава. Да и все знали: мы делаем ремонт в квартире командира роты. По крайней мере, это была официальная версия, а уж о чем шептались парни между собой, нам с Егором было неведомо.