Эскортница - Вечная Ольга - Страница 8

Его это лишь подогревает.

Он берет меня так отчаянно. С нетерпением в каждом рывке. Стол опасно шатается, но нам с именинником вдруг становится все равно. У нас день рождения!

– Мы упадем! – пищу я.

Он низко смеется:

– Поймаю, не бойся.

Вау! Ласкаю его голого, возбужденного. Такого горячего и будто близкого!

Артём обхватывает мои бедра и вновь тянет на самый край.

– Не убегай, Галчонок, ты мне еще нужна, – говорит с беззлобным смешком. Шутит!

Я случайно ловлю его взгляд, в серо-зеленых глазах дикость и веселье. Азарт. Вновь робею. А он берет меня. Быстрее и быстрее. С удовольствием. Чувствительность запредельная, эмоции мои – оголенные, и он их все разом себе присваивает. И меня заодно, Алину. Его запах уже под кожей. Внизу живота печет, это намного больше боли. Схожу с ума. Растворяюсь. Чувствую.

– Артём… – прошу. Чтобы медленнее, чтобы быстрее. Чтобы…

Он врезается в меня, в следующий момент боль и возбуждение вступают в термоядерную реакцию. Выброс тепла парализует неожиданностью. Именно тепла – мягкого, неотвратимого. Я напрягаюсь всем телом, тону, захлебываясь. Жалобно всхлипываю, забывая гасить стоны.

Я… никогда такого не испытывала. Горячие волны расходятся от низа живота и устремляются к кончикам пальцев. А я плыву на них, как на сап-доске, полностью отдавая контроль над собой и ситуацией.

Насаженный на раскаленный член Галчонок трепещет. Адское напряжение последних дней исчезает, и я впервые чувствую себя живой.

Дрожу, но теперь не от страха и холода. Осмелев, целую Артёма в грудь, в плечо, слизываю капельки пота. Он наклоняется, и я с нежностью отвечаю на поцелуй в губы. Долгий, чувственный. Мне так вкусно! Обо всем забываю!

Огненная же, заживо сгорающая грешница, а кислород необходим пламени. Артём резко выходит, подхватывает меня на руки и как невесту бережно несет в комнату. Я пикнуть не успеваю, как оказываюсь на мягкой кровати, а он сверху. Обнимаю его за шею. Смеюсь.

Остатки сердца колошматят на максимум. Артём накрывает телом.

– Ох*енная ты, – выдает в губы с жаром. Пошло, грубо, с восхищением. Именно так, как любил только что.

Пальчики ног подгибаются, я улыбаюсь, пробуя его грубоватую прямолинейность на вкус. Она искренняя, я бы, наверное, могла к такому привыкнуть.

– Шикарная бл*дь, – произносит Артём следом. – Сейчас резинку только поменяю.

Словно из шланга ледяной водой окатывает.

Он сказал «шикарная…» кто?

Мир обрушивается.

Я делаю вдох, срываюсь с небес и падаю в ад. Он замерзший, вы знали? И тут же становится холодно. Тишина уши закладывает. Застываю. Вновь не живу, привычно леденею каждой клеткой.

А чего ты, блин, хотела? Именинник повысил тебя до спальни и заодно поставил на место, назвав той, кем являешься.

Киваю самой себе. Что я была с Артёмом, как со своим, он знать не должен.

Где уверенная в себе, циничная Галина? Она мне нужна. Необходима, чтобы умом не двинуться.

В комнате темно. Артём сидит на краю кровати. Всё еще учащенно дышит. Открывает тумбочку и шарит там. Потом включает ночник. Оборачивается.

– Кровь. У тебя месячные? – Смотрит в глаза будто обеспокоенно.

Не грубит, не злится, просто спрашивает. Я же теряюсь и вновь боюсь его до смерти, словно он орет сейчас благим матом. Губы пересыхают. Стыд, позор, ужас – все возвращается. Надеюсь, мы с ним никогда больше не увидимся. Никогда на свете! Как это пережить-то можно?!

– Галь, у тебя кровь.

Делаю над собой неимоверное усилие и нацепляю улыбку.

– Ты у меня первый. Я думала, знаешь. – Прокашливаюсь и улыбаюсь шире: – С днем рождения!

– Спасибо, – произносит Артём.

Восторгом не светится. Отводит глаза, приподнимает брови. Машинально завязывает презерватив узлом.

– Пожалуйста.

– Так вот почему «особенная девочка». Зашитая. – Он встает. Сразу как-то обидно усмехается, обесценивая мою боль. – И какой я по счету «первый»?

Кровь отливает от низа живота и ударяет в лицо. Улыбаться больше не получается. Беру подушку и прикрываюсь.

– Что?

Артём подходит к столу и бросает использованную резинку в урну. Открывает бутылку с водой, делает несколько глотков. Я наблюдаю за ним внимательно. Истолковав слежку по-своему, он кидает мне вторую бутылку. Ловлю.

– Да нет, правда первый, – искренне заверяю, тоже пью. – Единственный. – Щеки горят. Как же унизительно доказывать мужчине подобное! – Это и есть подарок твоих друзей.

Артём кажется еще выше ростом, чем раньше. Вытирает губы тыльной стороной ладони. Хмурится.

Я продолжаю:

– Никакого обмана.

– И? Даже если так, ты какого-то поощрения великого от меня ждешь, что целку свою продала? Умный поступок в твоем понимании? – бьет он словами наотмашь. – Мне обрадоваться, замуж тебя позвать, такую находчивую?

Бах-бах-бах, перед глазами пятна. Адель заверяла, что мужчинам нравится, когда они первые. Льстит. Они тут же нежничать начинают, жалеют, дарят подарки.

Я замираю, мечтая раствориться в воздухе.

– Не нужно никуда меня звать. Тебе было приятно, это самое главное, – произношу сдержанно. А потом все-таки добавляю: – Если есть те, кто готов заплатить, почему бы не воспользоваться.

Артём хмыкает.

– Логика кривая, но проскальзывает.

Он уходит из комнаты. Я провожаю взглядом его крепкие ягодицы, представляя, как минуту назад они двигались, когда член вдалбливался в мое тело. Промежность печет, ноги сводит. Там, по ощущениям, одна большая рана.

Он трахал меня, не жалея. Даже для не девственницы это было бы слишком. Так сильно завелся, что не понял, не почувствовал, как порвал тонкую преграду. Вошел рывком.

Хлопает дверь, следом доносятся звуки душа. Опять моется.

Я крепко обнимаю подушку и утыкаюсь в нее носом.

Тихо так. В этих апартаментах слишком хорошая звукоизоляция, я бы многое отдала, чтобы поток воспаленных мыслей прервал какой-нибудь посторонний шум – музыка, крики. Но нет.

Я слышу лишь биение собственного униженного сердца. Льющуюся воду. Вдыхаю запахи секса. Держу на языке послевкусие пренебрежения.

Через пару минут Артём освобождает ванную, а я, замотавшись в простыню, юркаю туда.

Тепло. Зеркало запотело, но и к лучшему – не хочу на себя смотреть. Завязываю волосы повыше и захожу в душевую, воду включаю. Долго моюсь, смывая с себя его пот и запах. Вода уносится розовая, и мне становится немного дурно. Намыливаюсь тщательно. Тру себя остервенело. Плакать хочется. Сильно. Нельзя, но разве это контролируется! Прижимаю кулак к губам и негромко скулю, зажмурившись.

Вот оно как, оказывается. Вот. Оно. Как.

Вдох-выдох. Тема секса в нашей общине всегда была строго табуированной, оттого и вызывала неистовый интерес. Мы с подружками украдкой ее, конечно, обсуждали, прячась от взрослых, делились найденной информацией, потом уши и щеки пылали. Я знала про мастурбацию, но никогда не трогала себя, кроме как ради гигиены, чтобы не испытать лишнее и порочное. Секс – это про брак, про мужчину и женщину, про детей. Остальное – недостойное.

Я собиралась хранить себя для единственного. Чистая девушка станет лучшей, уважаемой женой, которую муж будет беречь, всю жизнь ценить и благодарить.

Потом я узнала об измене отца, и секс стал противен. Потерял загадочное очарование. Захотелось сделать это с собой, понять, что такого особенного. Почему мой идеальный, любимый, самый лучший в мире отец так поступает с матерью? Трясло от мысли, что стану для кого-то такой же «чистой лохушкой». Я просто… не знала, как с этим справиться.

Вскоре после того как поступила и заселилась в общежитие, познакомилась с Динаром. Вернее, он со мной познакомился. Начал ухаживать красиво, влюбился. Мне он тоже понравился – хороший парень из небольшого городка, симпатичный, воспитанный, добрый.

Крови больше нет. Вода прозрачная. Едва я думаю об этом, как начинаю дрожать. Будто все еще чувствую прикосновения Артёма. Тело воспламеняется. Бесстыдный, дикий секс. Я захлебываюсь эмоциями и включаю холодную воду.