Адептка его драконьей светлости (СИ) - Райская Ольга - Страница 1

— Лесиль, стой! — брат шел за мной, а я, несмотря на то, что шаг не прибавляла, останавливаться не думала. — Стой, когда я с тобой разговариваю!

— И не подумаю! — ответить все же было правильно. Юрген порой хуже занозы в мягких тканях, но я его любила и, кроме того, от него все еще зависела моя дальнейшая судьба, потому что в брачный период я уже вошла, а вот совершеннолетия по законам Тауса не достигла. — Мы все решили!

— Но ты ответила нет! — кажется, он сбился с шага.

— Совершенно верно. Нет — это мое последнее слово!

— Нет у тебя никакого слова, сестра. Твоя свадьба — дело решенное! Лесиль! — и Юрген, кажется, остановился.

Упрямство — наша семейная черта, и тут я вполне могла бы проиграть. Ругаться хорошо, когда не зависишь от воли оппонента. У нас же дело обстояло с точностью до наоборот, поэтому в ход пошли хитрости, которым научила меня покойная матушка. Остановившись, я театрально всхлипнула. Негромко, но горько. Голова поникла, а плечи затряслись, словно меня душили рыдания.

— Ты не понимаешь, я не могу… Просто не могу стать женой дракона… — на выдохе прошептала я.

— Глупости! Драконы в человеческой ипостаси абсолютно такие же мужчины. Ничем не отличаются от людей! — в третий раз за вечер привел мне весомый аргумент брат, но уже с легкой неуверенностью в голосе.

Его нерешительностью я, разумеется, тут же воспользовалась:

— Но во второй–то ипостаси они огромные ящерицы! Холодные… Скользкие… Чешуйчатые… — Жалости тоже должно быть в меру. Главное, не переиграть. — Вот если бы тебе пытались подсунуть в невесты жабу, ты бы радовался?

Юрген смущенно кашлянул. Победа?..

Оказалось, нет.

— Это к делу не относится, Лесиль! — отчеканил брат, и по совместительству опекун. — Или ты выходишь замуж за герцога, или отправишься в академию продолжать свое обучение!

— Ура!.. — вырвалось у меня. Об учебе вне дома я и мечтать не смела. И тут такой подарок судьбы!

Но Юрген был бы не Юргеном, не подсыпь он битого стекла в банку с джемом:

— Без карманных денег, на общих основаниях. Как простая адептка, связанная королевским договором, — добавил он.

Волюнтарист! Деспот! Тиран домашний! Беднее королевских адептов жили только нищие на паперти, но даже это вопиющее заявление брата не смогло испортить моего настроения.

— Академию! — заявила я.

— Что? — не понял Юрген.

— Я выбираю учебу в академии! — повторила я и вот теперь смогла с чистой совестью удалиться на кухню и снять пробу с замечательных заварных пирожных, которые пекла наша кухарка Ана.

Заснула я поздно, виной тому были заварные пирожные, которыми я слегка злоупотребила и маялась от тяжести в желудке, не в силах уснуть. Ну ладно, не слегка. Десяток — это перебор, да еще и на ночь, но меня всегда тянет на сладкое, если я нервничаю.

Поводов понервничать же было с лихвой. То, что брат отправляет меня в академию — несомненно победа, но мне сильно не понравились условия, что он озвучил, и на всякий случай я закатила ему скандал, использовав при этом запрещенный прием: «Что сказала бы мама», и разошлись мы в растрепанных чувствах.

Меня разбудил какой–то грохот и голоса в гостиной, в тот же миг дверь моей спальни бесцеремонно распахнулась, и внутрь ворвались сразу пять служанок, среди которых была и моя личная горничная Тина. С опаской покосившись на грозную домоправительницу, она принялась распахивать шторы, впуская в окно ослепительный солнечный свет.

Что за бесцеремонное вторжение в такую… несусветную рань?! Это я посмотрела на часы, убедившись, что меня разбудили на два часа раньше положенного. То–то я чувствую себя такой разбитой…

Служанки тем временем разбрелись по спальне и гардеробной, споро потроша шкафы и ящики комода. Прикрыв рукой глаза от яркого света, я несколько мгновений с недоумением наблюдала, как они достают мою одежду и охапками выносят в гостиную.

— Что здесь происходит? — ледяным тоном поинтересовалась у домоправительницы.

— Его сиятельство приказало готовить вас к отъезду, — пробасила та и схватила мою шкатулку с драгоценностями. — Тина, помоги умыться ее сиятельству, да поспеши! — говорила она спокойно, почти монотонно — в своей обычной манере, но служанки метались, точно мыши по амбару, спеша выполнить все указания в точности.

Порой мне казалось, что они боятся ее куда больше меня или даже брата. Эту крепкую женщину с суровым словно высеченным из камня лицом, я и сама немного побаивалась с детства. Юрген говорил, что у нее в роду затесались горные тролли. Может и врал, пугая младшую сестренку, но поверить в это было легче легкого.

— Идемте госпожа, — подошла ко мне Тина, приготовив пеньюар.

Домоправительница еще раз окинула внимательным взглядом комнату, приказав служанкам упаковывать мое добро, и вышла, унося шкатулку с драгоценностями. С одной стороны меня это насторожило, но я не придала значения и даже усмехнулась, заходя в ванную.

Если мои вещи упаковывают, значит мне удалось продавить братца, задеть его совесть. Так что я приводила себя в порядок в чудесном настроении, несмотря на недосып, и даже напевала, не замечая встревоженных взглядов Тины, которая, кажется, не разделяла моего приподнятого настроения.

— Как–то простовато, не находишь? — наморщила я нос, разглядывая в зеркало прическу, которую соорудила мне горничная.

«Драконий гребень», плавно переходящий в простую косу, перекинутую на грудь, годился для верховых прогулок с братом, или для подвижных игр на свежем воздухе, но совершенно не подходил для выхода в свет. Даже в поездке я должна выглядеть соответственно положению графини Онери, а в такой судьбоносный день мне тем более хотелось чего–то эдакого.

— Помнишь бал у Дарнисов? Сделай мне ту же прическу, только менее пышную, и принеси заколку с изумрудами… — я вдруг вспомнила, что заколка осталась в той самой шкатулке, которую унесла домоправительница, и исправилась: — Нет, ее наверное уже упаковали. Я надену новое дорожное платье из темно–зеленого бархата, что доставили на той неделе. Подыщи ленту в тон…

— Госпожа… — робко попыталась вклиниться Тина.

— Не перебивай! — поморщилась я. — Значит, зеленое платье. Вот и повод его надеть. К нему, значит, ленту и… Ах, так не годится. Все же придется распаковать драгоценности, не могу же я отправиться…

— Госпожа, не велено.

— Что?

— Не велено давать вам драгоценности. И эту прическу приказал вам сделать его сиятельство лично, — Тина виновато потупилась, сложив перед собой руки.

Я недоуменно вытаращилась на нее.

— А с каких это пор мой брат решает, какую прическу мне носить? — Горничная промолчала, да и не могла она дать ответ на этот вопрос. — Ну, Юрген!

Брат явно мстил мне за вчерашнее.

Разъяренная, я вылетела из ванны и остолбенела, увидев на кровати приготовленные вещи. Какое–то совершенно ужасное платье, мерзко–коричневого цвета. Чулки, от одного взгляда на которые у меня зачесались ноги. Наверняка они такие «кусачие», что кожа покраснеет. А вместо тонкой батистовой нижней рубашки, что–то и вовсе невнятное, что и рубашкой назвать язык не поворачивался, скорее — рубищем.

Рядом на полу стояли грубые уличные ботинки на шнуровке, какие носят простолюдины.

— Что это?! — схватившись за сердце, я отступила на шаг.

— Одежда, разве вы не видите, сестра? — раздалось от входа.

— Одежда? — повернулась я, прожигая Юргена взглядом. — Какая еще одежда?

— Ваша одежда, — тот был невозмутим прямо как наша домоправительница.

— Это я вижу. Но где моя одежда?

— Прямо перед вами, — нарочито устало вздохнул несносный братец и, взглянув на вычурные настенные часы, поторопил: — Если не хотите отправиться в дорогу не позавтракав, советую ускориться. Вы и так порядком провозились со сборами, сестра. Выезжаем через двадцать минут.