Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 80

Глядя через всю комнату на рыжую девушку, на то, как она усаживалась за столиком, и все у нее срыву, с раздражением, будто вот-вот взорвется, он почему-то почувствовал то же самое счастье, что и раньше, когда вышел из дома миссис Доуэрти. Он смотрел на девушку со странным подмывающим чувством нежности, растроганный даже этими суетливыми раздраженными, чисто женскими жестами — тем, как, уже сидя за столиком, она одернула юбку на коленях, поправила блузку спереди, заправила выбившуюся прядь волос, потом оглянулась, ища глазами официанта, и сделала ему знак подойти — чопорно, недовольно, заносчиво, но так по-женски, что он чуть вслух не засмеялся. У него было так славно на душе, когда он глядел на нее. Теперь, когда ноги у него согрелись (его мать всегда говорила ему, что никогда нельзя разуваться, если замерзли ноги, нужно дождаться, пока ноги сами согреются, вот уж тогда они будут теплые весь день, но тут он никогда ее не слушался, ноги-то были его собственные, и он лучше всех знал, как их согреть), и теперь, когда ноги у него согрелись, и от пива было так тепло внутри и вокруг было так славно и тепло, и из угла, где был музыкальный автомат, лилась такая приятная негромкая музыка, он начал думать о том, ^ак много он заработал за привезенный товар, и ему опять стало так хорошо на душе, и ему стало качаться, что все это приятное чувство каким-то образом снизано с этой рыжей… Ну, пусть крашеной рыжей дену шкой. .

Он не отрывал от нее глаз, когда она делала заказ, он не отрывал от нее глаз, когда она встала и, подойдя к музыкальному автомату, выбрала пластинку и снова села за свой столик. Никто в зале не обращал на нее ни малейшего внимания. В баре было десять-пятнадцать мужчин и только четыре девушки, не считая это рыжеволосой, но никто и не интересовался ею, несмотря на по женское малолюдство. Он сидел и смотрел на нее. Она знала, что он не спускает с нее глаз, но старательно делала вид, что все еще сердится на него и поэтому и не думает смотреть на него.

Он знал, что он будет с ней в постели.

Его совсем не волновала эта мысль, потому что она не была хорошенькой или хотя бы привлекательной. Прос- го он знал, что он будет с ней в постели, вот и все. Просто знал, что не успеет наступить полночь, а он будет г ней в постели.

Сидя на скамье напротив полицейского участка, он ломал голову, как ему объяснить в полиции, что он заранее ншл, что рыжая девушка ляжет с ним в постель. Как же объяснить им, что он заранее знал, что они будут вместе, но что это его не взволновало — как это объ- иснить? .

Как же пойти туда, в здание полиции, и рассказать им все об этом? Что подумает его мать, когда она… му, не важно, вот это как раз не важно. А вот сидеть перед столиком незнакомого человека и рассказывать ему, как он собирался лечь в постель с девушкой, — это будет очень трудно. Не было ни одного человека, с которым он мог бы говорить о таких вещах — даже с матерью, — нет, только не с матерью и не с братом Бадди. А как рассказать незнакомому детективу о Молли?

И вдруг его осенило, как-то сама собой пришла идея.

Он поговорит по телефону.

Пойдет к телефону-автомату, но стоп!.. Там нет номеров телефонов отдельных участков. Как же тогда ему?..

Паркер, вот как его зовут. Детектив, который был в закусочной. Паркер, из 87-го отделения полиции. На стеклянных круглых фонарях у входа в участок были цифры «87». Значит, это и есть отделение, где служит Паркер. Тогда, значит, он позвонит в Главное управление полиции и скажет, что его просили позвонить детективу Паркеру из 87-го участка, но он потерял его телефонный номер, и не смогут ли они сказать ему телефон участка. Может быть, они прямо соединят его с участком; наверное, у них есть большой коммутатор, через который они соединяются с любым участком. Или, может быть, они просто дадут ему телефон 87-го участка, тогда он скажет им по телефону, что ему нужно поговорить с детективом — только не с Паркером, ни в коем случае. И все будет так просто.

Довольный найденным решением, он встал со скамьи.

В последний раз окинул здание взглядом, улыбнулся и вышел из парка, поглядывая по сторонам в поисках аптеки, куда он заходил утром.

ГЛАВА V

В Главном управлении полиции ответил на его звонок сержант. Он терпеливо слушал, пока Роджер излагал ему свою историю насчет детектива Паркера, и потом сказал:

— Минутку, не вешайте трубку.

Роджер ждал. Он решил, что сержант проверяет, действительно ли в 87-м участке есть такой детектив Паркер. А может быть, сержанту было абсолютно все равно. Может быть, таких вопросов он получает сотни в день, тысячи в день. Может быть, ему осточертели эти истории и вопросы, как у Роджера, и может быть, ему осточертело искать в справочнике номера участков.

— Вы слушаете? — спросил сержант.

— Да?

— Звоните Фредерик 7-8024.

— Фредерик 7-8024, спасибо, — сказал Роджер.

— Пожалуйста, — ответил сержант и положил трубку.

Роджер поискал в кармане десятицентовик, нашел, вложил монету в гнездо, подождал гудка и начал набирать номер ФР 7…

Он быстро повесил трубку.

Что он скажет, когда они ответят? «Здравствуйте, меня ювут Роджер Брум, я хочу сказать вам о девушке, Молли, мы с ней встретились в баре и…»

«Что! — удивятся они. — О ком!\— спросят они. — О чем вы, мистер, черт возьми?!»

Молча и неподвижно он сидел минуты три, уставившись на диск телефона. Потом нащупал свою монету в гнезде возврата, поднял свинцово-тяжелую руку и снова опустил монету в щель. Гудок зазвучал у него прямо в ухе. Медленно, тщательно он начал набирать: ФР 7, 8, 0, 2, 4.

Он ждал. Он слышал сигналы вызова. Гудки звучали очень далеко, где-то на краю земли, и не на расстоянии нескольких кварталов от того места, где он находился. Он начал считать сигналы. Видно, здорово они там заняты, и этом участке, — вот уже семь, восемь, девять…

— 87-й участок, сержант Марчисон.

— Кха… это полиция? — спросил он.

— Да, сэр.

— Мне бы нужно поговорить с детективом, если можно.

— По какому вопросу, сэр?

— Мне… я… мм… хотелось бы сказать…

— Вы хотите сообщить о преступлении, сэр?

Он заколебался на мгновение, потом отвел трубку от уха и посмотрел на нее, как бы пытаясь принять решение. II тот момент, когда он опускал ее на рычаг, еще был слышен голос сержанта, где-то страшно далеко, в черной пластмассе, снова повторяющий: «Вы хотите сообщить о…». Щелчок, он повесил трубку.

«Нет, — подумал он. — Я ни о чем не сообщу. Уеду из города, подальше от всех телефонов, потому что я не хочу говорить с полицейскими. Ну, и что? Не желаю обсуждать такое дело ни с кем, тем более, с полицией, ну, и что?»

Все правильно, подумал он, открыл дверь будки и вышел из нее в зал аптеки. За кассой все еще была та цветная девушка, Эмилия. Она улыбнулась ему, когда он подошел.

— Это вы? — спросила она. — Я не видела, как вы вошли.

— Да, — ответил он. — Монета негодная.

— Отправили свои открытки?

— Ага. '

— Нашли своего приятеля рядом с полицией?

— Нет.

— Почему?

— Я подумал, какой у меня может быть приятель рядом с полицией!

— Вот уж верно сказали, — сказала Эмилия, засмеявшись.

— Вы в какое время кончаете?

— Что?

— Я спрашиваю, в какое время кончаете работу?

— А что?

— Хочу из города выбраться.

— Как из города?

— Куда-нибудь, подальше.

— Домой, вы хотите сказать?

— Нет, нет, не домой. Это ведь все одно и то же, верно? Как в привычном старом ящике. Город — большой ящик, Кэри — крохотный ящичек, но разницы ведь мало, правда?

Эмилия улыбнулась, с любопытством глядя на него.

— Я не знаю, — сказала она.

— Снимите-ка ваш халат, — медленно попросил он, — и повесьте его вон на тот крючок, видите, вон тот?

— Вижу.

— Повесьте его вон на тот крючок и скажите вашему начальству, что у вас жуткая головная боль…