Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 76

— Ваших? — продолжал мужчина.

— Моих?

— Там, у них?

— Что?

— Кого-нибудь из ваших они туда зацапали? — нетерпеливо переспросил мужчина.

— A-а… Нет. Нет, никого.

— Так чего же вы тогда глаз не спускаете с них?

Роджер пожал плечами.

— Да вы зря темните со мной. Я там столько раз был, что у вас никаких пальцев не хватит сосчитать.

— Хм-м… м… — Рождер хотел уже было встать и двинуться прочь из парка, когда человечек сам встал и, перейдя дорожку, уселся рядом с ним.

— Они меня сто раз задерживали за всякую мелочь, — сказал мужчина. — Меня зовут Клайд.

— Очень приятно, — сказал Роджер.

— Клайд Уоррен, а вас как?

— Роджер Брум.

— Роджер Брум, новая метла^[32] чисто метет, ага? — сказал Клайд и захохотал. У него были очень белые зубы. Пар валил у него изо рта, когда он смеялся. Он смахнул рукой замерзшую слезинку от Смеха. Пальцы были желты от никотина. — Да, сэр, — сказал он, все еще смеясь. — Я там у них бывал сотни раз. Сотни! За всякую ерунду…

— Ну, пожалуй, я пойду, — сказал Роджер и снова сделал движение встать, но рука Клайда мягко легла нп его плечо и тут же отдернулась, как бы почувствовав рост и силу Роджера и не желая провоцировать его. боязливость этого жеста не укрылась от Роджера, и он, почувствовав себя скрыто польщенным, задержался на скамье. В конце концов, думал он, он там бывал, наверное, все знает, где и что.

— Что они делают? — спросил он. — Когда туда входишь?

— Когда входишь? — изумился Клайд. — Когда входишь? Вы хотите сказать, когда вас забирают, так ведь?

— Ну да, наверное, так.

— Они регистрируют вас, если у них хоть какая-то зацепка есть для этого, потом запихивают обратно в камеру предварительного задержания, на первом этаже, и держат там взаперти, пока не повезут в город, там выстроят на опознание и потом предъявят обвинение. Ну, это если уголовное преступление.

— Что значит уголовное преступление? — спросил Роджер.

— Смерть или тюремное заключение, — ответил Клайд.

— Как это?

— Наказание.

— А-а…

— Вот так.

— Какие же бывают преступления?

— Взлом — уголовное преступление, убийство — уголовное преступление, вооруженный грабеж — уголовное преступление. Улавливаете?

— Да, — согласился, кивнув, Роджер.

— Акт эксгибиционизма, — сказал Клайд — это только нарушение общественного порядка. Мелкое хулиганство.

— Понятно, — ответил Роджер.

— Да уж, просто мелкое хулиганство, — сказал Клайд, усмехаясь. Зубы были ослепительно-белые. — Искусственные, — сказал он, подметив взгляд Роджера, и постучал зубами для подтверждения. Роджер кивнул. — А вот содомия — это уже уголовщина, — продолжал Клайд. — За содомию можно схватить двадцать лет. .

— Неужели?

— Уж поверьте. Меня они на этом никогда не ловили.

— Это хорошо, — сказал Роджер, понятия не имеющий, что такое содомия и не слишком заинтересованный, на чем именно ловили Клайда. Ему лишь хотелось знать, что происходит с тем, кто попадает в участок.

— Для них содомия — это когда принуждаешь всякими методами, или делаешь это силой, или если это несовершеннолетний. Ну, понятно? Но я на таких вещах никогда не попадался.

— А там они берут отпечатки пальцев?

— Я же говорю, я на содомйи никогда не попадался.

— Нет, вообще? '

— Ну, еще бы, конечно, берут. Это их работа. Их работа — это взять у вас отпечатки, перемазать вам руки и вообще испортить вам жизнь из-за любого пустяка. Вот это и значит — быть легавым.

— У-гмм… — ответил Роджер, и оба замолчали. Роджер снова оглянулся на здание полиции. *

— Я тут близко живу, — сказал Клайд.

— М-мм… — промычал Роджер.

— Всего-навсего кварталов…

— М-мм…

— Хорошая квартирка…

— Они разрешают позвонить по телефону? — спросил Роджер.

— Что?

— Полиция.

— А, это да… Слушайте, может, зайдем?

— Куда? — спросил Роджер.

— Ко мне.

— Зачем?

Клайд пожал плечами.

— Я подумал, может, вы захотите…

— Большое спасибо, — поблагодарил Роджер, — но у меня еще много дел. ’

— Можно и попозже…

— Спасибо, но…

— Уютное местечко, — сказал Клайд, пожав плечами.

— Дело в том, что…

— Они никогда меня не ловили ни на чем крупном, если вы об этом.

— Нет, что вы…

— Я бы вам сказал, если это было что-нибудь посерьезнее мелкого хулиганства.

— Я знаю, но… ,

— Им просто нравится время от времени загребать меня, вот и все, — он сделал презрительное лицо. — Легавые!..

— Спасибо вам большое, — произнес Роджер, вставая. — Но…

— Может быть, попозднее заглянете?

— Нет, вряд ли.

— У меня есть пудель, — сказал Клайд.

— И что…

— Его зовут Франтик, чудный песик, он вам понравится…

— Извините, — сказал Роджер.

— Пожалуйста. — Клайд умоляюще взглянул на него.

Роджер покачал головой.

— Нет, — сказал он.

Он продолжал отрицательно качать головой.

— Нет, — повторил он и, повернувшись, пошел к выходу из парка.

Он нашел почтовое отделение на Калвер-авеню, вошел и оформил денежный перевод на сумму сто долларов на имя Дороти Брум. Это обошлось ему в тридцать пять центов, и еще он истратил шесть центов на конверт с маркой. Он надписал адрес матери в Кэри: Терминал-стрит. Вложив квитанцию на денежный перевод, он заклеил конверт и через окошечко отдал его прямо в руки приемщика.

— К завтрашнему дню дойдет? — спросил он.

Служащий взглянул на адрес.

— Должно. Раз вы сдали его здесь до пяти вечера, оно должно будет попасть туда завтра. Конечно, за тамошнее отделение поручиться не могу. Может, и проваляется у них и два, и три дня…

— Нет, они у нас аккуратные, — возразил Роджер.

— Ну, тогда попадет вовремя.

— Спасибо, — сказал он.

Он вышел на улицу, посмотрел на небо и подумал, что осталось сделать еще одно дело, прежде чем идти в полицию. Позвонить матери в Кэри и предупредить ее, чтобы не беспокоилась, если он сегодня вечером не вернется, как обещал. Он посмотрел на часы в витрине ювелирного магазина. Еще не было девяти. Неважно, все равно она давно уже на ногах, как он и рассказывал миссис Доуэрти. А интересно, что миссис Доуэрти подумает, когда получит его «валентинку»… Хорошо бы увидеть ее лицо, когда она будет ее распечатывать. Улыбаясь, он шел по улице, высматривая телефонную будку. Стайка подростков — девчонки и мальчишки — стояли на ступеньках подъезда, болтая, смеясь и покуривая, — все с учебниками, девочки прижимали их к своим крепким'юным красивым грудкам, мальчики небрежно держали в руках или на ремешках. Сейчас в школу побегут… Роджер попытался вспомнить, как он ходил в школу в Кэри, но тут же отбросил свои воспоминания, увидев позади фуппы ребят кондитерский магазин. Он вошел в магазин, увидел и глубине его телефонную будку и подошел к прилавку разменять доллар. Из будки вышла толстая испанка. Проходя мимо Роджера, она улыбнулась ему. В будке пахло ее потом и духами. Он сел и стал набирать код Кэри, потом номер 7-3341 и ждать ответного гудка.

— Алло? — ответил голос матери.

— Мам?

— Роджер? Это ты?

— Я, мам.

— Где ты?

— В городе.

— Все продал?

— Да, мама.

— Сколько получил?

— Сто двадцать два доллара.

— Это больше, чем мы рассчитывали, верно?

— На сорок восемь долларов, мам.

— Да. Очень хорошо, сын.

— Это потому, что пошел в то новое место. Я тебе говорил о нем. В декабре еще заметил, когда тут был перед Рождеством, — помнишь?

— В центре? В Куотере?

— Да, да. Знаешь, сколько мне дали за салатники, мама?

— Которые? Большие?

— За всякие.

— И сколько же он дал, Роджер?

— Я ему продал дюжину больших по полтора доллара, мам. Куда лучше, чем мы у себя продаем.

— Я знаю. А он надежный закупщик?

— Еще как, он ведь будет их продавать еще дороже, мам. Не удивлюсь, если за большие он будет брать по три, и то и по четыре доллара.