Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 36

— Точно, — уныло подтвердил тот.

Озираясь по сторонам, Зип глубоко вздохнул.

— Кух, как ты собираешься провести остаток дня?

— Не знаю, — ответил Кух.

— Никаких мыслей на этот счет?

— Вообще-то можно сходить в кино.

— Можно, — безучастно ответил Зип.

— Или пойти в бассейн.

— Наверное, мы так и сделаем.

Он резко отвернулся, так как ему не хотелось, чтобы Кух увидел навернувшиеся на глаза слезы. Он и сам не мог объяснить, отчего это произошло. И оттого, что э!о случилось в центре одного из самых больших городов мира, Зип почувствовал одиночество, полнейшее одиночество, а вся та непоследовательность, с которой он действовал в этом большом гнусном городе, испугала его.

— Что-нибудь придумаем, — решил он. Засунув руки в карманы и опустив головы, оба побрели по залитой солнцем улице.

По пути им встретился Энди Паркер. Взглянув на них, он пожал плечами и, не останавливаясь, зашагал к кафе, чтобы поприветствовать своего друга Луиса.

— Ты все еще сердишься на меня, Луис? — спросил он, как будто это ужасно беспокоило его все это время.

— Нет, Энди.

— Все обижаются на меня, — безучастно произнес Паркер. Помолчав, добавил — И почему это так происходит? Я всего лишь делаю свое дело. — Опять посмотрев на Луиса, добавил — Я хочу извиниться, что нагрубил тебе, Луис.

— Не стоит. '

— Прости.

Он внимательно посмотрел на Луиса. Но будучи живым разумным существом, Луис хорошо понимал, что извинения редко можно считать искренними до тех пор, пока их не подвергнешь проверке. Допустим, перед вами извинились, а вы, в свою очередь, бросаете провоцирующий ответ: «Кого это волнует, сожалеете вы об этом или нет? Возьмите свои извинения обратно». На это вы можете получить два варианта высказываний. Например: «В любом случае Простите, если можете» или: «Ах, вас это не устраивает? Тогда катитесь ко всем чертям!» В зависимости от того, какой ответ вы получите, можно судить — от всего сердца перед вами извинились или нет. Луис решил проверить Паркера.

— Тебе бы следовало подумать перед тем, как сказать. — Произнеся это, он прищурил глаза в ожидании ответа.

Паркер кивнул головой:

— Ты прав. Прости еще раз.

Оба посмотрели друг другу в глаза. Говорить сейчас было не о чем.

— Ну что ж, я пошел, — произнес Паркер.

— Si.

Махнув рукой, он смутился и медленно побрел по улице.

Войдя в кафе, репортер направился к стойке.

— И опять все спокойно. Не отказался бы от чашечки кофе. .

— Si, все спокойно*,— ответил Луис.

— Совсем как на острове? — поинтересовался репортер.

— Нет, не так. — Замолчав, взглянул на репортера и снова произнес — Но совсем не так уж и плохо. Наверное, совсем неплохо.

Внизу слышались звуки колокольного звона.

ЭД МАКБЕЙН

ТАКОВА ЛЮБОВЬ

Ed McBain

LIKE LOVE

First published 1962

© Перевод В. ВЕЛКИНОЙ. 1993

Посвящается Вивьен и Джеку Фарен

ГЛАВА I

На женщине, стоящей на карнизе, была ночная рубашка. В разгар дня, в половине четвертого, она одета для сна; порывистый весенний ветер прижимает к телу легкую нейлоновую ткань и делает ее похожей на прекрасную греческую статую, изваянную в камне, неподвижно стоящую на постаменте, установленном на расстоянии двенадцати этажей над городской улицей.

Полиции и пожарной команде все это уже было знакомо — нечто похожее они тысячи раз видели в кино и по телевидению, но теперь у них на глазах разыгрывалась настоящая человеческая драма, а не развлекательная программа, и государственные служащие испытывали досаду. Пожарные растянули свои сети внизу, на улице, настроили мегафоны; полицейские оцепили весь квартал и послали двух детективов наверх, к окну, у которого, прижавшись к кирпичной стене, стояла девушка.

Она была красива и молода, ей было лет двадцать, длинные золотистые волосы развевались на апрельском ветру и хлестали ее по. лицу и голове. И.Энди Паркер, один из двух полицейских, посланных с 87-го участка, большой любитель поговорить, мечтал, чтобы девушка сошла с карниза, — тогда можно будет получше рассмотреть. ее полную грудь под прозрачной тканью рубашки. Стив Карелла, второй детектив, просто полагал, что в такой прекрасный весенний день никто не должен умирать.

Девушка, казалось, не замечала полицейских. Она отошла от окна, через которое выбралась на карниз, осторожно, шаг за шагом добралась'до угла здания и стояла там, заведя руки за спину и вцепившись в грубую кирпичную стену дома. Карниз был не более фута шириной, он опоясывал весь двенадцатый этаж и заканчивался на углу нелепой горгульей, которая украшала многие старые постройки города. Она не замечала ни ухмыляющейся каменной головы, ни полицейских, высунувшихся из окна в шести футах от нее. Она смотрела прямо перед собой, длинные светлые волосы развевались над головой, как яркий золотой ореол, на фоне красной кирпичной стены. Иногда она бросала взгляд вниз, на улицу. Ее лицо ничего не выражало: ни уверенности, ни решимости, ни страха. Взгляд был пустым: красивое лицо казалось маской, вычищенной ветром, чувственное тело, обласканное им, распласталось на стене, сливаясь с ней.

— Мисс? — позвал Карелла.

Она даже не повернула головы, устремив взгляд прямо перед собой.

— Мисс?

И опять она никак не прореагировала на его присутствие. Вместо этого посмотрела' вниз, на улицу, и вдруг, вспомнив, что хороша собой, что сотни глаз устремлены на ее полуголое тело, как бы засмущалась, прикрыла одной рукой грудь и чуть не потеряла равновесие. Она закачалась на мгновение, и рука быстро соскользнула с груди, опять вцепившись в кирпичную стену. Карелла, наблюдавший за ней, внезапно понял, что она не думала о смерти.

— Вы меня слышите, мисс? — спросил он.

— Слышу, — отозвалась она, не оборачиваясь. — Уходите, — голос ее был бесстрастен.

— Хотел бы, да не могу. — Он ждал ответа, но не дождался. — Я должен стоять здесь до тех пор, пока вы не уйдете с карниза.

Девушка коротко кивнула и, не оборачиваясь, сказала: — Идите домой. Зря теряете время. -

— Что бы там ни было, я не могу идти домой, — ответил

Карелла, — смена кончается в пять сорок пять. — Он помолчал. — Как вы думаете, сколько сейчас времени?

— У меня нет часов, — отозвалась девушка.

— Ну, а как вы думаете, сколько?

— Не знаю, да и знать не хочу. Послушайте, я понимаю, что вы хотите сделать: вы пытаетесь втянуть меня в разговор, отвлечь меня. Но я не хочу с вами разговаривать. Уходите! '

— И вы послушайте, мне ведь тоже не очень-то хочется с вами разговаривать. Но лейтенант приказал: пойди и поговори с той полоумной на карнизе. Вот я и здесь…

— Я не полоумная, — сказала девушка страстно, впервые обернувшись к Карелле.

— Послушайте, я этого не говорил. Это слова лейтенанта.

— Возвращайтесь к своему лейтенанту и пусть он убирается ко всем чертям.

— Почему бы вам самой не пойти со мной и не сказать ему это?

Девушка ничего не ответила, опять отвернулась от него и посмотрела вниз. Казалось, она вот-вот прыгнет. Карелла быстро спросил:

— Как вас зовут?

— Никак.

— У каждого человека есть имя.

— Екатерина Великая.

— Ну а все-таки?

— Ну тогда Мария Антуанетта. Или Клеопатра. Я — сумасшедшая, разве не так? Вы сами сказали. Ну и пусть. Сумасшедшая. Чем не имя?

— Какое?

— Да любое, которое вам нравится. Или все. Уходите! Слышите?

— Держу пари, вас зовут Бланш, — не унимался Карелла.

— Кто это вам сказал?

— Ваша квартирная хозяйка.

— А что еще она вам рассказала?

— Что зовут вас Бланш Мэтфилд, что вы родом из Канзас-Сити и что живете здесь уже шесть месяцев. Разве не так?