Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 13

— Ничего страшного. Так в двенадцать?

— В двенадцать, — ответил он.

Внимательно посмотрев на него, сказала:

— Жди меня.

— Обязательно.

Повернувшись, она пошла по улице быстро, не оглядываясь, как будто знала, что он смотрит ей вслед, как будто ждала, что он окликнет ее. И когда он крикнул, она сразу же обернулась.

— Эй!

— Да?

— Пожалуйста, поторопись, хорошо?

— Хорошо, — пообещала она, едва заметно махнув ему рукой.

— Эй! — снова окликнул он ее.

— Да?

— Скажи свое имя, — закричал он. — Как тебя зовут?

Девушка весело рассмеялась.

— Так как же?

— Чайна! — крикнула она и побежала вверх по улице.

ГЛАВА VII

Какая же, однако, это странная вещь — жара.

Так же, как и любовь, она может доводить людей до крайности. Так же, как и любовь, она может постоянно изводить вас, быть безжалостной, нежелающей даже пошевелиться, пока однажды не разразится дикой страстью. «Я ударила его топором, потому что было очень жарко». Вот вам объяснение, причина и отговорка. Просто было жарко. Вся суть заключена в этих трех словах. «Была нестерпимая жара, и я не отвечала за свои поступки. Я только знала, что было жарко и что я задыхалась целый день и едва могла дышать. Мне не хватало воздуха. Ведь было невыносимо жарко, а он сказал: «Этот кофе слишком крепкий», — вот я и ударила его топором. Поймите меня правильно — было невыносимо жарко».

Пожатие плечами.

Вы правильно поняли. От такой жары можно сойти с ума.

Так же, как и любовь, жара может породить различные чувства — в гладких журнальных изданиях вряд ли отыщется такое слово — чувства, которые можно охарактеризовать как сплоченность, понимание того, что все живые существа в этот день разделяют ваши страдания. Жара скрепляет всех, словно железобетон. Ах, вам не нравится мой цвет кожи? Очень интересно, но, боже, ведь нестерпимо жарко и все потеют одинаково. Вы волочитесь за моей женой? Это непростительно, но все же, давайте сначала вместе выпьем пива, чтобы лучше перенести эту проклятую жару, а затем все обсудим.

Так же, как и любовь, жара не имеет смысла до тех пор, пока вы не говорите с ней. Нарушающий супружескую верность ищет наперсницу, развратник хвастается своими победами в бассейне, шестнадцатилетний капитан болельщиков часами висит на телефоне, описывая потасовку на футбольном поле, — вы обязаны говорить на предмет любви.

Лейтенант Питер Бирнс вышел из своего кабинета, испытывая желание поговорить на предмет жары. Это был плотный мужчина с седеющими волосами и глазами синевато-стального цвета. Он часто думал, что потеет сильнее, чем те, которые имеют менее плотное телосложение. Он верил, что жара была ниспослана ему адом для того, чтобы замучить его. Единственное, что он не понимал, так это то, почему именно на него напала такая пытка, но он точно знал, что подобные страдания вряд ли может вынести кто-либо другой.

В дежурной комнате стояла тишина. Стив Карелла в рубашке с закатанными рукавами сидел за столиком и читал отчет о подозрении в краже. Горячие солнечные лучи превращались на столе в патоку. Бирнс подошел к раскаленному окну и выглянул на улицу. Машины, люди — казалось, все было окутано прозрачным пластиком, замерзшим во времени и пространстве. Бирнс вздохнул.

— Ну и жара, — произнес он.

— Мм-м… — подтвердил Карелла.

— Где народ?

— Паркер на охоте, Эрнандес отвечает на жалобу, а Клинг… — Карелла пожал плечами — Он, кажется, в засаде.

— Эта история с аптекой?

— Да.

— Припоминаю, — произнес Бирнс. — Тот парень с фальшивыми рецептами на кокаин. — Покачав головой, добавил — Он не объявится в такую жару.

— Может быть, — уклончиво ответил Карелла.

— Я всегда выбираю не то время для отпуска, — сказал Бирнс. — Мы с Харриет стараемся вычислить все еще задолго. Я здесь старший офицер и имею право выбора. И что же получается? Мне никогда не достается хорошая погода. Сначала стоит ужасная жара и начинается — то дождь, а то вдруг налетит буран из Канады. И так всегда. Каждый год. — Немного помолчав, добавил — Хотя однажды было исключение. Мы ездили в Вайнярд, и там стояла хорошая погода. — Он кивнул головой, припоминая этот случай.

— Что ни говори, отпуск — не очень приятная вещь, — сказал Карелла.

— Это как?

— Сам не знаю. Вот, например. Две недели у меня уходит на то, чтобы раскачаться, и вот приходит долгожданная минута, когда я начинаю расслабляться, но нет — оказывается пришло время идти на работу.

— Куда-нибудь отправляешься в этом году?

— Наверное, нет. Дети еще слишком малы.

— т Между прочим, сколько им? — спросил Бирнс.

— т В июне был год.

— Боже, как незаметно летит время, — произнес Бирнс и замолчал. Он думал о скоротечности времени, о своем сыне, о Карелле, который был близок ему как сын, о том, что его подчиненные стали ему настолько родными, что он мог представить их занятыми общим семейным бизнесом, будь то бакалея или кондитерская, и как все- таки здорово, что за прилавком стоит именно Карелла.

— От разговоров об этой проклятой жаре прохладней не станет, — вздохнул Бирнс. *

— В один прекрасный день кто-нибудь изобретет… — начал Карелла, но его прервал телефонный звонок. Он поднял трубку — 87-й участок. Детектив Карелла слушает.

На другом конце провода голос произнес: «Я знаю, где находится Пепе Мирандо».

Они увидели, как Сиксто выходит из аптеки. Его лицо пылало и, казалось, он вот-вот заплачет. Чтобы как-то сдержать слезы, Сиксто усиленно моргал глазами.

— Что случилось? — произнес Зип. Он смотрел на Сиксто, как бы не замечая его, как будто его мало что беспокоит, и он вовсе не хотел увидеть, что же произошло. Но вопрос его был замаскирован и звучал так: «Интересно, как все это ты преподнесешь мне!» .

— Ничего не случилось, — ответил Сиксто.

— У тебя такой вид, как будто тебя огрели дубиной.

— Нет.

— Что ты делал в аптеке?

— Покупал кокаин. Мне было плохо.

— Кажется, я приказал тебе следить за Альфи.

— Мне было все видно с того места, где я сидел, — сказал Сцксто.

— МеЖду прочим, оружие при нас, — усмехнулся Папа.

— Идем, — приказал им обоим Зип. — Кух кое с кем разбирается, нужно встретить его у кафе.

Зип, по бокам от него Сиксто и Папа пошли вниз по проспекту. Он чувствовал себя очень уверенным в их окружении. Распрямив плечи и подняв высоко голову, Зип шагал с ними нога в ногу и знал, что они поддержат его. Он„был дружески настроен по отношению к ним, чувствуя, что связан с этими парнями какими-то узами, но какими — сказать он не мог. В этом родстве не было никакой логики, так как он признавался себе, что не любит ни того, ни другого. Один был маменькин сынок, а другой — недоумок. И все же он не мог отрицать того эмоциального удовлетворения, которое наступает у него, когда он идет с ними по улице, чеканя шаги, словно полководец со своим надежным адъютантом. Он знал, что после того, как они разделаются с Альфредом Гомесом, эта связь станет еще крепче. Слово пронеслось у него в голове, но тут же он был вынужден подобрать другое, более весомое и сильное. Убить. И он ни за что не отступит. Убить. Он повторил слово еще и еще раз. Убить. Мы убьем Альфреда Гомеса. Убьем.

К тому времени, когда они подошли к кафе, эти слова перестали иметь для него какое-либо значение. Кух был уже на месте и ждал их. С ним были два мальчугана. Паркер, эта полицейская ищейка, куда-то исчез, а вот моряк все еще сидел за столом. Он, очевидно, ждал открытия «Ла Галлины», ждал, когда же наконец можно заняться любовью с испанской девушкой. Поначалу Зипу это понравилось. Он даже почувствовал гордость, что моряк, проделав немалый путь, пришел именно сюда, пришел для того, чтобы насладиться страстью пылкой испанки. Но затем гордость сменилась злобой, и он мрачно подумал о том, что моряк не имеет никакого права находиться здесь. Своим присутствием он только осквернял бы их, точно так же, как канализационная труба загрязняет чистую речку. Нахмурившись, он бросил сердитый взгляд на моряка, сидевшего к нему спиной, затем подошел к Куху и ребятам.