Легавые. Ружье. Загадка Глухого - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 16

Удары становились все сильнее и точнее. Ничто не Придает атакующему такой уверенности, как пассивность жертвы. Хорошо еще, что бензин… — подумал было Kaрелла, но от нового удара из глаз у него посыпались искры. Он испугался, что ему выбили глаз, поскольку видел только желтую пелену. Перевернувшись на бок, он попытался отползти в сторону, чувствуя, что его сейчас стошнит, но ботинок въехал ему в ребра, да так, что — трещали. Новый удар пришелся по колену. Карелла попытался подняться, но руки… «Ах ты, легавая сволочь!»— крикнул один из юнцов, и страшный удар по затылку швырнул Кареллу на землю лицом в собственную блевотину.

Он решил, что сейчас умрет, и потерял сознание.

Многим не повезло в ту ночь.

По дороге к бару на Кроуфорд-авеню, где Ла Бреска должен был встретиться с человеком по имени Дом, Боб О’Брайен проколол колесо.

К тому моменту, когда ему удалось поставить запаску, у него закоченели руки, он был вне себя от злости, часы показывали 10.32, а до бара оставалось минут десять езды. Слабо надеясь, что Ла Бреска и его загадочный приятель каким-то чудом там задержались, О’Брайен пом* чался вперед и подъехал к бару без десяти одиннадцать.

Не успел О’Брайен подойти к бармену и открыть рот, как тот спросил: «Желаете выпить, начальник?» Но ведь сыщик был в штатском!

ГЛАВА VI

Утром в пятницу восьмого марта шеф криминалистов Сэм Гроссман позвонил в следственный отдел 87-го участка и попросил к телефону Коттона Хейвза. Ему сообщили, что Хейвз вместе с другими детективами отправился ь больницу «Буэнависта» навестить Стива Кареллу. Трубку взял патрульный Дженеро, которого оставили держать оборону.

— Примете, информацию или нет? — спросил Сэм Гроссман.

— Мне велено записывать только, кто звонил, сэр, сказал Дженеро. — Может, позвоните позже?

— Позже у меня не будет времени, — отрезал Грос сман. — Прошу вас выслушать меня сейчас.

— Очень хорошо, сэр, — отчеканил Дженеро и взял карандаш. Ему нравилось чувствовать себя детективом< К тому же приятно сидеть в тепле, когда за окном такая мерзопакостная погода. — Валяйте, — сказал он и поспей но добавил — Сэр!

— Я насчет записок.

— Ясно, сэр. А каких записок?

— «Следующий — заместитель мэра Скэнлон», — прочи- пл Гроссман, — и «Внимание, новая цена…»

— Понял, — ответил Дженеро, совершенно не понимая, и чем речь.

— Значит, так. Бумага сорта «Уайтсайд бонд», про- (Нется в любом~канцелярском магазине. Буквы вырезаны И1 центральных и местных газет и журналов.

— Ясно, сэр, — бормотал Дженеро, старательно занимая.

— Насчет отпечатков пальцев — ничего конкретного. Пятен хоть отбавляй, но ухватиться не за что.

— Ясно, сэр.

— Короче говоря, — сказал Гроссман, — вы сами зна-. г< что делать с этими записками.

— А что с ними делать, сэр? — спросил Дженеро.

— Мы только проводим экспертизу, — ответил Гросман. — А уж решать, что к чему, вам, ребята.

Дженеро просиял. Он был польщен Тем, что ему скали «вам, ребята». Он почувствовал себя полноправным Представителем полицейской элиты.

— Большое спасибо, сэр. Значит, будем работать.

— Вот и прекрасно, — отозвался Гроссман. — Записки HiiM переслать?

— Не помешало бы.

— Тогда пришлю.

Все это очень интересно, размышлял Дженеро, кладя рубку. Он чувствовал себя лихим парнем, и, если бы под рукой у него была ковбойская шляпа, он бы неп- "Менно надел ее.

— Где тут у вас сортир? — спросил один из маляров.

А что? — осведомился Дженеро.

Будем его красить.

Только не запачкайте унитазы, — попросил Дженеро.

Мы закончили Гарвард, — ответил маляр, — и никог- II не пачкаем унитазов.

Его напарник радостно заржал.

Третья записка поступила в участок в одиннадцать часов.

Ее принес прыщавый молодой человек. Он прошествовал мимо поста дежурного сержанта прямехонько в следственный отдел, где патрульный Дженеро сосредоточенно размышлял над записками и личностью их автора.

Что, ваши все на каникулах? — осведомился молодой человек. Ему было лет семнадцать. В полицейском участке он чувствовал себя как рыба в воде: в свое время он был членом уличной банды «Дьявольская десятка».

Эти парни объединились, чтобы противостоять вторжению пуэрториканцев на их исконные территории. Банда распалась перед прошлым Рождеством, и вовсе не потому, что ее разгромили уличные пуэрториканцы. Она не устояла под натиском общего врага, которого звали героин. Пятеро стали наркоманами, двое погибли, двое сидели в тюрьме за незаконное хранение оружия, один женился на юной ирландке, которой сделал ребенка, а последний принес письмо в следственный отдел 87-го участка и так свободно себя там чувствовал, что даже позволил себе пошутить с патрульным Дженеро.

— Чего тебе надо? — спросил Дженеро.

— Мне велели передать вот это дежурному сержанту, но его нет на месте.

— Что это?

— Понятия не имею, — сказал юнец. — Какой-то тип остановил меня на улице, сунул пятерку и попросил отнести это в полицию. '

— Присаживайся, — кивнул Дженеро.

Он взял конверт и задумался, стоит ли его вскрывать. Потом решил, что зря дотронулся до него — отпечатки! — и положил на стол. Дженеро было поручено только записывать, кто звонил и что передать. Борясь с собой, он еще раз взглянул на конверт.

— Я сказал, присаживайся, — буркнул он юнцу.

— Это еще зачем?

— Затем, что тебе придется подождать, пока не вернется кто-нибудь из детективов.

— Держи карман шире, легавый^— сказал юнец и повернулся к двери.

Дженеро вытащил револьвер. .

— Эй! — крикнул он парню. Тот оглянулся.

— Я кое-что знаю о Миранде — Эскобедо, — сообщил он, но тем не менее сел на стул.

— Рад за тебя, — отозвался Дженеро.

Полицейские не любят, когда с их коллегами случаются неприятности. Это выводит их из душевного равновесия Хотя им и приходится заниматься писанием бумаг, они отнюдь не канцелярские крысы и понимают, что на службе их могут и ударить, и даже застрелить. Тогда им начинает казаться, что их никто не любит.

Два юных спортсмена так невзлюбили Кареллу, что сломали ему несколько ребер и нос. Кроме того, юнцы ус троили ему сотрясение мозга, и его потом долго мучили приступы дикой мигрени. Карелла пришел в сознание юлько р больнице. Сейчас он чувствовал себя прескверно — и физически, и морально, — и ему было не до светских бесед. Он полулежал в кровати, держа за руку Тедди, и часто дышал — сломанные ребра при каждом вздохе отзывались адской болью. В основном говорили его кол- ici и, но за их шуточками чувствовалось уныние. Они столкнулись с насилием, которое было направлено лично против них. Оно было не похоже на то, что они видели каждый день: искалеченных, изуродованных — но незнакомых людей. А сейчас перед ними лежал их товарищ, мгржал за руку жену и вяло улыбался неуклюжим шуткам. Ровно в полдень детективы ушли. Впереди шли Браун и Уиллис, за ними молча плелись Хейвз и Клинг.

— Здорово они его, — пробормотал Браун.

Семнадцатилетний юнец снова начал разглагольство- аать о Миранде — Эскобедо. Он шпарил закон, как юрист- про<|>ессионал. Дженеро время от времени просил его «ткнуться, но поскольку сам не очень-то понимал смысла решений Верховного суда, хотя и читал меморандум капитана Фрика, то опасался, что наглый мальчишка знает кое-что такое, о чем он, Дженеро, даже не догадывается. Поэтому он невероятно обрадовался, заслышав шаги на лестнице. Сначала появились Уиллис и Браун, затем Клинг и Хейвз. Дженеро был готов их расцеловать.

— Это, что ли, сыщики? — осведомился юнец, на что Дженеро в очередной раз буркнул:

— Заткнись.

— Что тут происходит? — поинтересовался Браун. -

— Расскажи-ка своим приятелям, что такое Миранда — Эскобедо, — сказал юнец.

— А ты кто такой? — спросил Браун.

— Он принес письмо, — пояснил Дженеро.

— Как тебя зовут, парень?

— Лучше расскажите мне о моих правах.