Записки из скорой помощи - Шляхов Андрей Левонович - Страница 15

– Знаю, – ответил Данилов, забирая деньги и пряча их в карман.

В лифте он сказал Эдику:

– В первый раз я наотрез отказался от вознаграждения, и вечером на подстанцию явился ее муж.

Дождался меня и настоял-таки на том, чтобы я взял деньги. Я был готов сделать что угодно, лишь бы отделаться от него…

– Очень сознательная женщина, – подтвердила Вера.

– А кто у нее муж?

– Бизнесмен, у него своя авторемонтная мастерская в Вешняках. Но по виду, – Данилов усмехнулся, вспомнив вальяжного супруга Юлии Романовны, – посол или министр, не меньше.

В машине Данилов первым делом достал из кармана полученные на вызове деньги, пересчитал их, оказалось шесть тысяч, и спросил:

– Народ, по пятисотенной на сдачу у всех есть?

– Есть, – дружно откликнулся народ.

Данилов раздал Вере, Эдику и Петровичу по две тысячи, получил с каждого по пятисотенной купюре, и, пряча свой пай в бумажник, сказал Эдику:

– Делиться или нет с водителем – дело хозяйское. Принцип один – хороших людей обижать нельзя, а плохих нечего баловать.

– Спасибо на добром слове! – Петрович включил зажигание.

В ответ на сообщение о том, что одиннадцатая бригада свободна, пришел вызов на констатацию смерти. Сюда же – на Ферганский бульвар, только с другой стороны.

– Быстро потушили, – сказал Петрович, выруливая на проезжую часть. – В пять минут. Я только дым увидел, как уже две машины приехало. Зачем две-то сразу?

– Потому что пожар в гаражах, – авторитетно пояснил Эдик. – Зона повышенного риска.

– Ты что – в пожарных служил? – не поверил Данилов.

– У меня муж сестры – капитан МЧС.

– Ясно…

Когда машина остановилась напротив черного обуглившегося остова, Эдик сказал:

– Давайте я законстатирую. Чего всем ходить?

– Тут такое дело, – сказал Данилов, вылезая следом за ним из машины, – если ты пойдешь констатировать, а мы с Верой останемся в машине и какая-нибудь сволочь из присутствующих, – Данилов мотнул головой в сторону старшего лейтенанта милиции и трех мужчин в одинаковых серых с отливом костюмах, стоявших чуть поодаль, – стукнет об этом на Центр, то все мы получим по строгачу и на полгода, а то и на год лишимся премии.

– Неужели такое бывает? – не поверил Эдик.

– На «скорой» не бывает так, чтобы всю ночь проспать на подстанции, – подтвердила Вера, – а все остальное бывает.

– Ты зачем ящик взяла? – удивился Данилов.

– Машинально.

Вера поставила ящик в салон и, не закрывая двери, вслед за Даниловым и Эдиком пошла констатировать смерть.

– Одиннадцатая бригада шестьдесят второй подстанции, доктор Данилов вэ а, – не здороваясь, сказал Данилов, поравнявшись с теми, кто его вызвал. – Наряд номер…

– Спасибо, наряд у нас есть, – перебил старший лейтенант.

– Наряд у них есть, а судмедэксперта нет, – проворчала себе под нос Вера.

– На каждый труп судмедэкспертов не напасешься, – слух у старшего лейтенанта был отменным. – Пройдемте…

«Пройдемте» – это как визитная карточка профессии», – подумал Данилов, морщась от запаха гари, пропитавшего все вокруг.

Взгляд на обугленное тело, взгляд на часы:

– Смерть констатирована в пятнадцать сорок четыре.

– Забирать будете? – с надеждой спросил старлей.

– Жирно выйдет – трупы врачебной бригадой вывозить, – ответил Данилов. – Нас живые ждут. Вызову вам труповозку. Ваша фамилия?

– Чуплаев моя фамилия. Вашу труповозку пока дождешься… – скривился милиционер.

– Она такая же моя, как и ваша, – парировал Данилов. – Хотя, не спорю, такси по заказу приезжает гораздо быстрее. Может быть, вам вызвать такси?

– Спасибо за совет, – рассмеялся старший лейтенант. – Сам справлюсь.

Данилов достал наладонник и по одному из телефонов связался со службой трупоперевозки. Вызвал машину, кивнул всем на прощанье и, держа наладонник в руке, пошел к своему «кабинету на колесах».

– Курение в постели или плитка? – поинтересовался Петрович, стоило только Данилову открыть дверцу.

– Какая разница? – Данилов подумал о том, что неплохо было бы получить обед. Во всяком случае, стоило попытаться.

– Обедаем в городе или на подстанции? – спросил он.

Обед можно брать где угодно – как сидя на подстанции, так и в городе, заехав, к примеру, в «Макдоналдс» или какую-нибудь пельменную. Если понадобится – бригаду найдут и здесь, и там.

Данилов не любил обедать в городе. Раньше, когда сотрудники «скорой помощи» ездили по вызовам в халатах, можно было оставить халат в машине и спокойно, но «в темпе» съесть свою порцию пельменей. Данилов «халатного» времени не застал – он с первого дня носил синий «скоропомощной» костюм.

Костюм этот, надо признать, весьма удобный и немаркий, обладал одним странным свойством. Он притягивал к себе идиотов всех мастей и возрастов. Стоило бригаде в синих костюмах появиться в каком-нибудь кафе, как в спину, а то и в лицо им шипели, говорили, орали:

– Там люди помирают, а эти здесь расселись и жрут!

Или:

– Дома поесть не могли, доктора?

Вариантов было много, но все они достигали своей цели – отбивали аппетит напрочь.

Иногда случалось и обратное – население начинало донимать бригаду уважухой.

– Садитесь сюда, пожалуйста, здесь посвободнее…

– Что, много вызовов сегодня? Ну, так поешьте, как люди…

Доктору Могиле какой-то полупьяный перец предложил доесть его порцию пельменей и был очень обижен отказом, высказанном не в самых приличных словах.

– Вы представляете себе меру народного признания?! – возмущался на подстанции доктор Могила, рассказывая об инциденте. – Четыре пельменя и ложечка кетчупа!

Однако Вера частенько забывала прихватить из дома обед. Данилов подозревал, что это случалось тогда, когда она приезжала на работу прямиком «из гостей». Вера была любительницей разнообразия.

– На подстанции! – хором ответили Вера и Эдик, а Петрович покачал головой и каркнул:

– Все равно вместо обеда получим вызов!

Так и вышло – где-то на краю земли московской, в Капотне, у второй проходной нефтеперерабатывающего завода лежал мужчина пятидесяти лет, и было ему плохо с сердцем.

– Погнали! – скомандовал сам себе Петрович.

Мужчина оказался вдребезги пьяным бомжем. Отвратительным, грязным, вонючим, одетым в сальные лохмотья, нечесаным и конечно же вшивым. Он лежал возле проходной и пытался громко петь песню «Владимирский централ».

– Вера, достань мешок! Эдуард, принеси носилки! – распорядился Данилов, доставая из кармана перчатки и натягивая их на руки.

От проходной за действиями бригады наблюдали два охранника в черной форменной одежде.

Пока Петрович с Эдиком принесли носилки, а Вера расстелила на них целлофановый мешок, предназначенный для транспортировки грязных больных, Данилов успел бегло осмотреть бомжа и узнать, что его зовут Гришей.

– В вытрезвитель? – спросил Эдик, тоже надевший перчатки, помогая Данилову погрузить бомжа на носилки.

– На голове ссадина, под глазом – фингал. Не возьмут. «Битым» в вытрезвитель путь заказан, только в больницу.

– В какую?

– Сейчас посмотрим.

Загрузив бомжа в машину, Данилов вдохнул как можно больше чистого воздуха и залез следом. Вера, закрывшая нос надушенным платочком, уже сидела в салоне.

– На что жалуемся, Гриша? – спросил Данилов.

– На жизнь! – цитатой из старого фильма ответил бомж и заржал, гордясь своим остроумием.

Поколебавшись несколько секунд, Данилов решил воздержаться от измерения давления. Бомж Гриша был так грязен, что манжету пришлось бы выбрасывать, а большой необходимости в этой манипуляции не было.

– Ты, Гриша, лежи спокойно, мы в больницу тебя отвезем, – сказал Данилов.

– Везите! – разрешил Гриша. – Хоть помоюсь там.

Данилов стянул перчатки, бросил их на пол и по наладоннику запросил место для мужчины пятидесяти лет с диагнозом «Сотрясение головного мозга. Педикулез», взятому с улицы. Выпала сто шестьдесят восьмая больница.