А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы 4 (СИ) - "R. Renton" - Страница 19

— Никто не хочет сознательно эволюционировать точно так же, как никто не хочет сознательно вымирать. Хотя... Пожалуй, кроме одного вида.

— Какого?

Я простёр руку вокруг, указывая на всех присутствующих:

— Кроме тех, кто смог осознать работу всего этого механизма. И получил возможность подкорректировать его искусственно.

— В смысле... Люди? — Баджер уже знал, что его версия верна. И поэтому просто просиял от радости познания.

Я кивнул:

— Это называется генная инженерия. — И спустя секунду наблюдения за реакцией своей аудитории, добавил необходимое уточнение. — Называлось.

Вновь повисла пауза. Даже внешне спокойный и равнодушный Лис замер со своей травинкой во рту, переваривая услышанные тезисы.

Дав ребятам несколько секунд на усвоение полученного материала, я продолжил:

— Но жоры, конечно, не занимаются генной инженерией. Хотя они тоже в какой-то мере люди. Некий химический процесс в их организме... Какой-то новый рефлекс... Он побуждает их теперь собираться в стаи не только возле воды, но и возле источников искусственного излучения. Они тянутся к нему как, своего рода, подсолнухи, потому что это для них выгодно. Для отбора.

— А как они так быстро это... Э-во-лю-ци-о-ни-ро-ва-ли... — Баджер тщательно выговорил сложное слово по слогам. — Я же правильно понял, что эти самые... Ну... Типа ошибки могут случится только когда кто-то новый рождается? И проверяться на полезность только один раз за такое рождение?

— И да и нет. — Этот ответ снова заставил всех замереть в ожидании уточнения. — Копирование генов происходит не только при рождении новой особи. В ядре каждой клетки, из которых мы состоим — будь то клетка кожи, печени или глаза — находится одна и та же молекула ДНК. Хранилище нашей генетической информации, если так можно сказать. И каждый раз, когда клетка делится — происходит копирование этой молекулы. Которое может содержать ошибки и мутации. Фактически, примерно через пять лет с этого момента в вас не будет уже ни одной той клетки, из которых вы состоите сейчас. Все они погибнут и уступят место новым.

Эта информация вызвала просто фурор. И бурное обсуждение подростками того факта, того, что через несколько лет их собственное тело полностью исчезнет и воспроизведётся вновь, было пресечено лишь суровым шиканьем Лиса.

— Погоди... То есть, получается, мы все можем стать мутантами прямо сейчас?! — Немного испуганно выпалила свой вывод Майка. — А чё тогда не становимся?

Я поспешил её успокоить:

— Потому что это крайней маловероятно. Клетка с вредной или бесполезной ошибкой в ДНК не доживёт до следующего деления и не даст потомства. Точно так же, как и отдельная особь. В худшем случае у тебя может появиться новая родинка. Ну или в совсем плохом варианте — раковая опухоль. От этого до конца, конечно, никто не застрахован. Но третья рука не вырастет, нет.

— А ты же слышал, что кадеты рассказывали. — Вступила в беседу Кира. — Там в Самаре не только третья рука у жор вырастала...

— Насколько я понял, это происходило вовсе не в следствии естественного воспроизведения их клеток... Но ты, на самом деле, на правильном пути. Ведь в людях эволюционируют не только их собственные клетки. Помнишь наш разговор про симбиоз с бактериями?

— Ага...

— Микроорганизмы эволюционируют гораздо быстрее нас и подсолнухов. А вирусы — ещё быстрее бактерий.

— Так это... — Тихий голос Лиса прозвучал почти в полной тишине. — Это всё из-за того что жорская зараза постоянно развивается? Ну... Как это... Эволюционирует?

— И не только это. Судя по рассказам саратовцев и самарцев... Да и судя по тому, что мы сами видели в Коммунарке... — Я покосился на Киру, и она медленно кивнула, подтверждая мои слова. — Эта так называемая жорская зараза не только активно рекомбинирует свои гены, будь это бактерия или вирус... Но ещё и транслирует свой генетический материал в клетки носителя. И отбор при этом идёт на микроуровне. Гораздо быстрее, чем на уровне отдельных особей. Поэтому жоры так быстро меняют не только поведение, но иногда и физиологию - в зависимости от среды обитания. Да и не только жоры...

— Шухер! — Один из байкеров, который сидел ближе всего к воде, подал универсальный сигнал тревоги. — Идут!

— Не наши? — Все одновременно подались поближе к берегу, желая рассмотреть пришельцев.

— Наши на тот берег не должны... Не, точно не наши!

Теперь это видели и мы. На небольшой пляж возле Раменской аномалии неторопливо выезжали несколько всадников и шагала толпа пехотинцев в красно-жёлтых доспехах.

— Егорьевские. — Я отобрал у Киры бинокль и осмотрел вооружённую толпу. — Змей всё-таки решил сильно заранее припереться... Что ж... Тем веселее будет, когда он увидит всех остальных.

— Гром?

— Хе! И правда Гром! — Воскликнула Кира приглушённым голосом, когда среди кустарника разглядела парней из Мытищ. И поспешила назвать отзыв. — Молния! Здорово, пацаны! Ползите сюда!

— Только тихо. — Я тоже поприветствовал крюков взмахом ладони. — А то тут над водой звук хорошо разносится.

Боевики крюков гуськом проследовали в наше укрытие. Последним через кусты протиснулся Роб и молча приподнял козырёк кепки в качестве приветствия.

— А где все-то? — Шепнул старший охранник, оказавшись поблизости. — Чё, зассали, что ли? Даже десантура? Верка-то вроде этого их чёрного откачала...

— Все уже на своих местах. А где Джой?

— Ну надо же кого-то на хате оставить, вы чё...

— Понял. Как добрались?

— На «Делике» до Люберец домчали норм. Хоть и тесновато. Фил с бесами обратно бенз повезли. У байкероты там отработанный маршрут. Чистый. Да и на юге теперь более-менее безопасно. Варщики-то рассосались совсем... Без Хайзенберга нахер никому ничё не надо. Оставшиеся похватали всё добро — и по углам. — Паренёк оглянулся в сторону аэропорта и указал на него Робу. — Хе... Знакомый райончик, да?

Тот оглянулся и молча кивнул.

— Вы же вроде не из этих краёв? — Вопросительно подняла брось Кира.

— Да было дело... — Гром переглянулся с остальными, и те тоже мрачно ухмыльнулись общим воспоминаниям. — Тут на Жуковском сидела братва из Капотни. Я зимой с ними недолго бегал, остались кореша... И поэтому потом ещё по делам тут встречались. Жёсткие пацаны, хуль... Чё, не слыхали про них ваще?

Кира равнодушно пожала плечами. А я кивнул:

— Немного. Ещё в мае, вроде бы, про них рассказывали. Что выжили и в войне и во время эпидемий. Порядок у себя как в мафии завели. Солдаты, капо, боссы... Вся эта сицилийская романтика.

Гром кивнул, подтверждая слухи:

— Босс только один был. Но менялся... И под ним — эти их "капо«.Типа старшие. Кина насмотрелись тоже... Но на старте очень грамотное движение сделали. Пока все за ментовские околотки и армейки в кровь бились — они по тихой добрались до схронов тех бандосов, которые темы вокруг «Садовода» держали. Туда же весь Черкизон перебрался, когда его прикрыли. А некоторые пацаны у них шнырями бегали... Огнестрела навалом там было, гранаты даже... Наркоты, палёнки всякой... Наше, импортное — всё чё хошь. И в итоге-то да, почти до лета тут сидели. Сделали себе типа крепость из аэропортовских зданий и вон того склада. С трёх сторон река — хрен подберёшься просто так, а вода всегда под рукой. Главное прокипятить. А с четвёртой — взлётка открытая. Тоже просто так не напрыгнешь — всё видно. Горючки натаскали — на сто лет вперёд. Ещё до того, как сюда прочие армии добрались. Ну и потом понемногу менялись своим добром на хавку и ништяки... Да вон хотя бы с теми же говнарями люберецкими...

Роб легонько пнул старшего охранника.

— Да ладно, чё ты... Всё равно их тут нет. — Но потом Гром виновато покосился на недовольную Киру и немного смутился. — Ну не нравятся мне их эти заположняки, чё теперь? Партаки, серьги... Ай, ладно! Мне так-то похуй...

Разочаровано махнув рукой, он продолжил свой рассказ в полголоса: