Следствие, которое ищет убийцу (СИ) - Михайловский Владимир - Страница 22

«Потерялся?»

— Ты сказал, что в эти выходные у тебя отпуск. Мне пришло в голову, что ты, возможно, захочешь приехать на Гидру. У меня есть три недели в запасе, потом я должен быть в Вене. Вы бы подумали об этом?»

— Я уже это сделал.

Позже, по телефону с Девилем, он сказал. «Я установил контакт, как вы и предлагали, и могу заверить вас, что нет никаких проблем в отношении маленькой немецкой посылки. Вообще никаких.»

«Хорошо, значит, об этом позаботились. Чем ты сейчас занимаешься?»

«В субботу я уезжаю на Гидру на три недели. Я беру доктора Райли с собой.»

Девиль на этот раз был поражен. — Боже мой, почему, Джон?

— Потому что я так хочу, — ответил Микали и положил трубку.

Кэтрин Райли обедала в своем кабинете за столом у окна: сэндвичи с салатом, холодное молоко и переписанная диссертация одного из ее более слабых студентов.

Раздался стук в дверь, и вошел Морган. Он был одет в темный свитер-поло и серый пиджак из донегальского твида. Единственной военной вещью в нем был плащ, который свободно свисал с его плеч.

— Да? — сказала она, хотя уже знала, кто это должен быть.

— Морган, — сказал он. «Аса Морган. Я полагаю, главный суперинтендант Бейкер из Особого отдела связывался с вами».

Она сидела и смотрела на него снизу вверх, с сэндвичем в одной руке и ручкой в другой. — Полковник Морган, не так ли? Аса Морган? Парашютно-десантный полк?»

— Ты так говоришь, как будто это имеет какое-то значение.

«Я прочитал ту брошюру, которую вы написали для Министерства обороны после Кореи. Так уж случилось, что это моя область».

«Что-то общее».

— О, нет, — сказала она. — Нет, насколько я могу судить. Та маленькая неприятность, в которую ты попал на Кипре во время борьбы с ЭОКА. Я навел о вас справки, полковник. В то время в газетах писали, что вы неплохо вписались бы в СС.

«Цель терроризма — терроризировать», — сказал ей Морган. «Это сказал Ленин. Еще в тысяча девятьсот двадцать первом году Майкл Коллинз жил этим кредо. Он сказал, что это единственный способ, которым маленькая страна может победить нацию. Городские партизаны — ваша специальность, доктор, так что вы не хуже меня знаете, как они работают. Беспорядочные бомбардировки, беспричинный террор, преднамеренное убийство невинных. Женщины, дети. Моим заданием на Кипре было остановить это, и я это сделал».

«С использованием методов допроса, которые больше всего напоминали гестапо».

— Нет, — сказал он. — Совершенно неверно. Все стоящее, что я мог предложить, было любезно предоставлено китайцами. Они дали мне личное наставление в лагере под названием Ти-пай в Маньчжурии».

Она сидела и смотрела на него, понимая, что должна злиться, но не злилась, что было странно, потому что этот мужчина олицетворял все, что она презирала больше всего. Власть в форме, военная машина, которая снова пережевывала молодежь своей страны и выплевывала их во Вьетнаме.

— Гарри Бейкер сказал мне, что тебе не нравятся копы, — сказал он. «Он был неправ. Очевидно, это униформа.»

«Возможно».

Он закурил сигарету. — Так-то лучше. Ты почти улыбнулся, и уголки твоего рта начали подниматься, а не опускаться».

— Черт бы тебя побрал, — сказала она.

Он присел на край стола. «Смогу ли я увидеть девушку Хоффманна?»

«Из того, что сказал мне Бейкер, это связано со стрельбой в Максвелла Коэна. Специальное отделение думает, что это снова был критянин».

«Это верно».

— И ты думаешь, что сможешь получить наводку на него от Лизелотт? Она покачала головой. — Она не сказала бы тебе, даже если бы могла.

— Потому что он занимался с ней любовью?

Она покачала головой. «Я не думаю, что ты понимаешь. Для кого-то вроде нее он почти бог. Символ того, во что они верят.»

— Не говори мне, дай угадаю. Чистота насилия.»

Она открыла ящик стола и достала желтую брошюру. «Кто-то прислал мне это из Сорбонны на днях. Это было напечатано одним из студенческих сообществ. Они должны учиться в университете, получать образование, и какое образование». Она открыла брошюру. «Прислушайтесь к этому совету для демонстрантов. При нанесении ударов полицейским следует надевать кожаные перчатки. Газеты, обернутые вокруг тела, снижают эффективность прикладов. Одна таблетка от гриппа, принятая за полчаса до начала беспорядков, и еще одна, когда начнут сыпаться гранаты, уменьшают тошноту, которую вы должны получить от вдыхания газа».

«Я не сталкивался с этим раньше», — прокомментировал Морган. «Я должен помнить. Когда я смогу ее увидеть?»

«Ладно, трать свое время, если хочешь. У тебя есть машина?»

«Да».

Я договорился о встрече на троих. Дорога туда займет двадцать минут. Ты можешь заехать за мной в два тридцать. А теперь, если ты не возражаешь.»

Он взял свой портфель и плащ. — Ты всегда носишь волосы вот так, зачесанными назад?

— Какое, черт возьми, это имеет отношение к тебе?

«На твоем месте, девочка, оставь это в покое», — сказал он. «В хороший день это может даже сделать тебя похожей на настоящую женщину».

Дверь за ним тихо закрылась. Она сидела с открытым от изумления ртом.

Комната для допросов в Специальном следственном изоляторе Тангмер была на удивление приятной. Обои с рисунком, ковролин, стол, современные стулья. Зарешеченные окна казались почти неуместными.

«Довольно приятно, на самом деле», — сказал Морган с некоторой иронией, вглядываясь в сад.

«Это не обычная тюрьма, и она не должна быть такой», — сказала ему Кэтрин Райли. «Это психиатрическое учреждение…»

«Направленный на реабилитацию, выздоровление и давайте все радоваться, потому что Бог добр».

Прежде чем она смогла ответить, дверь открылась, и вошла Лизелотт Хоффманн. Женщина-тюремный надзиратель удалилась, снова заперев дверь.

Она была маленькой, простоватой девушкой с короткими светлыми волосами и носила джинсы и джинсовую рубашку. Она проигнорировала Моргана и спросила на превосходном английском: «Кто твой друг?»

— Полковник Морган. Он хотел бы задать вам несколько вопросов. Кэтрин Райли достала сигареты, дала ей одну и прикурила.

— Насчет критянина, — сказал Морган.

Девушка резко повернулась, ее лицо ничего не выражало, а затем она снова повернулась к Кэтрин Райли. — Что случилось? — спросил я.

«В Лондоне произошла стрельба. Видный сионист. «Черный сентябрь» претендует на признание, но полиция думает, что это был критянин».

Лизелотт Хоффман повернулась к Морган и подняла сжатый кулак. «Власть народу».

«Какие люди, ты, глупая маленькая сучка?»

Она опустила руку со странной неуверенностью на лице, и он открыл свой портфель и достал пачку фотографий.

«Я подумал, что ты, возможно, захочешь для разнообразия соприкоснуться с реальностью. Посмотри, чем занимался твой критянин все эти годы».

Она подошла к столу, и Кэтрин Райли последовала за ней.

«Это полковник Вассиликос на заднем сиденье своей машины в Париже. Как вы можете видеть, его череп раздроблен. Мужчина, стоящий на коленях рядом с ним, — один из его телохранителей. Это его мозги просвечивают.»

Выражение ее лица нисколько не изменилось, когда он бросал одну фотографию за другой жертв критянина. На последнем снимке была Меган, снятая в Паддингтонском туннеле, лежащая в канаве, где ее нашли.

— Кем она была? — спросил я.

— Моя дочь, — сказал Морган. — Ей было четырнадцать. Он сбил ее на машине, которую угнал, чтобы скрыться после того, как застрелил Коэна».

Она отложила его и повернулась к Кэтрин Райли с выражением полного безразличия на лице. — Теперь я могу идти?

И Кэтрин Райли жестом, совершенно чуждым ее натуре, ударила ее по лицу.

Морган был между ними, его руки на ее руках, его голос мягкий, настойчивый. «Полегче, девочка. Отпусти это.»

Позади них Лизелотт Хоффманн подошла к двери и нажала на звонок. Через некоторое время дверь открылась, и она прошла, не сказав ни слова.