А отличники сдохли первыми - 2: летние каникулы (часть 2) (СИ) - "R. Renton" - Страница 39

Предварительно убедившись в том, что радиационный фон у обломков вполне обычный, он всё-таки вышел наружу в полном защитном комплекте.

Оказавшись на свободе, паренёк первым делом вновь обыскал ближайшие развалины кремлёвского комплекса. На этот раз он хотел поскорее чем-нибудь вооружиться. Так как первым, что он увидел, выйдя на поверхность, был длинный ряд высохших детских трупов, уложенных вдоль уцелевшей стены дворца. У каждого из них на одежде были явные следы от пуль. Или в черепах.

Плутая по пустым развалинам, Иван находил лишь очередные человеческие останки или фрагменты тел. Кто-то явно умер давно — от выстрелов или взрывов. А кто-то сдох сам, весной.

И больше ничего полезного. Увлекшись поиском, пацан и не заметил, как стемнело. И тогда произошло его первое знакомство с ночными жорами. Или, как он их называл — мутантами.

Тут ему снова повезло. Даже два раза. Во-первых, как раз в это время он наткнулся на подсобку какого-то кремлёвского не то дворника, не то сантехника, где среди разбросанных по полу запчастей и нашёл тот самый молоток, который мы у него конфисковали. А во-вторых, напавшие на него жоры так и не смогли прокусить резиновый костюм и противогаз. По крайней мере, до этого момента он успел раскроить им черепа. И ретироваться обратно в свой бункер, откуда потом не выходил ещё примерно сутки. Пока не изготовил из спортивного инвентаря и кухонных приборов что-то вроде копья и булавы.

— Ну а потом-то я понял, что дневные мутанты безобидные. Те, что на поверхности живут. Поэтому когда иду в дневные экспедиции, то беру с собой только молоток. И костюм. — Заметив, с каким интересом слушает его рассказ Кира, паренёк всё больше и больше приосанивался, преисполняясь чувства собственной важности. — Потому что одичалые его боятся до усрачки. Не, серьёзно... Я один раз хотел на контакт выйти, возле Сити, на Шевченко. Так этот дикарь там реально обделался... И больше я там никого не встречал. А сегодня ночью вот вас услышал... И решил посмотреть...

— Кажется, мы что-то об этом слышали... — Я поймал смеющийся взгляд девчонки. — Значит, говоришь, с июня тут только жоры?

— Ну да... Это вы так мутантов называете, да?

— Это их так все вокруг называют. Потому что прожорливые. — Я поднялся и указал в сторону Манежной площади. — А скажи-ка нам тогда, там что? Тверская уцелела? Комплекс зданий вокруг правительства города.

— Наверное... Но если это возле метро, то туда ходить не советую. Даже днём.

— Это почему же? Вон тут тоже метро. — Я кивнул вниз на площадь. — Куча выходов.

— Так они все засыпаны наглухо. Ещё когда война была, наверное. А на манежке же торговый центр целый подземный был... Такой, со стеклянной крышей. И фонтаны... Сад рядом...

— И что теперь?

— И теперь там у них... Не знаю, как вы это называете... Эпицентр.

— Как же ты к себе домой попадаешь? Если эта хрень растёт во все стороны примерно одинаково, то по Красной площади уже не пройти... — Я разглядывал открывшийся вид в бинокль, пока Кира изнывала от нетерпения, ожидая своей очереди. — Да и весь Кремль, наверное, давно зарос...

— Обхожу через набережную, на всякий случай. Но вообще она совсем неодинаково растёт. Куда-то больше, куда-то меньше. Я так понял, эта штука не только через метро, а ещё через канализацию пробирается. И если где-то она узкая или вообще нет — то там и на поверхности чисто. Поэтому площадь только так, слегка — вокруг Исторического музея занята. А ниже до самой реки — почти ничего. Только вдоль берегов ходит много этих... Обычных мутантов... Ну... Жор.

— Ну дай посмотреть что ли!

Я отдал нетерпеливой девчонке бинокль и пока присмотрелся к тому, что было совсем рядом с нами. Отсюда и невооружённым взглядом было видно, что мой первоначальный план был заранее обречён на неудачу. С крыши Большого театра, куда Иван завёл нас через окно в Копьёвском переулке, можно было легко разглядеть, что вся территория перед ним — непроходима. По крайней мере, пешком или на мотоцикле.

От фасада театра до сквера вокруг статуи Карла Маркса не было ни единого пятна чистого асфальта. Вся площадь и широкий Театральный проезд были покрыты неровным слоем серой или слегка зеленоватой протоплазмы. Судя по тому, насколько в ней утопал высеченный в камне Маркс, высота этого слоя колебалась где-то в районе метра, слегка снижаясь по направлению к Лубянке. На выходе из павильона метро мы бы оказались в тупике. Или, хуже того, в ловушке.

— Под землёй это дерьмо отросло уже до Садового кольца. А может местами и до трёшки. Мы же только одну ветку видели. И кольцевую.

— А по Тверской вон — почти до следующего перекрёстка, где первый Макдак был... — Кира осмотрела улицу по всей длине, от Манежки до Пушкинской площади. — Одиннадцатый дом там, да? На этом участке?

— Да. Вон тот жёлтый шестиэтажный, фасадом к нам. Это и есть Министерство образования и науки. И если я правильно могу отсюда разобрать в прогалы между домами, вся Тверская на этом участке сейчас выглядит так же, как и та площадь, что прямо под нами.

Девчонка убрала бинокль от глаз и покосилась на заросли вокруг сурового автора «Капитала».

— И как же мы туда пройдём? — Кажется, она заранее знала, что ответ ей не понравится. Под упавшей на глаза чёлкой в такие моменты возникала пара морщинок.

— Никак.

— Да как же это...

— Я могу поделиться ОЗК... — Нерешительно предложил Иван, заметив, как Кира изменилась в лице. Она, похоже, осознала, что до цели — десять минут пешком. И в то же время — бесконечно далеко.

— Я бы туда даже на танке не сунулся. Ты видела, как быстро густеет сок лиан. Если то, что внутри этой плёнки застывает так же крепко — в этом жорском болоте завязнет всё, что угодно.

— Но... Но что же теперь... Не может же быть, чтобы мы зря всё это...

Я не выдержал и улыбнулся. А лицо девчонки, сначала вспыхнуло гневом, когда она подумала, что я вдруг решил посмеяться над её горем. Но быстро сообразила, в чём на самом деле причина моего оптимизма:

— Да у тебя полюбому есть запасной план! Ты ж тот ещё жук! — Она ткнула кулачком мне в грудь. — Давай, колись!

— Даже два плана. Хотя один из них, скорее всего тоже придётся отбросить. — Я повернулся к Ивану. — Ленинка наверняка тоже вся заросла, да?

— Ага... Похоже ещё до того, как я вылез. Я там сразу хотел чего-нибудь полезного найти. Ну... Типа надо же сохранять знания цивилизации, всё такое... А то у меня на компе в бункере только развлекательное всякое. Ни одного учебника даже...

— Похвальное стремление, молодой человек. Так что там в библиотеке? Тоже не пройти?

— Ага. И дело даже не в том, что не пролезешь. Можно же какой-нибудь настил смастерить и перекладывать с места на место. Я вот пробовал... Но если к этим наростам подойти близко и попытаться с ними что-нибудь сделать, то даже обычные мут... Даже обычные жоры начинают на тебя переть со всех сторон. Как будто охраняют. Еле отмахался тогда...

— А что ещё ты пытался с ними сделать? — Спросила Кира. — Сжечь их можно? Подземные от огня лопаются, например...

— Можно... — Торчащие уши Ивана немного заалели, когда девчонка обратилась к нему напрямую. — Только... Ну... Это...

— Когда лопаются, заливают огонь своим содержимым, так? — Я пришёл на помощь стесняющемуся пацану.

— Ну да. И всё гаснет. Я по всякому пробовал поджигать. И синтетикой, и деревом, и спиртом. — Справившись с волнением, он продолжил уже более бодро. — Я ещё кислотой из аккумуляторов поливал. И солью сыпал. Даже негашеную известь один раз нашёл и тоже попробовал. Но примерно такой же результат. Нужен прямо какой-то огнемёт. И не один.

— Ясно... Тогда тут рядом я знаю только ещё одно место, где в теории можно найти нужный справочник. Как там на Новом Арбате, а, хранитель знаний? Ещё чисто?

Иван снова стеснительно заулыбался в ответ:

— Там чисто. На Воздвиженке немного есть, где-то наполовину. Но до Арбата ещё не доросло даже отдельными островами. Можно тоже вокруг обойти, по Знаменке.