Совок 5 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 25

Экая рыжая радость семье досталась! Наверняка уже успела попить у родственничков крови. И изрядно попить! А сколько еще попьёт... Ручку целовать я, разумеется, ей не стал, Слегка тиснул только. Мне простительно, я из провинции. А, значит, пажеских корпусов не оканчивал и столичному этикету не обучен. Пусть радуются, что в скатерть не сморкаюсь и чайные ложки не тырю!

Девица пренебрежительно фыркнула и отвернулась, принявшись ковырять той самой ложкой кусок торта на блюдце.

— Катька, уймись! — добродушно рыкнул на неё Григорий Кузьмич, — Чего на ровном месте задираешься? Сергей родственник Паны, так что будь добра, веди себя пристойно! — отрекомендовал меня генерал, одетый сегодня не по-домашнему. Ради гостей, надо полагать. Меня-то он непрестанно в калошах встречает.

А сейчас он был обряжен не в шерстяные носки и не в калоши. Как ни странно, но и старый гэбист, невзирая на классовые противоречия, тоже не погнушался джинсой. Не ортодокс, стало быть, товарищ генерал, коль пиндосовскую одежонку носить не брезгует. Тот же самый "Вранглер", что и у фрондирующей внучки. Интересно, это он во время служебных поездок по заграничным резидентурам тарится? Или уже здесь, в "Берёзке" свои командировочные баксы тратит?

— Это дед шутит так, — пояснила мне рыжая, — Пугает. Он меня любит и пороть не станет. Так что ты не надейся на бесплатное зрелище и губу закатай! — насмешливо обломала меня стервозная девица, говоря о своем могущественном сродственнике, будто его здесь за столом нет. Да уж, беспредельного нахальства девка!

— Григорий Кузьмич, если барышня не врет и у вас, действительно, на неё рука не поднимается, то я вас готов выручить! — без тени улыбки обратился я к генералу, — Вы мне только моргните и я сам её выпорю! — решительно кивнул я на рыжую, — Качественно выпорю, вы не сомневайтесь! Уж, что, что, а это я умею! — мне вспомнились братовья Кулиевы, чьи многострадальные задницы, не так давно были пороты мной до черной ночной синевы.

Маман рыжей, которая сама была крашеной брюнеткой, судя по её заливистому хохоту, чувством юмора обделена не была. Видимо, представила она, как её ершистую дочурку по заднице, да ремешком... Надо полагать, немало превносит наследница эмоций в семью. Много и разных.

— Побить слабую девушку любой дурак сможет! — мстительно показала мне язык рыжая мерзавка, — Вы бы, лучше, молодой человек, меня до магазина проводили! В доме хлеб закончился! — она нахально не отводила от меня пристального взгляда.

— Катька! — опять рыкнул генерал Кузьмич, но уже много строже.

Да что не так-то?! — почти натурально возмутилась настырная внучка гэбиста, — Вы же сами пять минут назад меня за хлебом гнали! — она исподлобья зыркала то на деда, то на мать. — Чего расселся, пошли! — эту отрывистую команду рыжая, вставая со стула, выдала уже мне.

И было видно, что она ничуть не сомневается в том, что я ее исполню.

— Пошли! — охотно согласился я, рассудив, что даже самое неприятное общение с внучкой обойдется для моей психики всяко-разно дешевле, чем приватные разговоры с её дедом. Да и без хлеба ужинать тоже как-то не очень хотелось.

Едва мы вышли за ворота, Екатерина уверенно подхватила меня под руку и далее по посёлку уже вела меня она. Вела молча, лишь искоса и с любопытством, поглядывая на меня сбоку.

— А это правда, что Соня беременная была, когда она погибла? — вдруг задала она вопрос, которого я от неё ожидал меньше всего.

— А ты откуда это знаешь?! — раздраженно спросил я рыжую, вмиг раздумав сопровождать её в магазин, — Твоё какое собачье дело, кто был беременный и от кого?! — сейчас мне действительно захотелось дать подзатыльник этой дуре.

— Отпусти! — повысила она голос, — Больно! — и только теперь я заметил, что крепко держу ее за правое предплечье.

— Я не из бабьего любопытства спросила! — потирая руку, поморщилась Екатерина, — Соня, пока в Плехановке училась, она три года у нас жила. Со мной в одной комнате. Правда, я тогда еще совсем маленькая была, — глаза огнеголовой подозрительно заблестели.

— Откуда знаешь про беременность? — повторил я вопрос, — И врать не вздумай, я вас, рыжих, насквозь вижу!

— Вот еще! — фыркнула девица, — Я вообще никогда не вру! — запальчиво выдала она, — Ну, то есть, почти никогда, — через секунду благоразумно поправилась генеральская внучка. — Про вас с Софьей тётя Пана с дедом говорила. А я нечаянно услышала, — рыжая слегка покраснела.

Эвон, как! Оказывается, у этой проныры еще и какая-никакая совесть есть. И даже краснеть она умеет.

— А еще я слышала, что ты тех гадов убил! — теперь уже Екатерина взяла меня за руку, заступив мне дорогу, — Это правда? — она испытующе заглядывала мне в глаза, что-то пытаясь в них высмотреть.

— Неправда! — отрёкся я от сомнительной славы мстителя-душегуба, — Болтают злые языки! Мы с тобой, вроде бы в магазин шли? — напомнил я рыжей о цели нашего похода.

— Ну скажи! — жалобно заскулила девушка, всё еще пытаясь удержать меня на месте, — Я никому!

— Уже сказал! — вырвал я руку из ее цепкой лапки, — А то, что никому не скажешь, так это ты врёшь! Вы, рыжие, всегда врете! Поэтому и веры вам никакой нет! — решил я путём хулы и оскорблений перевести стрелки со скользкой темы.

Ошеломлённая Екатерина Дормидонтовна встала столбом. И вытаращила на меня свои зеленые, как сверкающие на солнце осколки бутылочного стекла, глазищи. Походу, я немного переборщил с углом перевода. Перевода тех самых стрелок. Слишком уж круто перевёл. Походу, немного обидел я внучку генерала. Н-да..

— Это не я придумал, — осторожно начал сдавать назад я, — Это Пётр Первый про вас, про рыжих, так сказал! — попытался переложить я ответственность за своё хамство на давно почившего монарха.

— Врёшь ты всё! — всхлипнув, пробормотала Екатерина, — Врёшь! — уже затвердевшим голосом отчеканила она, гордо задрав подбородок.

— Ничего не вру! — мой голос тоже окреп, отринув чувство вины, — Он даже указ официальный издал! В нём черным по белому написано, что рыжих и косоглазых к свидетельству в судах допускать нельзя! Потому, как веры им никакой нет! — я торжествующе уставился на внучку генерала Дубровина, — И вообще, мы за хлебом-то идем? Или как?

Надо сказать, что своего я добился. Весь оставшийся путь до магазина и обратно, мадемуазель Катя не проронила ни слова. На меня она смотрела, как на найденного в супе таракана. Храня при этом гордое молчание. К моему глубочайшему удовлетворению.

— Пошли подышим! — едва перешагнул я порог, приказным тоном предложил мне Дубровин.

Я пожал плечами и без пререканий двинулся туда, откуда пришел. На выход.

— Чего это у внучки глаза на мокром месте? — сурово спросил генерал, как только мы отошли на десяток шагов от дома. — Уже и её обидеть успел?

— Даже и не думал! — не стал сознаваться я в содеянном, — Предложение ей сделал, вот она и растерялась немного от привалившего счастья! — решил не давать я спуску династии Дубровиных.

— Ты чего мелешь, оглоед?! — растерянно уставился на меня лубянец, — Ты чего? Ты серьёзно, что ли?! — генерал Кузьмич оглянулся назад, собираясь, судя по всему, вернуться в дом и запытать любимую внучку на предмет её матримониальных перспектив.

— Нет, не серьёзно! — поспешил успокоить я деда, — Пошутил я! Поспорили мы с ней на историческую тему, вот она и переживает! Сами её спросите, если мне не верите! — уверенно продолжил я, почти окончательно успокоив домохозяина.

— Смотри мне! — генерал почти к самому моему носу поднёс свой мосластый кулак, — Только посмей её обидеть, я тебе, как курёнку шею сверну! Вот этими самыми руками! — Дубровин снова продемонстрировал мне свои кулаки, поднеся их к моему носу.

— Ладно, я чего у тебя спросить-то хотел, — мой подельник по контрабанде драгметаллов изобразив невыразительность на лице, задал неожиданный вопрос, — Тебе такие фамилии, как Зубков и Григорьев, ничего не говорят?

А вот это уже самая настоящая жопа! Капитан Зубков Валерий Яковлевич и старлей Григорьев Олег Евгеньевич, это как раз те самые комитетчики, которых я утилизировал в поезде. Н-да...