Темнейший путь (СИ) - Русанов Алексей - Страница 13

— Я понимаю, — кивнул Мордан. — Правда, я не человек. Я данмер.

— А! — отмахнулся Отец. — Каджиты плохо разбираются в породах людей. Как и люди в породах каджитов. Человек отличит Ом от Сутай, или Ом-рат от Сутай-рат?

— Нет.

— То-то и оно… Дро'зарр-Дар пойдёт ставить шатры.

Мордан молча кивнул, прислонился спиной к вязу, оперся затылком о ствол. С интересом он наблюдал, как ловко и быстро каджиты ставят свои шатры, как Мать хлопочет, суетясь между тремя кострами, на которых что-то варилось, жарилось и пеклось. Тёплый летний воздух был почти неподвижен, лишь иногда лицо Мордана ощущало легчайшие дуновения ветерка, которые доносили до него дым от костров и запахи кушаний, над которыми колдовала Мать. Запахи эти были настолько соблазнительными, что у Мордана, который ещё недавно даже не заметил бы, что не ел весь день, в животе громко урчало, а рот резко наполнялся слюной, которую приходилось сглатывать.

Наконец его позвали к каджитскому дастархану: широкой прямоугольной скатерти, расстеленной под открытым небом поверх ковров. Вокруг дастарахана были разложены лёгкие стёганные тюфяки, на которых комфортно расположились все участники каравана. Мордану отвели почётное место справа от Отца.

— Пусть человек попробует сначала босмерские закуски. Это единственное, что эти джики из Валенвуда делают неплохо, — сказала Мать и протянула Мордану тонкую палочку, на которую были нанизаны какие-то маленькие рыжие цилиндрики.

Мордан слегка растерялся, не зная, как это надо есть. Мать, показывая пример, аккуратно сняла зубами с палочки один цилиндрик и принялась жевать. Мордан поступил так же, сделал несколько движений челюстями и — замер, удивлённый странным сочетанием вкусов.

— Это сладкое красное яблоко с острым сыром, завёрнутое в то-о-оненький ломтик вяленой оленинки, — пояснила Мать. — Морд’Ану нравится?

Мордан поспешно закивал и принялся жевать в два раза быстрее. Раньше он ел и яблоки, и сыр, и вяленое мясо, но по отдельности. А когда все они разом оказались у него во рту, то солёность оленины, сладость яблока, терпкость сыра соединились во что-то совершенно новое и удивительное. Мордан быстро дожевал и проглотил один рулетик и тут же отправил в рот второй.

— А это фто такоэ? — спросил он, разглядывая третий, оставшийся на палочке. — К’кой-то мёд?

Рулетики были политы густой тёмно-коричневой жидкостью, придававшей им особую сладость.

— Нет. Это соус из дже'м'ат… э-э-э… из лунного сахара, по вашему.

— Офень фкуфно! — похвалил Мордан, дожёвывая третий рулетик. — Можно мне ещё таких?

— Пока хватит. Человек ещё не попробовал остальную еду.

Мордан смиренно вздохнул.

— Теперь пусть человек попробует лосося из Белой реки, запечённого с овощами. Лосось свежайший: Джи’ал поймал его час назад.

— Рыбу я люблю, — сказал Мордан, принимая тарелку с нежно-розовым сочным стейком из лосося, лежащим на подушке из печёной моркови и порея. Лосось таял на языке, как снег на печке, овощи мягко оттеняли его вкус.

— Человеку нравится? — спросила Мать.

Рот был переполнен, и Мордан лишь энергично покивал головой.

— Можно ещё лосося? — спросил Мордан, как только тарелка опустела.

— Лучше человеку попробовать другое блюдо, — ласково, но непреклонно сказала Мать.

Мордан опять вздохнул и с завистью посмотрел на каджитов, которые накладывали себе что хотели и сколько хотели. Дальше последовал томатный суп — одновременно сладкий и острый, от которого словно жидкое пламя разливалось из желудка по всему телу, доходя до кончиков пальцев на руках и ногах. Мать опять поинтересовалась мнением Мордана о супе, и опять он, как мог, выразил свой восторг.

— А когда будет фондю? — поинтересовался Мордан.

— Настоящее эльсвейрское фондю! — со значением произнесла Мать. — Сейчас будет. Но сначала — вот.

Она протянула Мордану лепёшку, поджаристую, пористую, пухлую, пахнущую лучше, чем свежевыпеченный хлеб только из печки. Он уже собрался впиться в неё зубами, как Мать остановила его:

— Пусть человек подождёт! Этот картофельный хлеб — для фондю.

С чугунного горшка, стоявшего в центре дастархана, сняли крышку, и густой пар вспорхнул маленьким облаком. Отец первым отломил кусок лепёшки, опустил его в горшок, подержал, потом достал и быстрым движением отправил в рот. Так же поступила мать и жестом предложила Мордану последовать их примеру. Кусок лепёшки погрузился в густой расплавленный сыр, который потянулся за лепёшкой, но не удержал добычу, когда Мордан извлёк свой кусок и отправил в рот. Мягкость и воздушность пресной лепёшки соединилась с густотой, плотностью и сладкой остротой сыра, и это, пожалуй, было самое вкусное, что он пробовал в своей жизни. О чём Мордан поспешил сообщить Матери, как только дожевал и проглотил. Все каджиты по очереди старшинства макали в горшок кусочки лепёшки и — не ели, а вкушали — Настоящее Эльсвейрское Фондю. Когда все попробовали по кусочку, снова Отец макнул кусок лепёшки в сыр, потом Мать, Мордан, все пошли по новому кругу. Неслух Рыжий попытался просунуться к горшку вне очереди, но получил от бдительной Матери деревянной ложкой по лбу и вернулся на своё место с пустыми лапами. Когда фондю закончилось, Мордан уже чувствовал себя объевшимся. Но Мать торжественно провозгласила:

— А теперь — сладкое!

И Мордану было передано целое блюдо с разнообразной выпечкой и чашка с чем-то янтарно-оранжевым.

— Это морковь в глазури из лунного сахара, — пояснила Мать. — А там — слойки с лавандой, с яблоком, с можжевеловыми и со снежными ягодами. Ну и, конечно, сладкий рулет.

Как ни протестовал уже изрядно наполненный живот, Мордан ел одно, другое, третье — и не мог остановиться. Такое всё было вкусное! Чтобы легче елось, Мать поставила перед ним кружку и целый кувшин какого-то удивительно ароматного напитка.

— Нордский мёд? — поинтересовался Мордан.

— Пфф! — презрительно фыркнула мать. — Пусть его пьют эти дикари норды! Это — горячий сидр с пряностями.

После Настоящего Эльсвейрского Фондю Мордан был уверен, что уже никакой вкус не сможет его удивить, но ароматный сидр просто влюбил его в себя, попутно ещё и уравновесив сладость слоек и рулета своей душистой кислинкой, нежно пощипывающей язык.

— Когда Дро'зарр-Дар нанимал Бажар-до, — заговорил вдруг Воин, державший в лапе надкушенную слойку, судя по лиловой начинке, с лавандой, — он обещал, кроме хорошего звонкого джа, ещё и еду от лучшей стряпухи Эльсвейра. Бажар-до подтверждает, что своё обещание про еду Дро'зарр-Дар сдержал.

Мать смущённо улыбнулась, Отец довольно хмыкнул и изрёк:

— Каджит каджита не обманывает.

А потом вдруг повернулся всем телом к Мордану и сказал:

— Дро'зарр-Дар не знал, что Морд’Ан — чародей. Он думал, что в караване только один боевой маг — К’Хай-ла. Морд’Ан учился в Коллегии Винтерхолда?

— Мордан… ну, то есть, я… не боевой маг, — помотал головой Мордан. — Про Коллегию я только слышал краем уха.

— Как же тогда Морд’Ан повелевал стихией огня? — заговорила Красотка. Голос у неё был глубокий, грудной, заставляющий мужское сердце биться быстрее.

— Я… мне удалось… словом, в руки ко мне попала книга, — смущённо стал объяснять Мордан, — в которой довольно много разных заклинаний. Я её читал, кое-что пробовал… многое запомнил, и… огненное заклинание в том числе.

— Книга? — удивилась Красотка. — Никогда не думала, что магию можно постичь самому по книжке.

— Я сейчас покажу её, — засуетился почему-то смущённый Мордан и полез в неразлучную сумку, перекинутую через плечо. Доставая книгу, он задел какую-то лежавшую в сумке тряпицу, она выпал на землю, раскрылась, и из неё высыпались несколько уже засохших лунных мотыльков. Отец наклонился и осторожно тронул когтем одного из них.

— Что это?

— Это лунный мотылёк, — ещё более смущаясь, пояснил Мордан.

— Зачем он Морд’Ану? — удивился Отец.