В стране троллей. Кто есть кто в норвежском фольклоре - народные сказки - Страница 21
- Предыдущая
- 21/45
- Следующая
Подобным образом люди поступают не только с мельничным духом. Рассказывают, что, когда герой норвежских быличек Пер Гюнт на охоте в горах готовил себе суп, очаг в охотничьем домике так дымил, что пришлось открыть окно. Откуда ни возьмись появился тролль и просунул в окно свой нос, такой длинный, что он доставал до очага.
— Видел когда-нибудь такой носище? — сказал он.
— А ты пробовал когда-нибудь такой супище? — не растерялся Пер Гюнт и вылил содержимое котелка ему на нос. Тролль взвыл и бросился наутёк. А с окрестных гор раздался хохот других троллей. Они кричали ему вслед: «Нос в супе, нос в супе!»
Так же одна старушка отвадила троллиху, явившуюся на мельницу:
В одной деревушке было полно нечисти, которая не давала молоть зерно. И вот одна бедная старуха попросила у владельца мельницы разрешения помолоть немного вечером. Тот сперва отказал, но, так как ей нечем было кормить детей, он её пожалел и согласился. Поставила старуха на огонь котёл с дёгтем и села у очага. Тут вошла женщина, поздоровалась и стала разгребать угли в очаге, а старуха стала сгребать их обратно в кучу. Странная гостья спросила старуху, как её зовут, и та ответила, что её зовут Сама. Женщине это имя показалось странным, но она ничего не сказала и снова стала разгребать угли. А старуха так разозлилась, что взяла да и опрокинула котёл с дёгтем на гостью. Та завопила: «Отец, отец, Сама обожгла!» «Сама обожгла, сама и расхлёбывай», — раздалось из соседней горы.
Быличка о троллихе принадлежит к числу бродячих сюжетов, т.е. сюжетов, переходящих из одной литературы в другую. Они дополняют мистическую картину, связанную с мельницей. Мельничный дух уходит здесь на второй план.
Этот сюжет встречается у Гомера в девятой главе «Одиссеи». Здесь рассказывается о том, как Одиссей у циклопа Полифема назвал себя Никто. Он ослепляет дикого гиганта, завопившего, «призывая циклопов, которые жили с ним по соседству средь горных лесистых долин по пещерам». Но когда они спрашивают, кто его ослепил и почему он так громко кричит, Полифем отвечает: «Други, Никто! Не насилье меня убивает, а хитрость!» Когда циклопы это услышали, они посмеялись и пошли своей дорогой.
К подобным сюжетам относится и быличка о кошках на мельнице из сборника П. Кр. Асбьёрнсена:
Один портной вызвался помочь мельнику молоть зерно. Он сел на пол, начертил вокруг себя мелом круг, а по кругу написал слова молитвы «Отче наш». Теперь ему и сам чёрт был не страшен. В полночь дверь распахнулась, и в неё ворвалось великое множество кошек. Они поставили в печь котёл и развели огонь. Потом одна из кошек попробовала опрокинуть котёл, но портной отпугнул её от печи. Затем кошки стали танцевать вокруг него, да так быстро, что у портного закружилась голова. Одна из кошек протянула лапу, чтобы достать до портного, но тот вытащил нож и отрубил её. Кошки с криком разбежались. До рассвета портной проспал, а потом пошёл на хутор. Хозяин встретил его радушно, а вот жене его нездоровилось: она была бледна и прятала левую руку. Портной всё понял и рассказал об этом хозяину.
Не у всех хватает смелости открыто противостоять нечисти. Так, один крестьянин по имени Стуре-Нильсен только принялся было молоть зерно вечером, как мельница остановилась, хотя воды было достаточно. Вышел он за дверь посмотреть, что случилось. Тут мельница загудела, и её жернова закрутились в другую сторону. Крестьянин вернулся и увидел, что мука рассыпана по полу и вся испорчена. Навёл он порядок, но вскоре мельница опять остановилась. И так повторялось несколько раз. Стуре-Нильсен понял, что дело тут нечисто. Он остановил мельницу и поспешил домой. Правда, потом люди говорили, что над ним просто подшутили ребята. Не верили, что виной был мельничный дух, и смеялись над стариком.
Представления о мельничном духе, который мешает работе мельницы и требует угощения, встречаются и в верованиях русской деревни, причём образ этого существа часто неотделим от образа водяного. Иногда, правда, у этого духа есть даже собственное название. Так, например, на вятских мельницах обитали мелкие бесы — ичетики, которых представляли в виде мохнатых человечков с длинной всклокоченной шевелюрой, а также женский дух по прозванию шишига, имевший обыкновение отдыхать на мельничном колесе. Однажды шишига остановила мельницу, сев у мельничной шестерни, и отказывалась сойти до тех пор, пока мужик не привезёт ей листового табаку. Когда же тот выполнил её просьбу, мельница заработала как прежде.
Сохранились рассказы о том, как при запуске мельницы появляется страшное существо, с которого течёт вода. Но чаще мельничная нежить невидима, она даёт о себе знать шумом, голосами, неожиданным запуском или остановкой мельницы. Со всеми этими персонажами мельник должен был заключить договор, подкреплённый жертвоприношениями, которые осуществлялись не только при поломке или неисправности мельницы, но и при её постройке, в преддверии весеннего паводка или при ежегодном запуске после ледохода. Жертву можно было принести непосредственно в момент обряда, а также в форме завета (обещания). Жертвой служили хлеб или домашние животные, в основном чёрной масти. Ходили слухи, что мельник мог принести в жертву и человека. Подобные представления порождали страх перед мельником, а порой и открытые претензии к нему в случае гибели у мельницы людей или животных. Погибший таким образом доставался, по поверьям, нечистой силе.
Некоторые былички повествуют о говорящих мельницах. Если с мельницей поговорить, она станет работать быстрее. Одного крестьянина мельница спросила: «Что делает твоя жена Мари?» Тот ответил, что она моется. Тогда мельница стала приговаривать всё быстрее: «Тогда мне нужно спешить! Тогда мне нужно спешить!» В таких быличках, однако, рассказывается лишь о мельнице, об исходящем от неё шуме, — мельничный дух в них не упоминается.
Т. Киттельсен. Дух водопада. 1887-1892
Светлой лунной ночью присядь у водопада, —ты увидишь и услышишь, как внизу, в чёрной пропасти, среди пенистых водоворотов, фоссегрим исполняет величественную музыку—мелодии, созданные самой природой. Сначала ты различишь лишь могучий рокот, но потом музыка очарует тебя, и тебе самому захочется слиться с бурлящим потоком созвучий.
Все песни, что боязливо таились в лесах и в горах, все голоса природы оживают в струнах его скрипки, и венчает их мощный аккорд, сотканный из звуков языка древних гномов. Шумят ели, шелестят осины, журчат ручьи и звенят берёзы. Свежие ветры ликуют высоко в горах, вздыхает лесная тишина, а глубокое лесное озеро поёт под нежные и печальные звуки ивовой флейты.
Дух водопада мечтательно склоняется над своей скрипкой. Смычок звучно ударяет по струнам и своим беспрерывным движеньем влечёт засобой—ввысь над пропастью, вниз впучину.
Фоссегрим играет с закрытыми глазами, вглядываясь внутрь себя. Кажется, музыка пронизывает его, —послушай, как он притопывает ногой в такт. Игра его вечна. И вот блестящие чёрные скалы становятся могучими стенами храма, где свободно парят мелодии вечности. Высоко по синеве воздушного свода плывёт прозрачная луна, отражаясь в глубоких чёрных омутах и искрящихся водах извилистой реки. На небе одна за другой загораются звёзды. И звуки будто стали неукротимыми, и каждая капля будто хочет подняться в небо и, сияя, слиться с мириадами звёзд. А вдохновенный музыкант-виртуоз сидит внизу с закрытыми глазами, склонившись над скрипкой. Игра духа водопада—это цепь, что приковывает его к водной бездне.
- Предыдущая
- 21/45
- Следующая