Русская басня - Прутков Козьма Петрович - Страница 1

Русская басня

А.Д. Кантемир

В.К. Тредиаковский

М.В. Ломоносов

А.П. Сумароков

М.М. Херасков

В.И. Майков

М.Д. Чулков

М.И. Попов

А.О. Аблесимов

И.Ф. Богданович

И.И. Хемницер

Я.Б. Княжнин

Д.И. Фонвизии

И.П. Пнин

Г.Р. Державин

И.И. Дмитриев

В.А. Жуковский

В.А. Озеров

В.Л. Пушкин

К.Н. Батюшков

А.Н. Нахимов

М.Н. Муравьев

А.Е. Измайлов

Д.В. Давыдов

Ф.Н. Глинка

П.А. Вяземский

А.С. Пушкин

Е.И. Алипанов

М.Д. Суханов

И.А. Крылов

Козьма Прутков

Демьян Бедный

РУССКАЯ БАСНЯ

МОСКВА

ИЗДАТЕЛЬСТВО «ПРАВДА»

1986

84 Р1

Р 89

Под общей редакцией В. П. Степанова

Составление, вступительная статья и примечания Н. Л. Степанова

Иллюстрации и оформление Н. Е. Бочаровой

© Издательство «Правда», 1986. Иллюстрации.

Великий французский баснописец Жан Лафонтен назвал басни пространной, стоактной комедией, разыгрываемой на сцене мира. Этим определением удачно передан сатирический характер басни, какой она получила у самого Лафонтена и у Крылова. Но, прежде чем стать такой «стоактной комедией», басня должна была пройти долгий путь. «Книга мудрости самого народа»[1], басня выросла на почве фольклора, имея прочные корни в сказках, в пословицах и поговорках — этих замечательных формулах национальной мудрости. Еще у древних греков, римлян, индусов была богатая устная поэзия. И басня родилась как произведение народной фантазии, из первобытных мифов о животных. Но литература начинается с возникновения письменности, и басни стали фактом литературы лишь тогда, когда они были записаны.

Басни легендарного Эзопа были созданы в Древней Греции в VI—V веках до нашей эры. Пересказанные стихами в начале новой эры римским поэтом Федром, они разошлись по всей Европе. В России басни Эзопа были переведены еще в Петровскую эпоху, а затем, начиная с середины XVIII века, стали одной из популярнейших книг.

Сборник древнеиндийских басен — «Панчатантра» (III—IV века), в арабском пересказе под названием «Калила и Димна», широко распространился по странам Востока, а в русском переводе в XV веке стал известен на Руси («Стефанит и Ихнилат»). Это самостоятельные новеллы, герои которых по ходу действия рассказывают басни, иллюстрирующие обычно то или иное поучение.

Древнегреческие и древнеиндийские басни разбрелись по всему свету; они явились тем богатейшим источником, из которого черпали мотивы и сюжеты многие последующие баснописцы. Но при всей общечеловечности содержания басня у каждого народа приобретает своеобразный национальный колорит. Басни Эзопа и Федра в античном мире, Лафонтена во Франции, Лессинга в Германии, Крылова в России являлись выражением национального характера, «духа» народа, его национального гения. Об этом хорошо сказал Пушкин, сравнивая басни Лафонтена и Крылова: «Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие (naiveté bonhomie) есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться: Лафонтен и Крылов — представители духа обоих народов»[2]. Пушкин очень верно определил это национальное своеобразие, видя его не только в характере изображаемого — в «свойстве нравов», но и в самом «способе выражаться». Обращаясь к уже известному сюжету, каждый баснописец рассказывает его по-своему. Вот почему такое значение приобретают самое искусство рассказа басни, манера повествования, самостоятельность автора в нахождении живописных подробностей и языковых красок.

Пользуясь традиционными сюжетами и знакомыми образами, баснописец каждый раз дает им новую жизнь, новое истолкование. Известный русский ученый А. Потебня сравнивал басенные персонажи с шахматными фигурами, имеющими свои особые правила ходов [3].

Традиционная басенная символика способствует уяснению, вернее узнаванию, «характеров» персонажей-зверей читателем. Еще В. Тредиаковский заметил, что баснописец изображает «чувствительное подобие тихости и простоты в Агнце; верности и дружбы во Псе; напротив того, наглости, хищения, жестокости в Волке, во Льве, в Тигре... Сей есть немый язык, который все народы разумеют»[4]. Общность этой символики, традиционность сюжетов и создают «заданность», сходную с шахматными правилами, но «сыгранную», разрешаемую каждым баснописцем по-своему. Ведь в каждую эпоху в эту сюжетную схему подставляется конкретное, современное содержание, новая авторская интерпретация и оценка.

С самого ее возникновения басня высмеивала недостатки и человеческие слабости, которые на протяжении многих веков, видоизменяясь по своему внешнему выражению, в сущности, сохраняются как извечные свойства характеров — алчность, хвастливость, лживость, скупость, недобросовестность, лень. Герои басни — сказочные звери, во за их проделками всегда стояла жизнь людей, их экономические, социальные и моральные отношения. Аллегориями и намеками, «эзоповым языком», басня говорила правду, неугодную правящим классам. «Басня, как нравоучительный род поэзии, в наше время — действительно ложный род,— писал Белинский.—...Но басня, как сатира, есть истинный род поэзии»[5]. В сатирической басне с особенной полнотой и силой сказалась ее демократическая природа — связь с взглядами и чаяниями народа.

А. Потебня удачно назвал элементы, составляющие басню, «поэзией» и «прозой». Сюжет басни — яркий, образный рассказ, своего рода драматическая сценка — и есть ее «поэзия». Нравоучительное заключение, вывод из басни, краткий итог — скупая логическая «проза». Когда образность, живописная наглядность — «поэзия» преобладает над дидактикой, над «прозой», тогда и рождается художественно совершенная басня[6].

В русской литературе басня издавна занимала почетное место. «...Басня оттого имела на Руси такой чрезвычайный успех,— говорил Белинский,— что родилась не случайно, а вследствие нашего народного духа, который страх как любят побасенки и применения»[7].

Русской басне насчитывается уже более двух столетий. Первый баснописец, Антиох Кантемир, писал свои притчи (в 1731—1738 гг.) силлабическим стихом. Басни Кантемира, как и его знаменитые сатиры, направленные против «верховников» — противников петровских реформ,— зачинали собой, по мысли Белинского, то «сатирическое направление» в русской литературе, которое оказалось особенно плодотворным.

Вслед за Кантемиром к басне обратились Ломоносов, Тредиаковский, Сумароков, Майков, Хемницер и многие другие писатели. В системе жанровой иерархии классицизма, когда вся литература была подчинена «правилам» риторики, басня считалась «низким» родом. Но это-то и сделало басенный жанр наиболее жизненным, демократизировало его, приблизило язык басни к разговорному просторечию, к фольклору.

Самобытный, национальный характер басни явственно сказался в творчестве А. Сумарокова. Его басни печатались со второй половины пятидесятых годов XVIII века. Национальные краски Сумароков находит в народном творчестве — в сказке, шуточных прибаутках, скоморошьих виршах, пословицах. А самые сюжеты для басен берет чаше всего не у Эзопа или Лафонтена, а из русской действительности. Свидетельством популярности сумароковских басен явился переход их в народный лубок.