Мортарион: Бледный Король (ЛП) - Аннандейл Дэвид - Страница 36

Став взрослым и унаследовав звание генерала армии Энтолара, он сражался за Орден с непревзойдённой яростью. Впрочем, существовал вызов, который он быстро осознал, и который многие в элите Ордена не могли должным образом оценить. Проблема заключалась в том, что господство Ордена над скоплением Галаспар стало настолько абсолютным, что стоящего врага попросту не осталось. Господству Ордена ничто не угрожало. А если не было врага, с кем бы он сражался в таком случае? В прежние времена Верринанг воевал, будучи более фанатичным приверженцем заповедей Ордена, чем кто бы то ни было другой. И он сделал свой фанатизм и своё мастерство решающими, используя страх.

Ни один из городов на Галаспаре никогда не сталкивался с восстанием рабочих. Химикаты, державшие последних в повиновении, были слишком эффективны, энергия рабочих единиц тщательным образом контролировалась. Они обеспечивались достаточным количеством пищи, способным дать им силы для работы — пускай и с трудом. Никакой реальной опасности восстания попросту не существовало — столь же вероятным было изменение вращения самого Галаспара в другую сторону. Тем не менее, Верринанг видел, как можно разжечь страх перед восстанием. Он всегда говорил, что если рабочие единицы подвергаются репрессиям — значит, на то есть веские причины. Дело в том, что низших слоёв общества было слишком уж много миллионов. Отбросы Энтолара превосходили по численности элиту в сотни тысяч раз.

Одного лишь озвучивания голых цифр было достаточно, чтобы вызвать беспокойство. Правильные вопросы сделали всё остальное. Что, если химия не сработает? Что, если рабочие единицы выработают устойчивость к химикатам? Что, если они только притворяются в своей покорности? Что если? Что?..

Если бы вопросы не имели под собой реальной основы, всё это не имело бы ни малейшего значения. Но всё было иначе. Элита Энтолара перепугалась и обратилась за решением проблемы к пугавшему всех и каждого человеку. Он предоставил им решение. Генерал репрессировал рабочие единицы с ещё большей жестокостью, чем обычно. Было важно, чтобы это заметили. Зрелище генеральской ярости и беспощадного наказания делали Верринанга ещё страшнее и незаменимее.

Пускай он и не был одним из верховных контролеров города, благодаря мудрости генерала его приглашали на их советы. То, что он говорил, нередко становилось дальнейшей политикой города. Его мечта заключалась в том, чтобы распространить свою особую версию страха, ту самую, что превратила его в ответ на ужасы воображаемого восстания, и на другие города. Этого так и не произошло. Он всё ещё не нашёл способа поднять свой статус выше Энтолара.

Возможно, размышлял Верринанг, покидая свой улей во главе армии и отправляясь в поход на Протаркос, причина, по которой он не поднялся ещё выше, заключалась в том, что он никогда и не думал использовать страх перед вторжением извне. Генерал не просто не верил в подобные вещи — он и вообразить себе такого не мог, точно так же, как не мог представить, что этот день всё-таки наступит.

И всё же захватчики явились. Из Протаркоса приходили тревожные вести. Впрочем, мобилизация стала захватывающим действом. Предстояло настоящее сражение, шанс стать генералом по-настоящему, командовать громадными войсками в борьбе с опасным врагом. В то же время Орден должен был вступить в бой настолько превосходящими силами, что его победа не просто была предрешена — армии Галаспара сумеют научить врага страху, после чего сокрушат его.

Среди всех городов, что отправили свои войска на подмогу столице, Энтолар располагался от Протаркоса дальше всех. Верринанг заставил пехоту маршировать как можно быстрее. Он отчаянно пытался наверстать упущенное, опасаясь, что война закончится ещё до того, как он примет в ней участие. Он оставил позади тысячи умерших от истощения солдат. Впрочем, это было и к лучшему. Своей смертью они продемонстрировали, что принадлежат к «низшим» единицам, и недостойны полноценного использования. Он успел вовремя, и хотя его воинство шествовало дальше всех, они сумели нагнать основные силы и оказаться на равнинах вокруг Протаркоса, чтобы принять участие в грандиозном обстреле пришельцев.

Верринанг ехал в башенном люке танка в самом тылу своей армии. Он оставался позади вовсе не из-за какой-то нервозности по поводу вестей с фронта, о нет — и хотел, чтобы все это поняли. Он находился в тылу, а не на фронте, исключительно потому, что желал лицезреть всю объединённую мощь своей армии. В этом заключалась единственная причина. Всё было именно так. На передовую он позволил отправиться верховному контролеру Рафиату — в конечном итоге, номинально именно он был последней инстанцией во всех вопросах, касавшихся армии города. Впрочем, Рафиат представлял собой не более чем марионетку, которая во всём и всегда слушалась Верринанга.

Находясь в тылу, генерал мог любоваться стрельбой каждого из своих танков. Он торжествовал, осознавая силу Ордена, и ликовал по поводу того, что дожил до этого дня.

Затем небеса обрушили на Галаспар ужас, положивший конец всякой радости. Когда вражеский флот начал бомбардировку, Верринанг кричал вместе со всеми. Он не мог понять, что происходит. Разрушения оказались настолько тотальными, что происходящее было выше человеческого понимания. Орден умирал, чего просто не могло быть. Обстрел с небес стал воплощённым ночным кошмаром, но сколько бы ни кричал генерал, проснуться он не мог.

Прежде он никогда не испытывал страха самолично. Теперь же генералу казалось, что он умрёт от ужаса. Когда небо и земля превратились в огонь, он велел начать незамедлительное отступление. Верринанг выкрикивал приказы, и слёзы ужаса текли по его лицу, размазываясь по внутренней стороне защитных очков.

Ему повезло, что он находился в самом конце своей колонны. На полную безопасность везения уже не хватило, хотя, во всяком случае, он не умер сразу посреди одного из расцветавших повсюду огненных шаров. Край могучей взрывной волны подхватил генеральский танк и отправил его в полёт. Верринанга сбросило с командирской башенки, и он приземлился на спину в десятке метров от того места, где он находился, и небеса над ним рвались клочьями.

Он был ранен, но всё ещё дышал, плюс его защитный костюм сохранил целостность. Генерал поднялся на ноги и побежал. Другие выжившие поблизости, числом до нескольких десятков человек, последовали его примеру. В их глазах он по-прежнему оставался генералом. Они верили — Верринанг знает, что делать.

Он не знал. Главнокомандующий армией Элтонара отдал бы и свой ранг, и сопутствующую ему силу любому, кто сказал бы ему, что делать, лишь бы остаться в живых. Подобных советчиков не нашлось, и потому он бежал, преследуя мираж спасения и скрываясь от гибельной реальности.

На протяжении нескольких часов он следовал на северо-восток. Земля вокруг стала более изломанной, расколотой оврагами, потрескавшейся и полной зазубренных гребней, которые могли обеспечить его полноценным укрытием. Генерал то и дело оглядывался назад, на инверсионные следы бесчисленных приземлений вражеской техники. В огненных вихрях спускались капсулы, а за ними следовали рои кораблей. Верринанг радовался, что не может видеть растущую армию захватчиков. Он был рад, что избавился от этого источника страха.

То, что генерал созерцал в настоящий момент, служило подтверждением того, что захватчики расширяют своё присутствие и не щадят никого. Боевые корабли рассредоточились на севере и востоке, и звуки боя никогда не стихали полностью. Издалека раздавались одиночные хлопки и громкий гул мощных орудий. Верринанг слышал их и слева, и справа — за пределами своего ограниченного угла обзора. Время от времени выстрелы звучали даже впереди, и это заставляло его менять направление бегства.

— Кто продолжает сражаться? — спросил один из его людей. Он был офицером, в голове которого отсутствовала химия, так что он мог говорить.

— Никто, — отозвался Верринанг. Кто вообще мог помыслить о том, чтобы противостоять этой силе? Кто мог сделать хоть что-нибудь, кроме как бежать, бежать и бежать? — Враг выслеживает нас.