( Не)прошедшая отбор (СИ) - Удалова Юлия - Страница 8

– Что здесь происходит?

Знакомый голос заставил меня поднять голову.

Это был Глеб Рудной во всем его великолепии. Своей мужественной красотой и стильным видом он буквально затмил солнце.

– Да ничего особенного, Глеб Аркадьевич, просто… сторис, - пожала плечами девушка, кокетливо захлопав ресницами.

– Просто сторис? – выгнул бровь Рудной. – Просто сторис, ты говоришь? Кто позволил вам издеваться над этой девушкой? Возомнили себя лучше ее? Да ни черта вы не лучше!

А в следующее мгновение он выхватил из рук девушки айфон и зашвырнул его прямиком в ведро с помоями.

– Никчемные. Самодовольные. Безмозглые. Пустышки, - с яростью сказал Глеб, прямо глядя им в глаза. – Вы даже рядом с ней не стояли! С этого момента вы оба уволены из реалити-шоу «Царевна-лягушка» и я лично прослежу, чтобы ни на одном из каналов вас не взяли даже кофе на съемочную площадку самой захудалой передачи приносить.

Он подошел ко мне, наклонился, и, совершенно не брезгуя, подал мне руку и помог подняться.

Дальнейшее не укладывалось ни в какие рамки. Известный шоумен, лощеный и блестящий Глеб Рудной, входящий в десятку самых завидных холостяков России, стал помогать мне загнать поросят в сарай.

Подтянулось местное население – самые продвинутые снимали происходящее на телефоны. Девушка с утерянным айфоном и ее парень наблюдали за этим с отвисшими челюстями. Но Глеба все это, в отличие от меня, вообще не смущало. Как не смущали испачканные Антошкой брюки и рубашка. Порось, следуя своему излюбленному приему, несколько раз сбил телеведущего с ног, однако все же оказался побежден.

Глеб самолично отловил его и загнал в загородку. Такая же участь ждала Миньку и Доньку, которые, кажется, тоже слегка ошалели от оказанной им чести. Потому безропотно пошли в сарай.

– Спасибо, - прошептала я. – Спасибо…

Им невозможно было не любоваться. Костюм от, должно быть, какого-то именитого кутюрье, был безнадежно испорчен. Пахло от него так же, как и от меня. Волосы были взъерошены. Но лицо светилось задором, улыбка была чудесной и заразительной, да и вообще весь он, Глеб Рудной, даже такой был прекрасен. Ничего его не портило, ничего.

Какой же хороший, милый, простой…

Любимый… Проскользнувшее в мыслях слово чуть было не сорвалось с губ и испугало до дрожи в коленях.

– Да не за что! - махнул рукой Глеб и засмеялся. – Приглашай почаще, Бэмби! Меня тренер в тринажерке меньше изматывает. А он у меня зверь.

– А давайте… давайте к нам в баню, - выпалила я и тут же ужаснулась собственной смелости.

Да как же оно? Что я говорю-то, глупая? Он ни за что, ни за что не согласится!

– Баня? – с интересом переспросил Глеб. – Баня – это здорово. От бани я сейчас точно не откажусь!

ГЛАВА 9

– Глеб Аркадьевич… - позвала я, осторожно заглянув в предбанник. – Глеб Аркадьевич, я вам тут одежду принесла. Это папы моего, все чистое, выглаженное, вы не думайте… А костюм ваш я отстираю, как новенький будет, не переживайте.

Фух, хорошо, что он в парилке! А то я б от смущения в обморок упала – в бане ведь люди догола раздеваются. Сейчас положу аккуратную стопочку одежды в уголок – и бегом отсюда.

– Да я и не переживаю.

Глеб Рудной преградил мне дорогу, отрезая путь к отступлению. Вокруг его бедер было обмотано полотенце, а по влажному торсу стекали капли воды. Не сдержавшись, я тихо ойкнула и не заметила, как прикусила кончик своей косы.

– Он у вас дорогой, наверное, брендовый. На этикетке Бурбери написано.

– Барбери, - поправил Глеб и улыбнулся без всякой издевки. – Да забей, Бэмби, на костюм этот… Есть кое-что намного важнее.

– Что? – одними губами спросила я.

В предбаннике было жарко и меня кинуло в пот.

– Твои глаза, оленёнок - серьезно ответил Глеб Рудной.

Он привлек меня к себе, чтобы поцеловать и я сама потянулась к нему, словно от него зависела вся моя жизнь. Но громкий стук в маленькое оконце заставил нас вздрогнуть и отпрянуть друг от друга.

– Ульяна! – позвал мой отец трубным голосом. - Ульяна, ты там уснула, что ли? Зови Глеба к столу, все уж стынет!

Ужинать сели на летнике, под раскидистыми яблонями. К возвращению отца из рейса Наталья Семеновна накрыла роскошный стол – тут тебе и молодая картошечка была, и холодец, и соленья, и пироги разные.

Глядя, как запросто общаются Глеб и мой отец, которые сразу же познакомились, и сейчас дружно налегали на сливовую настойку, я только диву давалась.

В отцовой клетчатой рубашке известный шоумен выглядел не хуже, чем в костюме Барбери. Наоборот, ближе. Роднее. Проще. Самым обыкновенным парнем, между которым и мною не лежала такая непреодолимая пропасть.

Варя, конечно, не переминула начать ехидничать на мой счет в присутствии Глеба, припоминая все детали моих разборок с Антошкой, Минькой и Донькой. А потом и вовсе, склонилась к Глебу и начала ему что-то рассказывать, то и дело при этом кивая на меня. Похоже, припоминала какие-то особо смешные случаи из моей жизни. Зато Глеб слушал, нахмурившись. А потом тоже внимательно посмотрел на меня и, кажется, остановил поток Вариного красноречия. Она фыркнула, пожала плечами, и в скором времени испарилась, потому что ей кто-то позвонил.

Наверное, это была очередная подружка, которая позвала ее гулять. У Вари была своя тусовка, с которой она могла загуливаться и до утра. Мать ей все позволяла. Шепнув что-то на ухо Наталье Семеновне, Варя незаметно исчезла.

Зато появилась Ольга Ларичева – собственной персоной. В обтягивающем розовом платье, которое с успехом можно было назвать поясом. Его длина не скрывала совершенно ничего, а размер декольте был таким, что даже мой отец не выдержал.

– Слышь, Олька, ты бы хоть срам-то прикрыла, - шепнул он ей. – А то перед Глебкой неудобно. Что человек о тебе подумает-то?

В ответ Оля только отмахнулась и с заговорщическим видом отозвала меня в сторонку.

– Улька, спасай! – выпалила она. – Последнее задание перед финалом! Я в шаге от квартиры в центре Москвы! Ты хоть это понимаешь?

– Что нужно сделать?

– Стихотворение о любви! – с мученическим видом закатила глаза к небу Олька. – И не взять из сети, или откуда-то еще там. Они знаешь, как проверяют. Самой надо написать. Самой! И только самой! Вот, смотри, что у меня получилось.

Я открыла розовый блокнотик и на первой же странице прочитала:

На моих щеках слезы,

И стынет в жилах кровь!

Лишь красные розы

Напоминают про нашу любовь!

– Ну, неплохо… - протянула я, не желая обижать подругу.

– Неплохо? Да полный отстой, даже я это понимаю! Я провалюсь на последнем этапе, точно провалюсь! – всхлипнула Оля. – Все было зря, все! Мне не стать царевной!

– Знаешь, Оль, стихи, может, и не очень, но зато они твои, - попыталась поддержать я, прикоснувшись к ее плечу. – Ты сама их написала, от души. Это главное. Я помогла тебе со всеми предыдущими испытаниями, но мне кажется, это уж слишком. Пусть хоть одно задание ты сделаешь сама…

– Уля! Уля, родненькая, хорошая, добрая! – схватила меня за запястье подруга. – А помнишь, ты как-то написала мне в альбом стихотворение? Ну, там про барина, про крестьянскую девушку… Оно классное такое! Можно я его возьму, а? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Хочешь, когда получу квартиру в Москве, продам ее, и тебе половину денег переведу? Уль, отдай мне этот стих! Умоляю! Они будут в восторге и проголосуют, я знаю, чувствую, будут!

Да, иногда я писала стихи. Порой на меня находило – слова сами собой складывались в строчки, а строчки рифмовались, и, словно звали за собой одна другую. Все, как и говорил великий Александр Сергеевич.

Я прекрасно помнила то стихотворение, про которое говорила Оля – я всю ночь писала его под вдохновением от одного сериала. Что-то вычеркивала, переписывала заново…

Я вложила в него очень много души, любви и своих мечтаний.