Ротмистр Гордеев (СИ) - Самойлов Александр - Страница 17

Лук? Учиться бить из него дело долгое.

Арбалет – другое дело. Тем более, из фильмов помню – китайцам такая штука должна быть знакома с глубокой древности.

Вызываю к себе братьев Лукашиных. Объясняю, что требуется и советую опросить местных охотников и кузнеца. Вроде поняли.

Казаки выдвинулись на поиск арбалетов, а я засел за карты, Топографические, если кто чего друг не так подумал. Нет, склады японских боеприпасов на них не отмечены, но вот подыскать примерный маршрут движения, отхода и подумать о резервных вариантах не мешает.

Кузьма приносит обед от хозяев: супец с пельменями, тушёную свинину с квашенной капустой и местный пончик – длинная полоска хрустящего обжаренного теста. Ну и чай, куда без него?

За чаем меня и застали вернувшиеся братья Лукашины. Пригласил их к столу и «полюбовался» на казачью добычу.

М-да… Слабосильные, верёвочная тетива, плечи составные из нескольких слоёв бамбука, приклада нет. Стрелы деревянные, только наконечники из плохого самодельного железа. Может всё не так уж и плохо?

Как же!

Вышли во двор проверить – максимальная дальность пятьдесят шагов. Уверенная убойная дистанция – шагов тридцать.

- Не, так дело не пойдёт, - качаю головой я.

Казачки вздыхают.

- Ведите меня к этому Левше.

Отправились к местному кузнецу целой делегацией.

Объясниться с китайцем отдельная песня. Особенно, когда толмач сам владеет языком на уверенном уровне «моя твоя почти не понимай». А ещё же надо объяснить технические детали.

Но с горем пополам друг друга поняли – язык жестов и картинки, нарисованные прутиком в пыли – рулят в качестве языка межнационального общения.

Понять-то нас кузнец понял: размер изделия с локоть, рычажный взвод, пришлось согласиться на составные плечи из бамбука, усиленные одной металлической пластиной, тетива плетённая из конского волоса. Но даже в таком лайтовом варианте запрошенные пять арбалетов кузнец готов был изготовить в течении недели. И цену запросил такую, что братья крякнули, а я нервно почесался. Однако, в конце концов, ближайший рейд – не последний рейд. Арбалеты ещё пригодятся, а пока придётся по старинке обходиться с помощью боло.

Впрочем, оба слабосильных агрегата всё же берём с собой. На безрыбье и жопа – соловей.

Бойцы мои тренируются в отработке новых приёмов маскировки и бесшумного проникновения мимо часовых, а меня заботит финансовый вопрос. Личные кошелёк показал дно. Когда ближайшая выдача денежного довольствия даже не представляю. Но язык-то есть. Что мешает спросить. На худой конец, попытаюсь одолжиться в полковой кассе.

Комэск смотрит на меня, словно ожидая подвоха. Чешет затылок.

- На что вам деньги, ротмистр?

- Поиздержался.

- Карты, женщины? – испытывающе смотрит он.

- Никак нет. Острая жизненная необходимость, - туманно поясняю я.

А ну как сочтёт за баловство мою возню с арбалетами? Для здешнего комсостава это всего лишь средневековая архаика. С таким же успехом мог сказать, что деньги нужны для изготовления баллист и катапульт.

Шамхалов вздыхает. Из его пространной речи понимаю, что все офицеры полка примерно в одинаковой ситуации. Денег в полковой казне нет. Все финансовые выплаты задерживаются иногда на значительный срок – как пришлют деньги из штаба армии. А там надо идти к полковому казначею и писать требование в свободной форме на выдачу денежного довольствия. На каждый вид: жалование, квартирные, полевые и походные порционы, столовые, прогонные, даже на дрова и варку пищи также требование нужно писать отдельно. С ума свихнёшься. Так и сказал Шамхалову.

Тот «утешил», мол, в штабе разрабатывается идея сделать единый расчётный листок, где все эти выплаты будут сведены к единым суммам и выплачиваться зараз. Но всё это дело будущего, а пока…

- Люди прямо гибнут, составляя эти требовательные ведомости и контрольную отчетность, не спят ночами и получают чахотку, - разводит руками комэск.

Приходится раскрыть, на что я собираюсь потратить деньги. Карандашом набрасываю вид арбалета на бумажном листке, объясняю преимущества дистанционного беззвучного оружия, особливо, для действий во вражеских тылах.

- Напишите родне в Россию, попросите прислать денег, уж не откажут, полагаю.

Ещё бы знать толком, кому писать? Для этого надо внимательно изучить ту стопку писем, перевязанных тесёмкой, что досталась мне от прежнего владельца тела, настоящего Николая Гордеева, а мне всё было недосуг этим заниматься. Поглотили непосредственные дела службы.

- Долго придётся ждать, а деньги нужны. Я запамятовал, у нас же в полку должна быть какая-то касса взаимопомощи? Офицерский банк?

Шамхалов отрицательно мотает головой.

- Можете попытать счастья в карточной игре, - предлагает комэск. - При штабе полка есть кружок завзятых игроков. Заправляет там всем небезызвестный вам пан Вержбицкий.

- Увы, карты – не моя стезя. Да и с Вержбицким у нас и без того непростые отношения, чтобы ещё усугублять их и на этой почве.

Шамхалов вздыхает и протягивает мне червонец. Блин, вот неудобно-то как… Получается выклянчил деньги у собственного командира. Божусь, что отдам, как только… и при первой возможности.

Десятку кузнец согласился принять в качестве аванса, чтобы приступить к работе. Чем расплачиваться буду, даже не представляю. Ну, да бог не выдаст, свинья не съест. Бой покажет.

В этот раз фронт переходили на другом участке. Имитировали ночную артиллерийскую атаку на соседнем участке. Батарея открыла беглый огонь, который поддержали солдатики ружейной трескотнёй.

Японцы забегали, всполошились, сочли за ночную атаку, бросили к месту предполагаемого прорыва силы с соседних участков, а мы под шумок и проскользнули на ту сторону. Полтора десятка «лохматых кочек».

Рассвет застал нас в рощице на макушке одной из сопок километрах в пяти от линии фронта. Караул караулит, остальные отсыпаются впрок, мы втроём с Тимофеем Лукашиным и Савеличем наблюдаем за перекрёстком и пытаемся анализировать особенности траффика в японской прифронтовой полосе.

Помогает мой офицерский бинокль, блестящие окуляры которого, дабы не выдали нас врагу, я прикрыл снаружи куском измазанного в зелёном травяном соке бинта.

Время от времени к линии фронта маршируют японские подразделения. Делаю пометки примерной численности и вооружения. Но больше интересуют отдельно едущие армейские повозки и их груз. Самое интересное - движущееся к линии фронта - прикрыто мешковиной или брезентом. Но не беда – удалось выявить, куда эти повозки возвращаются уже порожними – небольшое селение у подножия соседней сопки. Судя по всему, там и есть наша цель – склад боеприпасов.

Командую передислокацию. Крадёмся лесом, насколько это возможно. Увы, искомая цель – по другую сторону от дороги, да ещё и поля вдоль неё прекрасно просматриваются. А по дороге – довольно активное прифронтовое движение. И местное крестьянство передвигается по своим делам, и подданные микадо перемещаются, согласно планам и приказам своего командования.

Судя по движухе, японцы усиливают свой правый фланг. Интересно, наше начальство в курсе? Ведь не одним мы ходим в разведку на целый фронт.

Темнеет. Дорога и её окрестности вымирают. Правильно, хорошие мальчики ночью должны спать, а темнота, она, как известно друг… не будем уточнять, чем именно.

До склада с боеприпасами уже совсем ничего. Край леса, за ним свежая вырубка, по которой перемещаются часовые. Смена стандартная – каждые два часа: успели убедиться.

По краям четырёх угольной вырубки керосиновые фонари на столбах. Нам это на руку. Мы-то в темноте, а часовые – на виду.

Ждём полночи. Один из недоарбалетов у меня, второй поручаю Акиньшину – глазомер у парнишки оказался приличным, так что, может и выращу бабу-ягу, вернее, снайпера, в собственном коллективе.

Смена караула. Свежие часовые заступают на посты, выжидаем, пока разводящий с караулом скроются из пределов видимости и слышимости и… начинаем.