Царь нигилистов 3 (СИ) - Волховский Олег - Страница 58

— Коля, собаку лучше вашей группе взять, — сказал Саша. — Может, найдете что-нибудь.

Хозяин не возражал и пошел с группой Лейхтенбергского.

Из-за плохой видимости и наличия большой толпы по лесу шли густой цепью: метров через пять друг от друга. Народ был не очень серьезен и воспринимал поиски как развлечение, этакую игру в прятки.

— Не торопитесь, — командовал Саша. — Внимательнее.

Он был практически уверен, что косвенно причастен к этому исчезновению. Не леший же её утащил!

И думал о том, как будет в глаза смотреть тёте Мэри, если случилось что-то серьезное.

Сад звучал скрипом деревьев, шорохом неведомых обитателей, скрипом снега и хрустом веток под ногами. Идти было трудно, между деревьями по колено проваливались в снег.

Становилось всё холоднее. По ощущениям где-то минус четырнадцать.

За спиной послышался лай.

Саша обернулся. К ним бежал Серёжин спаниель, с трудом перепрыгивая сугробы и снова погружаясь по брюхо. Черные уши, морда и пятна на спине и боках прекрасно выделялись на белом фоне.

Шереметьев и Коля Лейхтенбергский стояли на аллее и звали к себе.

Саша вышел к ним.

— Нашли что-нибудь? — спросил он.

— Да, — кивнул Коля. — Её коньки.

И показал пару коньков с ремешками. Видимо, Женя их отвязала и ушла вглубь парка.

— Гранд взял след и привел сюда, — пояснил Сережа.

Пёс гавкнул и завилял хвостом.

— Под мостом через канал нашли, — пояснил Шереметьев. — Еле заметили. Гранд залаял.

— Умнейшая собака, — прокомментировал Коля. — А ты, Саша, между прочим, должен понимать, что случилось и почему случилось!

И яростно взглянул на него.

Саша хотел сказать, что это обязанность старшего брата пасти свою сумасшедшую малолетнюю сестру. Но сдержался.

— Давай сначала её найдём, — предложил он, — а потом все остальное: упрёки, претензии, вызовы на дуэль и все, что захочешь.

— Коля! — вмешался Никса. — Ты тоже должен понимать, что вины Саши здесь нет никакой.

— Потом разберемся, — примирительно сказал Саша. — Не до этого.

И посмотрел на Шереметьева.

— Твой Гранд знает, куда дальше идти?

— Гранд! След! — скомандовал Сережа.

И спаниель бросился вперед.

Недалеко от теплиц собака остановилась и залаяла.

Саша с товарищами побежал к ней.

Прямо на снегу лежала девичья шубка с синим кожаным верхом и зимняя шляпка, а Гранд упоённо лаял на оба предмета. Хорошо, что не впился зубами.

— Её? — спросил Саша.

Коля подобрал шубу, перекинул её на руку и наклонился за шляпкой.

— Да, — коротко сказал он.

Саша посмотрел на Сережу Шереметьева.

— След! — повторил тот.

И Гранд устремился дальше.

В этой части сада стояли ряды длинных теплиц. Собака пробежала между ними и повернула куда-то направо.

— Что там? — спросил Саша.

— Оранжерея, — сказал Никса. — Пальмы, апельсины, ананасы.

Послышался лай. Друзья бросились за спаниелем.

Женя сидела прямо в снегу под стеной оранжереи и плакала. Гранд отчаянно лаял на неё. Рядом были заросли кустов и деревья, так что без собаки, в темноте, не нашли бы ни за что.

— Сережа! Убери Цербера своего! — скомандовал Саша. — Коля, дай одежду!

Он помог Жене подняться на ноги и накинул шубу ей на плечи.

— Жива, слава Богу! Надо в тепло и как можно быстрее. Сейчас! Оттон Борисович, вы не посмотрите, может в оранжерее кто-нибудь есть?

Им открыл пожилой человек в крестьянской рубахе: сторож, слуга или рабочий.

— Барышня очень замерзла, — сказал Саша. — Можно нам погреться?

Мужик окинул глазами публику и, видимо, оценил положительно.

— Проходите! — пригласил он.

В оранжерее нашлась деревянная лавка в окружении пальм, монстер и апельсиновых деревьев. На неё усадили Женю. Саша опустился рядом. По другую сторону устроился Коля с Никсой. Рихтер встал напротив. Остальных послали сказать, что все в порядке, и пропажа нашлась.

Оранжерея была необыкновенной готической красоты. Высокий купол был полностью стеклянным и напоминал купол храма, а полностью прозрачные стены заканчивались наверху арочными сводами. Конструкция казалось такой лёгкой, что было удивительно, как она вообще держится. Хрустальный дворец эльфийской принцессы.

Возле лавки горел газовый фонарь. Свет отражался от стеклянных стен и сводов и дробился, словно в зеркалах.

— Как здесь красиво! — сказал Саша.

В оранжерее была ужасно жарко, просто тропики. Но Женя все равно никак не могла согреться, её била дрожь.

Здесь штатный способ самоубийства: раздеться в мороз. Ну, да. Воспаленье лёгких — приговор. Дай Бог, чтобы не оно.

— А у вас нет горячего чая? — спросил Саша сторожа.

— Сейчас, барин, — кивнул мужик.

И исчез где-то в пальмовых зарослях.

— Понимаешь, Женя, — начал Саша. — Наверное, в жизни каждого человека наступает момент, когда непонятно, зачем жить дальше. Когда все кажется бессмысленным и провальным. И вся предыдущая жизнь — чередой поражений.

Обычно, раньше. Потом слишком много ответственности, чтобы можно было вот так бросить все и исчезнуть.

Кто-то проходит через это и живет дальше, кто-то, к сожалению, погибает. Думаю, что ты просто хотела, чтобы тебя нашли, накинули тебе на плечи твою шубу, привели в тепло, напоили чаем и поговорили, как со взрослой.

— Я взрослая, — сказала Женя и всхлипнула.

— Конечно, — вздохнул Саша. — Теперь — да. Потому что ты через это прошла. Я тут недавно совсем рассказывал про инициации…

Он запнулся и понял, что не стоит вспоминать, кому он это рассказывал.

— В общем, — продолжил Саша, — у диких народов есть такой обычай. Юношей, а иногда и девушек примерно в твоем возрасте уводят в лес, завязывают им глаза, оставляют в темноте, наносят порезы на тело, лишают еды. Это символическая смерть. И после этого человек считается взрослым. Это как инициация, и ты через нее прошла.

Потом, спустя годы, ты оглянешься назад и посмеёшься над собой. «Господи! — скажешь ты. — И ради этого я хотела умереть? Ради такой ерунды я могла уйти тогда, больше ничего не увидев, ничего не испытав! Не побывать в интереснейших местах, не прочитать удивительных книг, не пообщаться с замечательными людьми! Не дочитать до конца этот роман, который называется жизнью, бросить его в огонь, не осилив первой главы!»

— Нет, — тихо сказала Женя. — Я никогда так не подумаю, потому что такого, как ты, больше нет, и никогда не будет.

— Ты не знаешь, — возразил Саша. — И нам никто не мешает общаться, разговаривать, дружить. Ну, я же все равно твой двоюродный брат!

— Это ничего не значит, — упрямо сказала Женя. — Мама сначала вышла замуж за католика, что было невозможно, а потом за графа Строганова, что было совсем невозможно. Дело совершенно не в этом, Саш.

— В этом тоже, — сказал Саша.

Тем временем вернулся сторож и пригласил их в свою коморку. Там на грубом деревянном столе их ждал самовар, и Женю отпоили чаем.

Саша полагал, что, учитывая обстоятельства, в чай неплохо бы плеснуть водки, но не решился. Умереть от паленой водки здесь было едва ли не проще, чем в девяностые.

Потом они с Колей, Никсой и Рихтером сели в экипаж и проводили Женю до Мариинского дворца. Домой вернулись около одиннадцати, что было ужас, как поздно.

Женя всё-таки простудилась, так что Саша посылал каждый день справляться о её здоровье. Главное, чтобы не вылезла куда-нибудь без шубы, хоть на балкон. Ответственность за кузину Саша возложил на кузена Колю, который вроде бы заткнулся.

Телефонная линия от Зимнего дворца до Мариинского планировалась, но была далека от воплощения. Сколько их ещё планировалось!

Судя по популярности проекта, скоро придется строить АТС.

Одна императорская семья человек пятьдесят, как минимум, если считать всех потомков Павла Петровича, оставшихся в России. А министерства? А ведомства? А губернаторы? А потом каждый министр захочет дражайшей супруге с работы позвонить и справиться о здоровье. А если еще любовница?