Царь нигилистов 3 (СИ) - Волховский Олег - Страница 55

— Возьметесь, Борис Семенович?

— Только в том, что касается электричества. Теплота — не совсем моя тема. Но в Санкт-Петербургском университете есть молодой приват-доцент, который интересуется этой тематикой. Он, правда весной уезжает в Европу для усовершенствования в науках, но, мне кажется, вам будет интересно познакомиться. Может быть он порекомендует кого-то вместо себя.

— Как его фамилия?

— Менделеев.

— Да! — воскликнул Саша. — Нам будет интересно познакомиться.

— Вы читали его работы?

— Кажется, да. Про спирт что-то, если не ошибаюсь.

— Нет, строение кремнеземных соединений.

— Значит, путаю. Надо будет перечитать. А когда Дмитрий Иванович уезжает?

— Вы помните его имя и отчество? — удивился Якоби.

— Значит, не все путаю, — сказал Саша. — Буду рад познакомиться.

Саша допил остывший чай и взял булочку.

Он где-то читал, еще в будущем, что высоко мотивированные люди редко бывают толстыми, потому что есть некогда. Откуда следовало, что мотивации ему не хватало.

Он задумался.

— Борис Семенович, а какое расстояние от Зимнего до Михайловского дворца?

— Версты три.

— Значит, я глупость сказал. Не может на таком расстоянии сигнал расплываться. Нам надо просто конструкцию микрофона улучшать. И конструкцию трубки. Есть у вас, кто бы взялся?

— Володя поговорит с однокашниками из инженерного училища.

— Хорошо. Если папа́ денег не даст, пишите мне, я что-нибудь придумаю.

Они с Никсой тепло распрощались с Якоби. Николай пожал руку, а Саша решил, что этого мало и обнял старика.

После ухода академика к нему прибыл еще один подарок. Это была картонная коробка, раза в четыре меньше бабинькиного ящика с импрессионистами, но тоже солидная.

На коробке было толсто и размашисто написано: «Его Императорскому Высочеству Великому князю Александру Александровичу от Путилова».

Ширина линии полсантиметра.

Чем так можно написать?

В коробке была печатная машинка и футляр с огромной шариковой ручкой. По толщине она была, как маркер, и след оставляла соответствующий. Очевидно ею и подписали коробку.

Саша задумался о маркетинговой кампании. Где нужно картонные коробки надписывать? В магазине, на складе, на почте. Еще можно маркировать корешки папок в конторах, министерствах и ведомствах.

Сделать пробную партию маркеров штук в сто, половину раздарить в качестве рекламы, а вторую попытаться продать.

Где у нас целевая аудитория? В купеческих гильдиях и собраниях, в присутственных местах, в почтовых отделениях, на рынках.

Деньги после новогодней распродажи фонариков и конфетти остались. Некоторую сумму вложить можно.

Саша бережно достал из коробки печатную машинку и водрузил на стол. Весила она, как бегемот.

Вставил лист бумаги, закрепил, положил руки на клавиатуру и начал печатать. Клавиши были туговаты, не ноутбук, конечно. По ним приходилось бить, а не касаться.

Он никогда специально не изучал десятипальцевый метод, но от большого объема бумажной работы, там в будущем, набирал тексты весьма быстро.

Гогель чуть рот не открыл, глядя, как Сашины пальцы летают по клавишам.

«Любезный Николай Иванович!» — начал Саша ответ Путилову.

И посмотрел, что получилось. И хорошо сделал, что посмотрел.

Во-первых, все буквы были большими. Ну, да! Вспоминая расположение букв на ноуте, Саша напрочь забыл про кнопочку «shift».

Он задумался. Что вообще делала клавиша «shift» на механических печатных машинках? Что-то сдвигала. Наверное, валик с бумагой. Значит, на молоточке просто надо сделать две буквы: большую — выше, строчную — ниже. Тогда из-за подъема валика с бумагой при нажатии шифта будет пробиваться большая буква, а без нажатия — маленькая. Как-то так. Саша был практически уверен, что он на верном пути.

Но это были не все ляпы.

Саша перечитал полученную строку.

«Нюбещлыя Ликолая Ивалович!» — гласила строка.

Понятно! Значит, все-таки перепутал «н» и «л», «я» и «й», а также «з» и «щ». А на подсознательном уровне набирает так, как надо.

Логика опечаток в общем понятна. На клавиатуре в центре самые употребительные буквы, а по краям — малоупотребительные. Он решил, что «з» употребляется чаще «щ» и поместил её ближе к центру. И видимо дал маху, или просто её положение сложилось исторически.

На сознательном уровне он помнил, что «я» должна быть там же, где «q». Но там была «й». Может, раскладка менялась. С «л» и «н» тоже понятно. «Л» же ближе к началу алфавита, вот он и поместил её в верхний ряд, сразу под цифрами, вместо «н».

Саша решил исправить потом, а пока выявить все ошибки и стал набивать дальше. Поблагодарил Путилова за отличный подарок, изложил маркетинговую стратегию для маркеров и заметил, что печатная машинка требует некоторой модернизации для печатания заглавных букв.

В процессе выяснилось, что он поменял местами ещё «п» и «р».

Видимо, по настоянию дяди Кости, клавишу «ять» на машинке все-таки сделали, но загнали совсем на правый край, где обычно располагается «слеш». Зато печатать без «ятей» стало еще удобнее, чем писать.

Но что Сашу порадовало, так это яркость букв. В паре мест они, правда, смазались. Ну, лента должна немного подсохнуть.

Саша задумался, стоит ли менять буквы местами или лучше привыкнуть к новой клаве. Нет, все-таки стоит поменять, а то все равно будешь ошибаться.

И он напечатал дополнение к письму про замену букв. И про смазывание.

Сел перепечатывать на чистовик. Перебил в два раза медленнее, зато без ошибок.

Когда он закончил и поднял голову, возле двери уже стоял Никса.

— Ты на собственный День рождения опоздаешь, — заметил брат.

Подошел. Взял Сашин черновик. Посмеялся над «нюбещлым» Путиловым.

— Я несколько букв перепутал, — признался Саша. — Надо будет исправить.

— Ты же перепечатал, — удивился Никса.

— Машинку исправить, — уточнил Саша. — Буквы не на тех местах. Есть их оптимальное расположение.

— Ничего, — сказал Никса. — Все равно здорово! Закажешь мне тоже?

— Модернизированный вариант, — пообещал Саша.

Так же, как Никсу полгода назад, его подвели к подаркам с завязанными глазами. Повязку снимала мама́.

Гора на столе была ненамного ниже, чем у Никсы. Из замечательного там был пейзаж с извергающимся Везувием от дяди Кости и бронзовая лампа из Геркуланума, прямо с раскопок. От Константина Николаевича имелось поздравительное письмо. Оно было напечатано на машинке.

«Спасибо за отличное изобретение, — писал дядя Костя после пространных поздравлений. — Я, правда, пока печатаю одним пальцем, и получается медленно, но понимаю, что это дело опыта привычки.

На Везувии мы были и ходили по камням между ручейками дымящейся лавы прямо во время извержения. Это было просто невозможно пропустить.

Лампу мне продали там же, у них много таких вещиц. Надеюсь, что настоящая».

Светильник напоминал лампу Алладина из соответствующего мультфильма и подвешивался на похожих на косички цепях, сделанных настолько искусно, что не верилось, что лампе почти две тысячи лет. Если залить в нее масло, наверняка заработает.

Мы склонны преуменьшать мастрерство далеких предков. В своё время Сашу поразило наличие в Древнем Риме многоэтажных многоквартирных домов — инсул. Однако все профессиональные историки утверждали, что ни Фоменко, ни пришельцы здесь совершенно ни при чем.

Вторым примечательным подарком была книга, завернутая в бумагу с надписью: «От Балинского». Это было любопытно. Саша не удержался и развернул её. Толстый том с латинской надписью «Systemamycologicum».

И записка от психиатра: «Ваше Императорское Высочество! Возможно со мной у вас связаны не самые приятные воспоминания. Прошу простить меня, я искренне хотел помочь. Вы давно просили у меня эту книгу. Я читал ваши работы, которые вызвали столь резкое неприятие. Ваши критики неправы, и доктор Пирогов ценит ваши исследования очень высоко, так что теперь я верю, что эта книга не будет у вас лежать мертвым грузом».