Круги на воде (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 14

И тут со стороны деревни донёсся душераздирающий женский вопль.

- УБИЛИ!... УБИЛИ, ИРОДЫ!!!

Мы с шефом переглянулись и рванули наперегонки. Глава 5

Пока мы бежали, женщина не замолкала ни на секунду - по крику мы и ориентировались. Меж крепких тёсовых заборов, через которые свешивались ветви яблонь и тёмные еловые лапы, по поросшим бурьяном и полынью двухколейным дорожкам, а то и вовсе по узким, в колдобинах и ямах тропкам.

Из дворов, нам вдогонку, нёсся нестройный собачий брёх...

Пару раз мы сворачивали не туда, упираясь в ржавые, выше моего роста, ворота, но в конце концов выбежали на обширный пустырь, закрытый заборами только с одной стороны. С другой он примыкал прямо к лесу, избы все были повёрнуты "спинами" - то есть, глухими стенами без единого окна.

Что характерно: никто из селян на крик за нами не увязался.

Трава вокруг дубовой колоды была сплошь заляпана кровью. Топор валялся рядом. На тёмном окровавленном топорище ярким пятном белел клок волос.

Шрам у меня на спине стянуло, ноздри зачесались от предчувствия несчастья. Осторожно, стараясь не наступать в кровь, я подобрался к самой колоде и внимательно принюхался. Спину отпустило, живот расслабился. И только ноздри продолжали подрагивать, как у голодной собаке при виде миски "Чаппи".

- Шеф, это не человеческая кровь.

Рядом, я мог дотянуться рукой, на коленях стояла женщина. Подол светлого платья в бурых пятнах, растрепавшиеся волосы закрывают опущенное лицо, руки безвольно болтаются вдоль тела. На мои слова она никак не реагировала.

- Баран, или коза - какое-то травоядное, - продолжил я. - На топорище шерсть, а не волосы...

- Федора, ты? - спросил Алекс, уже смело подходя к женщине. Аккуратно подняв на ноги, он заглянул ей в лицо и легонько встряхнул. - Слышь, Федора, ты чего орёшь, как оглашенная?

- Убили, - бледными губами зашептала женщина. Лет ей было около тридцати, молодое и красивое лицо кривила волна ужаса. - Кровиночку, Васеньку ненаглядного... Ы-ы-ы-ы...

- Да не Васькина это кровь! - шеф тряхнул её пожёстче. - Коза это! - и мне, обычным голосом: - Баранов в Ненарадовке испокон веков не водилось. - Окстись, баба. Раньше времени сынка хоронишь.

- Убили... - упрямо, не поднимая головы, шептала тётка. - На моих глазах схватил ирод кровиночку, на колоду белой головушкой прислонил, и топором...

- Шеф, клянусь это не ребёнок, - опустившись на корточки, я макнул палец в самое свежее пятно и облизал.

Продрало меня так, что аж зубы скрипнули. Надо, надо было слушать Антигону! Захотелось припасть к луже, как это делают псы, и лакать, лакать...

Поспешно вскочив на ноги, я отодвинулся от кровавой лужи и посмотрел на Алекса.

- Дух человечий есть, был здесь пацан, - сказал я. - Но живой. Напуганный только. И ещё один запах... - я прикрыл глаза, сосредоточившись на обонянии. Всё, что угодно, только бы не видеть этих луж, не видеть загнанного, пустого женского лица... - Чужой, я бы даже сказал, чужеродный. Не пойму: зверь или человек.

- Но пацан жив? - требовательно уточнил Алекс.

- Когда был здесь - да. Потом - не гарантирую...

- Пацана явно украли, - взяв женщину за локоть, шеф повёл её подальше от колоды, за угол сарая, срубленного из почерневших от времени, неошкуренных брёвен. - Обделали всё так, чтобы люди подумали на смертоубийство. На бабу морок навели...

- Но зачем? - Гришка, да и батя его на раз бы определили, что кровь не принадлежит убиенному младенцу.

- Чтобы запутать. Со следа сбить. Обеспечить себе фору...

- И кто это может быть?

В деревне все всех знают. Подозреваю, и в других деревнях по берегу - то же самое. Люди живут тесной общиной, и если бы кто-то свой покусился на ребёнка - его бы быстро вычислили.

- Запах, говоришь, чужой... - задумчиво повторил Алекс.

- Может, это для меня он чужой, - я пожал плечами, ощущая, как на спине ходит шрам.

Странно: другие повреждения, как кожных покровов, так и внутренних органов, заживали на мне без следа. И только этот шрам, полученный от когтя приснившегося василиска, никак не желал проходить.

- Надо Гришку звать, - решил шеф. - Авось, рассеет мои подозрения...

- У вас есть зацепка?

- Надеюсь, что нет, - помрачнел шеф. - Поверь, лучше пусть это педофил или ещё какой извращенец. Мы его выследим, поймаем и сдадим в полицию. Главное, чтобы он до этих пор не нанёс пацану непоправимую травму... И тогда всё будет хорошо. Извращенца ловить - это ведь милое дело, просто праздник какой-то. Главное, чтобы пацан не слишком испугался...

Шеф нёс околесицу: ну откуда в дикой северной глуши взяться педофилу? В любой деревне его бы вычислили на "раз" и судили по-своему, без всякого вмешательства полиции.

Но я стоял рядом, и с умным видом поддакивал. Потому что вдруг понял: Алекс по-настоящему обеспокоен. И пытается спрятать это своё беспокойство за нагромождением слов, за пустым сотрясением воздуха, потому что о том, о чём он догадывается, даже думать не хочет...

- Кстати, а почему мы здесь одни? - спросил я, прерывая поток сознания шефа. - Почему никто из селян не спешит хотя бы полюбопытствовать, отчего надрывалась воплем их односельчанка?

- Потому что кесарю - кесарево, - отбрил Алекс.

Я понял это так: жители Ненарадовки чётко видят разницу в обязанностях барина и своих собственных. Им, селянам, полагается пасти скот, сеять, обихаживать сады и другие угодья, растить детей и всячески способствовать процветанию деревни. Алексу же, как хозяину, вменяется охранять покой и безопасность вверенного объекта...

Давно замечал: в моменты опасности я начинаю мыслить рубленным военным канцеляритом. Происходит это от годами вдалбливаемой муштры и привычки переходить на краткий слог для сбережения времени.

Прерывая мои мысли, Алекс пронзительно свистнул. Через пару секунд на пустырь ворвался кудлатый пёс в пегих пятнах, и махнув хвостом в знак приветствия, без приказа опустил нос в траву. Вид у пса сделался задумчивый и сосредоточенный. Прикрыв глаза, он хмурил светлые пушистые брови, отчётливо шевелил влажной и чёрной мочкой носа, и что-то негромко как бы бормотал.

Сделав пару кругов, встал на след: сделал охотничью стойку, мордой указывая направление. Но затем вдруг сломался: заскулил, поджал хвост и рванул за угол сарая - туда же, куда Алекс увёл несчастную женщину. Вновь послышался чихающий, и в то же время очень влажный звук, и на пустырь выбежал Гришка, на ходу застёгивая ширинку потрёпанных, старинного покроя военных галифе.