Мартовскіе дни 1917 года - Мельгунов Сергей Петрович - Страница 26

• Предыдущая
• 26/174
• Следующая

Остается открытым, быть может, самый важный вопрос, — по чьей иниціатив? сов?тской резолюціи была придана вн?шняя форма "приказа", — в?дь именно это, создав прецедент, оказалось чревато своими посл?дствіями. В воспоминаніях Энгельгардта им?ется чрезвычайно интересное поясненіе, фактическая сторона котораго могла бы быть заподозр?на в силу очевидных неточностей, если бы в архивных документах Временнаго Комитета не сохранилась аналогичная тогдашняя запись б. предс?дателя военной комиссіи. Сообщив о своем объявленіи, грозившем разстр?лами офицерам за контр-революціонныя д?янія, Энгельгардт продолжает: "Зас?даніе Врем, Ком. продолжалось (д?ло было "поздно вечером"), когда доложили, что явилась депутація от воинских частей петроградскаго гарнизона. Д?йствительно, собралось челов?к 20-25 солдат, из коих н?которые предъявили удостов?реніе в том, что они выбраны представителями своих полков[95]. Они единодушно заявили, что солдаты утратили дов?ріе к офицерам, которые с первых минут революціи покинули их и заняли неопред?ленную выжидательную позицію. В виду этого пославшіе их части требуют изданія правил об избраніи офицеров, предоставленія солдатам контроля над вс?ми хозяйственно-операціонными частями и установленія новых взаимоотношеній между начальниками и нижними чинами[96]. Я посп?шил сообщить об этом Родзянко и Гучкову[97]. Они самым категорическим образом протестовали против изгнанія чего-либо подобнаго и поручили мн? так или иначе спровадить, прибывшую депутацію, успокоив ее заявленіем, что в ближайшем будущем будет создана особая комиссія... Успокоив этим заявленіем солдат, я вернулся в пом?щеніе Врем. Ком., гд? уже не застал Гучкова, — он отправился на вокзал, чтобы ?хать в Псков к Царю. Вскор? меня вызвали вновь в корридор. Ко мн? подошел довольно распущеннаго вида солдат, который отрекомендовался членом Сов?та Р. Д. — "К вам являлись представители ц?лаго ряда частей с просьбой выработать новыя правила воинской дисциплины", — сказал он. "Сов?т Р. Д. очень заинтересован этим вопросом и предлагает Врем. Комитету разработать его совм?стно"[98]. Я возразил ему, что Врем. Ком. Г. Д. находит опубликованіе таких правил недопустимым. "Т?м лучше", — отв?тил он мн?: — "сами напишем". На сл?дующій день между двумя и четырьмя часами дня на ст?нах Петрограда появился знаменитый "приказ № 1".

Нам н?т необходимости вводить фактическія поправки к изложенію мемуариста, — эти поправки вновь выступают сами собой. Из его пов?ствованія мы можем заключить, что Врем. Ком. был достаточно осв?домлен о происходившем, и поэтому никак нельзя сказать, как это сд?лал Милюков в "Исторіи революціи", что "как то со стороны и врасплох был подсунут Времен. Ком. Г. Д., поздно вечером 1 марта, текст знаменитаго приказа № 1". Когда Милюков говорил о том, что текст "приказа" был "подсунут" Врем. Ком., он им?л в виду появленіе того неизв?стнаго члена Исп. Ком. в "солдатской форм?", о котором разсказывал Энгельгардт. Почему всетаки мемуаристы, принадлежавшіе к составу Врем. Ком., так упорно говорят о "приказ? № 1", связывая его с ночным бд?ніем при участіи сов?тских делегатов и в частности с именем Соколова? Может ли это быть отнесено к той только спутанности воспріятія в царившем хаос?, которую мы отм?чали, и которую усилила литературная небрежность мемуарных перьев? Не исключена, конечно, возможность, что Соколов, предс?дательствовавшій на сов?тском "митинг?" и редактировавшій текст резолюціи, пытался в той или иной м?р? легализировать полезное с его точки зр?нія д?йствіе Сов?та через членов военной комиссіи.

В?дь нельзя же было в д?йствительности ограничиться только энгельгарттовской угрозой разстр?ла заподозр?нных в контр-револіоціонных нам?реніях офицеров и об?щаніем создать соотв?тствующую комиссію[99]. Если бы текст "приказа № 1" был разработан совм?стно, в?роятно, и формулировка одіозных пунктов получилась бы н?сколько иная, и издан "приказ", очевидно, был бы не от имени Сов?та. В отрывк? воспоминаній, напечатанном еще в 18 г. в самарской газет? "Волжскій День", член Врем. Правительства Вл. Львов разсказывал, спутывая вс? даты и излагая совершенно фантастически содержаніе документа, что Соколов появился на зас?даніи уже образовавшагося правительства вечером 2-го и предлагал издать "приказ" от имени правительства. Думскій Комитет как-то отмахнулся (недаром Энгельгардт употребил слово "спровадить" в отношеніи прибывшей солдатской делегаціи) от той настоятельной потребности откликнуться на взволнованность солдатской массы, которая с очевидностью выступила в ту р?шающую ночь, когда фактически была опред?лена судьба изданія "приказа № 1". И тогда "иниціативная" группа произвольно опубликовала "приказ". Весьма в?роятно, что среди этой иниціативной группы был скорый на руку, не очень вдумчивый, обуреваемый благими нам?реніями "оборонец" из большевиков прис. пов. Соколов, признавшій у Гиппіус (запись 6 марта), что в "бурлящей атмосфер?" им было "что называется хвачено".

Может показаться нев?роятным утвержденіе, что оглашеніе того "знаменитаго приказа", который по поздн?йшему выраженію Терещенко (на іюльском сов?щаніи в Зим. Дворц?) являлся "величайшим преступленіем", и о котором другой член Врем. Правит. Верховскій в дневник?-испов?ди записал: "будь проклят тот, кто придумал эту гадость"[100], вовсе не произвело впечатл?нія разорвавшейся бомбы, как утверждает большинство мемуаристов. Потому ли, что в Петербург?, гд? все уже было "перевернуто вверх ногами", и гд? казалась любая ц?на сходной, лишь бы начать приводить "солдатчину" в порядок ("Все пропало, Армія разлагается", — говорил Станкевич Керенскому); потому ли, что "приказ № 1", по утвержденію Керенскаго во французском изданіи его мемуаров, им?л не больше значенія, ч?м очередные приказы полк. Энгельгардта. У Керенскаго, принимая во вниманіе роль, им сыгранную, им?ется совершенно удивительное признаніе, что с текстом "приказа № 1" он познакомился лишь в декабр? 18 г. в Лондон? (!!). Характерно, что "Русскія В?домости" даже не отм?тили его в своей революціонной хроник?. "Приказ № 1", другими словами, до н?которой степени был признан отв?чающим моменту, — в нем не усмотр?ли первой ласточки, предв?щавшей анархію двоевластія, не очень вдумывались в его содержаніе и форму, в которую он был облечен, и относили скор?е в область положительной революціонной пропаганды. Французскій журналист Клод Анэ, вращавшійся отнюдь не в сов?тских кругах, мог даже в своем "дневник?", воплощенном в корреспонденціи из Петербурга, в весьма преувеличенных тонах написать: если Сов?т предполагает организовать революціонную армію в дух? этого приказа, мы можем прив?тствовать русскую армію — она пережила кризис. Конечно, члены Врем. Комитета были очень далеки от того, чтобы всл?д за французским журналистом прив?тствовать "дух", которым был проникнут "приказ № 1". Они попросту отнеслись к нему спокойно и равнодушно[101]. Поэтому сов?тcкое выступленіе в теченіе дня 2-го марта никак не отразилось на ход? и завершеніи переговоров двух исполнительных комитетов. Не соотв?тствует истин?, что Врем. Ком. было сд?лано распоряженіе считать этот приказ нед?йствительным и незаконным, как только до св?д?нія Врем. Ком. дошли сообщенія о разсылк? "приказа". Уже посл? фактическаго завершенія революціоннаго переворота — этой датой надо считать 3-ье марта или даже сл?дующій день, когда манифесты были опубликованы — в связи с протестом с фронта со стороны высшаго командованія арміей, поднялся вопрос о пересмотр? и соотв?тствующем разъясненіи "приказа № 1". Не новое правительство, а предс?датель Временнаго Комитета послал на фронт разъясненіе, что "приказы" Сов?та не им?ют значенія, так как Сов?т "в состав? правительства не состоит".

• Предыдущая
• 26/174
• Следующая