Колхоз: Назад в СССР 4 (СИ) - Барчук Павел - Страница 24

Наташка, увидев, что я иду в ее сторону не один, застыла как соляной столб, во все глаза уставившись на отца. Она как раз шерстила камыши у пруда на предмет рогатой беглянки.

— Наталья… Ну, ладно этот… — Председатель ткнул в меня пальцем. Звучало, кстати, обидно. — Ты о чем думала? Как могла поддаться уговорам?

— Бать, да ведь ради тебя же. Ради твоего благополучия… — Девчонка виновато потупила глаза.

А я представил, что он скажет после появления чирлидерш на футбольном поле. И что ему будет отвечать Наташка. Фантазии, если честно, не хватило. Там точно сложно подобрать слова.

Еще эта гадская корова… Не животное, а гребаный разведчик. Спецназ ГРУ. Отвечаю. Мы облазили всю прилегающую территорию и не нашли ни малейшего следа ее присутствия.

Постепенно к нам начали присоединяться соседи, которые еще не спали. Просто поиски проходили достаточно громко. Николаич матерился, Наташка хлюпала носом. Я периодически отбрехивался от нападок их обоих. Нашли, блин, виноватого. Вот правда говорят, благими намерениями выстлана дорога в ад.

В итоге, мы добрались до внушительной ямы, за каким-то чертом вырытой почти в конце пруда.

Наш отряд значительно пополнился. Помимо меня, председателя и девчонки теперь в него входили еще трое мужиков и столько же баб. Один мужик выглядел особо недовольным. Будто мы заставляли его ходить вместе с нами. Умрешь, если честно.. Сидел бы дома. Я, например, не понял, чего они все таскались следом. Походу, прикалывал сам процесс бестолковой ночной суеты. Развлечений в селе мало, вот и придумали себе тусовку.

Когда мы остановились возле непонятного назначения ямы, недовольному мужику показалось, что там, на дне, лежит корова. Я таращился изо всех сил, однако, ни черта похожего не увидел. Правда, было темно, но блин… Милка по размерам ни хрена не хомяк. Ее сложно не заметить.

А вот Николаич, сильно расстроенный пропажей, мыслить адекватно уже перестал. Я вообще пытался намекнуть, что скотину можно искать и днем. Когда на улице светло. Мне посоветовали заткнуться. И это при том, что председатель по-братски не спалил остальным виновника данной увеселительной прогулки. Боюсь, в любом другом случае, еще бы по башке настучали.

— Надо лезть, — в ужасе сказал Николай Николаич и начал разуваться.

Следом разуваться зачем-то начали остальные. Как будто яма могла вместить всех желающих. В итоге в яме оказались председатель и суровый мужик. Они судорожно ощупывали дно и даже пытались копать. Потому что одна из баб совершенно не к месту предположила, что могло, как в болоте, утянуть корову внутрь. Внутрь чего именно, она не уточнила.

Ясен пень, никого и ничего в яме не оказалось. Да и не могло оказаться. Корова, блин, не крот. С хрена она закапывалась бы?

Я не знаю, до какой степени идиотизма дошла бы эта спасательная операция, но, к счастью, когда очередной раз проходили мимо огорода Николаича, а мы реально нарезали круги, как умалишенные, из калитки показалась Наташкина мать.

— Коль, я не поняла… Ты ж на улицу ушел в туалет. И что? Два часа уже пролетело, а от тебя ни слуху, ни духу.

— Валь, да тут видишь… — Председатель бросил в мою сторону раздраженный взгляд. — Так вышло, хлев плохо закрыл я. Милка сбежала.

— Коль, да куда она сбежала-то? Вон, в саду у Селивановых яблоки трескала. Я пошла тебя искать, смотрю, стоит. Загнала ее обратно. Испугалась. Думаю, что за дела творятся? Милка по улице бродит. Ты пропал…

— Как у Селивановых? — Спросил Николаич, хлопая глазами.

Надо было видеть его лицо в этот момент. Но еще больше радовали физиономии остальных участников мероприятия по спасению коровы. Есть ощущение, наконец, кого-то считали большим дураком, чем меня. Мелочь, а приятно.

В итоге, домой я попал под утро. Пока все разошлись, пока проводил Наташку, пока мы поговорили о предстоящей игре, а точнее о том, что все складывается отвратительно. Мины добыть не удалось, что делать дальше не понятно. Потом Наташкина мать позвала пить чай. Это же самое подходящее для ночи занятие. Короче, поспать мне практически не пришлось.

К тому же, вернувшись, обнаружил, на сеновале дрых Андрюха и его храп был особо выразительным. Я принюхался к воздуху. Очевидно, братец провел ночь гораздо интереснее меня.

Теперь, мы стояли возле футбольного поля: я, Николай Николаич и довольный дед Мотя. Вернее, довольным он был пять минут назад, когда появился на горизонте. Но после увиденного, настроение Матвея Егорыча сильно изменилось. Он офигел так же, как и мы с председателем.

— Это что за хренотень? — Повторил свой вопрос председатель.

— Дык футбольное поле… — Ответил дед за нас обоих.

В конце улицы раздался характерный звук приближающегося автобуса.

— Все. Мандец. Воробьевские. — Сказал Николай Николаич. — Ни черта не успеем

— И что делать? — Спросил дед Мотя, почему-то у меня.

Вот нравится мне такой подход. Главное, как косячить и всякую ерунду творить, так это сами. Никаких сомнений не возникает. А теперь, ты посмотри, потянулись они к Жорику. Ходят тут, по очереди, вопросы свои дебильные задают. Я вообще, если что, дурак. Такое ведь мнение обо мне у деревенских. С чего бы это вдруг резко поумнел в их глазах.

Просто Матвей Егорыч был уже не первым. Даже не вторым. Сначала, нарисовался Семен и мы выяснили таки, что случилось с полем. Благо, председателя рядом не было. Он помчался к автобусу, откуда выгружались наши соперники и зрители, прибывшие из Воробьевки.

Среди них я мельком увидел счастливое лицо отца. Настоящего отца, естественно. Он был рад этой поездке, будто его не в соседнее село вывезли, а на экскурсию в небольшую европейскую страну. Скорее всего из-за матери. Аллочка тоже маячила среди прибывших.

Серёга помахал мне рукой, а потом стал по-тихоньку подбираться к своей будущей жене, которая, правда, об этом ещё не знает. Я нервно оглянулся, проверяя, не заметил ли кто-то его простого жеста. Потому что жест простой, а вопросы возникнут сложные. Особенно, у Лиходеева. К счастью, внимание всех прибывших занимала новая достопримечательность Зеленух — футбольное, мать его, поле. Не знаю, насколько слово “счастье” применимо к данной ситуации.

Как бы то ни было, Николай Николаич оставил нас с дедом Мотей и пошел навстречу гостям. И это оказалось очень в тему, когда нарисовался Сенька. Я же председателю ночью только про одну часть плана рассказал. Где фигурировали коровы, их дерьмо и мы с Наташкой. Про Матвея Егорыча, Семена и простую, казалось бы, задачу, скромно умолчал. Будто чувствовал. А то бы сейчас выслушивал, какой Жорик Милославский дурак.

Так вот… Семен… Он вынырнул из ближайших кустов, а затем прямой наводкой пошуровал ко мне.

— Там нет клада. — Обиженно заявил младшенький.

Я сначала вообще не понял, о чем он. Какой, к черту, клад. Забыл про потрясающую в своей гениальности версию деда Моти, которой он пацана сподвиг на физический труд.

Просто еще в этот момент, как раз, из автобуса вывалились Воробьевские. Надо было видеть их лица, когда они заметили, как сильно изменилось футбольное поле в Зеленухах. Офигели, не меньше нашего. Особенно Дмитрий Алексеевич. У него даже рот непроизвольно открылся, когда он остановился у края поля, изучая место эпохальной битвы двух деревень. Дмитрий Алексеевич постоял пару минут молча, а потом, как и Сенька, пошел ко мне. Паломничество устроили, ешкин кот.

— Если вы сейчас спросите, что это такое, я за себя не ручаюсь.

Лиходеев посмотрел на меня, переваривая сказанную фразу, а потом развернулся и двинулся обратно к председателю. Всегда знал, он гад, но умный. Чувство самосохранения имеется.

Фраза, кстати, была честной, выстраданной душой. Потому что я чувствовал каждой частичкой, все-таки взорвусь.

Ночью не взорвался. Молча искал корову, таскал дерьмо, которое ушло Ольге Ивановне, слушал от председателя кучу нелестных эпитетов в свой адрес. Но все равно вытерпел. А вот сейчас терпению приходил конец. Каждый! Сука, каждый считал своим долгом подойти именно ко мне и спросить отвратительно мерзким тоном:”Что это такое?” Как будто есть другие варианты вместо слова “поле”.