Другие (СИ) - "Casperdog" - Страница 7

— Дочь. Какие-то не нормальные у Вас будут отношения. Ты его будешь кусать, а он мяукать? Тебе не кажется странным то, что, по меньшей мере, это должно быть наоборот?

— Пап. Мы сами разберёмся в своих отношениях. И ещё. Я не договорила. Теперь самое страшное для тебя. Приготовился? Так. Без страха в глазах. И не трясись от ужаса… Или от смеха? Слушай! Я тебе серьёзные вещи говорю!!! Пожалуйста. Успокоился? Так. Барабанная дробь. Пап. Я торжественно обещаю, что я тебя… никогда не брошу. Потому, что ты хороший. Ой. Папка! Перестань меня тискать и лизать!!! Брысь кушать и на работу!!!

* * *

Сергею Павловичу нравился зять. Даже не статью и мужественной красотой. (Они были даже где-то похожи между собой). И не из-за того, что он носил свою жену буквально на руках и был готов броситься по любому поводу на её защиту.

Отец поддержал выбор своей дочери сразу, как понял самостоятельный и независимый характер своего будущего зятя.

Полностью поддерживал его и как молодого инженера с блестящими перспективами по работе.

Его последняя разработка настолько была уникальна по своей значимости, что все материалы по теме почти мгновенно засекретили, и в лаборатории, где он стал ведущим специалистом, появились хмурые парни, которые не позволяли никому выходить покурить в рабочее время или просто поболтать по телефону.

Внешню связь из лаборатории почти сразу отключили. Но для молодёжи, которая там работала, почти ничего не изменилось. Разве что меньше стало праздношатающихся коллег из других отделов. Появились микроволновка, кулеры, возможность попить кофе и чай, практически не выходя из рабочих зон. Обеды стали доставлять непоследственно в зону отдыха комплекса и сотрудникам не надо было идти в столовую и стоять в очередях, что, в итоге, всех радовало. А, главное, всё это было практически бесплатно — из зарплаты высчитывалась совсем незначительная сумма. И это оценили все сотрудники.

Костяк перспективного отдела состоял именно из однокурсников Димы, его институтских друзей, которых он смог перетянуть под свой проект. Все работали буквально сутками, порой и ночуя чуть ли не на полу. И чем дальше продвигался проект, тем больше открывалось перспектив по другим, смежным областям, и тем более внимательными стали сотрудники охраны. Незаметно появилось видеонаблюдение в комплексе лабораторий, да и, также незаметно для всех, переселили соседние лаборатории, создав вокруг лаборатории А-3 небольшую зону отчуждения. И сотовые пришлось оставлять в буферной зоне, как и обязательно теперь переодеваться в рабочие костюмы, а при окончании рабочего дня проходить через пару специальных детекторов. Но на это мало кто обращал внимание. Вначале поворчали, что сотовые оставляли на входе, но — «надо значит надо», — ведь все понимали важность для страны той темы, над которой они работали.

А единственным, с кем мог поделиться радостью и проблемами на работе, был его тесть — умный, понимающий и внимательный. Он стал для зятя вторым отцом, а тот, в свою очередь, воспринимал Диму уже практически как сына.

— Спасибо, что откликнулись и пришли.

— Палыч, мы ж не чужие. — Подполковник Игнашев с удовольствие отхлебнул горячий чай.

— Ну, что скажете? Есть информация?

— Товарищ полковник, у меня есть информация, причём странная. Мы прогнали на спектрометре и… вообщем, на другом агрегате тот образец, что Вы передали в лабораторию. — И майор Васильев скосил незаметно глаза в сторону, показывая на подполковника. (Они с подполковником встречались на свадьбе дочери его друга, и тот вроде как был отцом жениха, но больше контактов между ними не было и, насколько он мог говорить открыто, оставалось непонятным).

— Алёша, Саша, давайте без чинов. Все, кто здесь, мне родственники, почти родные. Ты с Александром Александровичем были на свадьбе у моей Вики. Так он, если ты забыл, отец Димы. И, прямо скажем, мне не чужой. Да и в нынешней ситуации, как ты понимаешь, сам заинтересованное лицо. Он такой же дед Кати, как и я.

Подполковник, на слова Сергея Павловича по поводу родства хмыкнул, но промолчал.

— Саша. А я не шучу по поводу родства. У Алёши в организме — больше половины крови — моя. А у меня его — четверть точно.

— Интересно почему, Палыч? Нам одинаково переливали кровь друг друга. Сначала мне твою, потом — твою мне. Так что должно быть одинаково.

— А вот фиг тебе, Шприц. У тебя хреново с математикой. Подумай сам. Сколько в тебе было после переливания? А? Где-то половина. А потом, когда я чуть за черту не ступил? Твоей-то оставалось сколько? Так что…

— А вот хрен тебе. Не будем спорить. Давай завтра ко мне в лабораторию. Там анализы возьмём. Мои посчитают… Да, а ты не забыл кто крёстный Кати? А? А я вот не забыл. — И майор показал язык своему другу.

— Алёш. Ты как маленький. — И засмеялся. — Спасибо тебе, родной. Я впервые за последние пару месяцев улыбнулся. Даже непривычно. Спасибо. Ладно. Вернёмся к нашим истокам. Что у тебя нового?

— Ну, к истокам так к истокам… Вообщем, по образцу. Прогнали по всей технике. Заключение тебе оставлю. Вкратце получается… белиберда. А именно.

Волос принадлежит медведю, самцу. Возраст, как я и говорил — 5–6 месяцев. Более точно установить не удалось. Обычный медведь. Наш, русич. Не смейся. Место обитания, судя по спектрограмме, ты не поверишь, наши леса. Возможно Ленобласть. Псковская — ближе, Карелия — дальше. Что ещё. Волос совсем живой. 2–3 дня как был потерян. Не поломан и не выдран. Луковица есть. Не повреждена. Такое впечатление, как будто медведя вычесывали, и волос на расчёске остался. Дальше. Судя по анализам, медведь недавно перенёс травму. Или капкан или стрелял кто-то. Но не удачно для охотника. Да и у какой сволочи рука поднялась на медвежонка?

— Более конкретно по месту обитания информацию добыть можно?

— Нет, Палыч. Мы ж не из кино, где по плевку можно определить номер квартиры урода, нет говоря о улице и городе… Всё, что могли. Уж извини. Если будет больше материала, может быть что-либо и выпытаем. А так… Ты и сам просил особо не курочить волос. Мы и носились с ним как со слезой Божей.

— Спасибо, Алёш. Саш. А у тебя что есть?

— Хм… Я до сих пор не верю, что мне приходится заниматься в рабочее время, хоть и оглядываясь на своих, делами медведей. Они как-то на врагов Родины не тянут. Ну да ладно. Это лирика. Что есть у меня? Так вот, это, после слов Алексея, становится ещё интереснее. Знаешь, Сергей, пора мне завязвать со службой и идти в егеря. Не улыбайся. Сегодня я услышал столько всего, что моя работа стала мне казаться совсем уж незначительной и не настолько захватывающей, чем работа с мишками.

— Саш. Ну не томи. Не будь занудой. — Полковник заёрзал в кресле. — Вижу, что что-то есть. Говори.

— Ну, ты какой. Уж и помучать нельзя… Ладно. Давайте серьёзно. Есть информация от надёжных источников…

Тут и Сергей Павлович и майор просто заржали…

— Александр Александрович, — Алексей, еле сдерживая себя, попытался с серьёзным лицом спросить у подполковника. — У тебя и среди медведЕй есть источники? Блин! Как Контора глубоко пустила корни в наши леса… Сказал бы кто другой — не поверил!!!

Подполковник Игнашев с недоумением смотрел на двух гогочущих собеседников и не мог понять причин смеха и, только спустя минуту, «прогнав» повторно про себя сказанное, смущенно улыбнулся.

— Ну, хватит уже ржать. А что оставалось делать? Не лесников же обзванивать? Я и обратился к тем, кто знает всё изнутри, к…..

Окончание фразы было уже не слышно. Этот смех уже нельзя было назвать смехом. Была просто истерика двух взрослых мужчин, которые, пытаясь зажать себе рты, вытирали слёзы из глаз….

— Дураки Вы тут, — подполковник непонимающе смотрел на коллег. — К егерям я обратился. К… Е Г Е Р Я М! Что смешного?

— Саш, ну хватит говорить канцелярским языком. Ты среди своих. Давай уж по нормальному, — полковник, вытирая слёзы, нажал кнопку селектора.