Повелитель желания - Джордан Николь - Страница 65

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая

Джафар сам, почти обезумев, погрузил ладони в буйную гриву каштановых волос, язык глубоко проник в рот Алисон. Он впивался в ее губы с нерассуждающим, неутолимым голодом, зажигая в крови Алисон огонь, заставляющий ее тело пульсировать во всех потаенных местечках восхитительным, болезненным, тянущим жаром. И, когда он наконец поднял голову, девушка тихо застонала, инстинктивно выгибаясь, подставляя ему грудь и шею.

Джафар, не задумываясь, припал губами к шелковистой коже, упругим холмикам, бешено бьющейся на горле жилке. Груди Алисон набухли сладкой болью под его жадным ртом, разгоряченное тело неутомимо извивалось.

Джафар бесстыдно упивался этим нетерпением, шепча бессвязные фразы, заставляющие ее трепетать. Нежные слова доносились словно издалека. Желание стало страстным стремлением. Стремление – безумной потребностью. Отчаянной, настойчивой, безжалостной.

Ее руки слепо шарили по его жесткому телу. Никогда еще Алисон так страстно не жаждала дотронуться до этого мужчины, познать его так близко, как способна лишь любящая женщина. Да, она хотела его обладания, добивалась его с настойчивостью, которая могла бы шокировать девушку, сохрани она способность мыслить здраво. Когда-то даже намек на столь безоговорочную капитуляцию возмутил бы ее. Она боялась, смертельно боялась отдаться мужчине так беззаветно. Но чувственные, настойчивые ласки заставили забыть о страхе.

Она раскрылась перед ним весенним цветком, вращая бедрами, выгибаясь, почти теряя сознание, когда его пальцы отыскали секреты ее женственности и начали гладить жаркую влажную плоть.

Глаза девушки беспомощно закрылись, голова металась по подушке. Однако чем сильнее сжигало ее лихорадочное ожидание, тем нежнее становились его ласки. Это казалось невозможным, но Джафар сумел удержать себя в руках, хотя Алисон окончательно потеряла голову.

В одном Алисон была уверена: желание Джафара было так же велико, как и ее. Она чувствовала его нескрываемый трепет, когда он осторожно раздвинул стройные ноги мускулистым бедром, готовясь взять ее невинность. Да, это сильное тело дрожало от необузданной страсти, Алисон все сознавала и все же с трудом верила, что этот гордый, неукротимый, жестокий человек способен лишиться рассудка от желания к ней. И какой-то частью одурманенной сладострастием души Алисон ощущала странную робость. Собственная способность вызвать в Джафаре подобные чувства потрясала ее, наполняя одновременно ошеломительным ощущением всемогущества. И когда Джафар приподнялся над Алисон, она ответила всем сердцем, без стыда и боязни, подавшись навстречу, приподнимая бедра, чтобы принять его, слиться воедино с возлюбленным.

Однако первый медленный толчок застал ее врасплох, и Алисон невольно сжалась от внезапной резкой боли. Джафар замер, глядя на Алисон с такой нежностью, что она почувствовала, как откликается сердце.

– Хочешь, чтобы я остановился? – пробормотал он на безупречном английском языке. Но Алисон была слишком потрясена, чтобы размышлять над этим странным фактом.

– Нет… нет… прошу… не останавливайся, – выдохнула она.

Джафар улыбнулся такой чувственной улыбкой, что кровь бросилась в лицо девушки.

– Никогда, Эхереш.

И медленно, бесконечно осторожно снова начал двигаться, осыпая ее лицо, шею и плечи исступленными поцелуями, проникая все глубже и глубже, пока ее тело не приняло его до конца.

Алисон едва слышно вскрикнула. Она не сознавала, как опустошена, до тех пор, пока он не наполнил ее. Не знала, что такое блаженство, пока он не стал частью ее. И теперь испытывала восхитительное ощущение законченности, завершенности, какое мог ей подарить лишь Джафар. Боль исчезла, оставив лишь пульсирующее, неудовлетворенное желание.

– Взгляни на меня, – хрипло пробормотал Джафар, но слова были ни к чему. Алисон не могла отвернуться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.

Он долго смотрел в ее раскрасневшееся, опьяненное любовью лицо, а затем снова медленно вонзился в покорное, жаждущее тело. Это неспешное, сводившее с ума нежное обладание лишало разума, кружило голову. Алисон превратилась в буйное, дикое создание, сгорающее в лихорадке страсти. Она, задыхаясь, наблюдала, как свет и темнота сменяют друг друга в глазах Джафара, когда он намеренно неспешно, мучая и дразня, доводил ее почти до потери сознания. Но это продолжалось недолго. Захваченный тем же сладостным томлением, Джафар, тяжело дыша, забыл о любовных играх и с силой вонзился в тугую плоть, властно овладевая возлюбленной, двигаясь все быстрее в накаленном, настойчивом ритме.

– Моя сладкая тигрица, – простонал он, входя в нее свирепыми, неукротимыми рывками, и тихий крик наслаждения превратился в радостное рыдание. Задыхаясь, она с самозабвенной раскованностью устремлялась к нему, двигаясь в буйном, счастливом отклике на его ласки, не сдерживаясь и отдаваясь целиком, до конца. Для нее это слияние стало празднеством торжества любви, самой жизни, благополучного возвращения Джафара, для него – благоговейным обожествлением тела возлюбленной, исполнением заветного, мучительного желания, восторгом обладания.

– Ты моя! – настойчиво шептал он, утверждая свое господство над ней.

– Да! – Ей хотелось выкрикивать ответ громко, чтобы слышал весь мир, но дыхание перехватило, как только головокружительный экстаз обнял ее и унес в водоворот сладострастия. И, словно сознавая, что лишь в его объятиях стала женщиной, она безвольно отдалась этому ослепительно сияющему свету и жару, которые дарил ей Джафар,

– Алисон… – пробормотал Джафар в тот кратчайший миг, когда вместе с ней очутился в раю. Лишь долгое время спустя сознание вернулось к нему. Он чувствовал себя так, словно тело и душа разлетелись на сотни сверкающих осколков и теперь неизвестно, станут ли они вновь единым целым.

Он лежал неподвижно, по-прежнему слившись с Алисон, не смея шелохнуться. Дыхание с трудом вырывалось из легких, ноги отяжелели, а нежность, горевшая в сердце, казалось, вот-вот разорвет его.

Наконец Джафар робко шевельнулся, проводя губами по влажному виску Алисон, мягкой щеке, изгибу шеи, ожидая, пока угомонится бешеный стук сердца.

И только сейчас смутная мысль родилась в одурманенном мозгу – Алисон отдалась ему сама, ничего не требуя взамен, но, приняв ее дар, он сам отдал ей частицу себя.

Он и охотник и добыча. И Джафар еще не понял, действительно ли ощутил на мгновение, что они соединились полностью, целиком и навечно – физически, эмоционально и духовно. Почувствовала ли то же самое Алисон? Джафар был неопровержимо убежден в том, что она испытала чисто плотское наслаждение. Но неужели ничего, кроме этого?

Джафар тяжело вздохнул, бережно прижимая к себе несопротивляющуюся Алисон. Она добровольно отдалась ему. Покорилась. Но лишь на несколько мгновений. И, держа в объятиях обмякшую, восхитительно-утомленную и пресыщенную ласками возлюбленную, Джафар волей-неволей должен был признать неопровержимую правду.

Овладев Алисон, он не сделал ее своей.

Алисон проснулась утром и долго лежала, прислушиваясь к мирным звукам пробуждающегося лагеря. Она была одна в шатре. Одна, но не одинока. Да и откуда взяться одиночеству, если ее согревали воспоминания о невероятной ночи?

Истома во всем теле не давала пошевелиться. Девушка поглубже зарылась в одеяла, уже тоскуя о живительном тепле тела Джафара, волнующем сладострастии его ласк.

Джафар ушел от нее перед рассветом, поцеловав на прощание и шепча нежные слова. В ответ на полусонные протесты тихо объяснил, что должен оберегать ее репутацию и щадить чувства дяди.

Но лишь теперь, осторожно потянувшись, расправляя ноющие сладкой болью мышцы, Алисон окончательно поняла, что имел в виду Джафар. Если его обнаружат в ее постели, поползут слухи, и Оноре этого не переживет.

• Предыдущая
• 65/94
• Следующая