Некро Файлы (ЛП) - Гонсалес Дж. Ф. - Страница 36

Она встаёт на руки и колени, пихая свою задницу кому-то в лицо. Медленно спускается по сцене, под красным, синим, оранжевым светом. Её соски крошечные точки. "Киска" Селандин кажется огромной в тени её тела. Сцена усыпана смятыми купюрами, выплюнутыми изо рта головы.

Голова с собственным разумом, заставляющая Селли двигаться ко мне.

Чтобы "язык зомби" мог слизать запёкшуюся кровь с моих костяшек.

* * *

Проснувшись, я обнаружил, что уже почти два часа дня. Норм смотрел CNN. Он сказал мне, что пора вставать, он уже не спал, когда я вернулся.

Я спросил его, о чём, чёрт возьми, он говорит?

Он сказал мне, что на полпути к "Plaza" я вышел из такси и сказал, что хочу вернуться к "Белладонне". Потом он сказал мне пойти что-нибудь сделать с моим дыханием.

* * *

Мы вернулись в Денвер. Часть меня хотела вернуться в Лас-Вегас, к Селли. Но я был смущён, потрясён, мне даже стало противно от той глубины, в которую я опустился. Я принял немного запасного Тегретола для моих головных болей. Несколько месяцев я пытался забыть то, что видел в "Белладонне".

Я смотрел новости Чикаго на кабельном WGN после игр "Чикаго Кабс" и "Чикаго Буллз". Прочитал о "Болеутолителе", убившем жертв инвалидных колясок в Чикаго-Луп в конце восемьдесят восьмого года, и о Ричарде Спеке (так и не раскаявшемся), умершем за день до своего пятидесятилетия от вздутия кишечника, хотя причиной смерти была указана эмфизема, в декабре 1991 года. Все чувствовали себя обманутыми из-за того, что этот никчёмный человек, изувечивший восемь медсестёр в 1966 году - примерно в то время, когда мы с Селли лучше узнавали друг друга, - так легко отделался. По вечерам мы с Нормом Брейди околачивались в "Логове льва", и я целыми днями перечитывал старые медицинские учебники из Денверской библиотеки на Семнадцатой улице. Я также читаю новости Роки-Маунтин, мой родной город появляется всё чаще, поскольку гражданская война в бывшей стране Югославии не ослабевает. Мой родной город действительно был плавильным котлом, бóльшая часть репортажей шла из чикагских телеграфных служб. Заметки о Среднем Западе в целом, разлив Миссисипи от "Четырёх городов" до Сент-Луиса, сумасшедший стрелок, убивающий посетителей в ресторане Кеноша, штат Висконсин. Скинхед, стреляющий в пластического хирурга, который "осмелился" изменить чьи-то арийские черты лица; что неонацист подумает обо мне или о Селли?

Мне приснился горячий неон цвета запёкшейся крови, уродливые лица, которые выглядели так, словно их зажали безжалостные двери лифта. Иногда я осознавал, что не сплю и смотрю в зеркало.

Время от времени я натыкался на экземпляры газеты "Чикаго Трибьюн" в библиотеке. Обычно у них были только газеты Западного побережья, такие как "Сиэтл Интеллиджер" или "Вальехо Вестри".

Однажды, шесть месяцев назад, я прочитал о скандале с участием известной тележурналистки из Чикаго. Ходили слухи о лесбийском романе с женщиной с акардиальным близнецом. Это конкретное дерьмо было замято, потому что женщина должна была появиться в национальном отделе новостей. Но всё-таки... Я прилетел обратно на "United Airlines", чтобы узнать, вернулись ли Томеи в город.

Жозефина и Селандин вернулись в Чикаго летом 1991 года. Кто-то, кроме меня, видел её в Лас-Вегасе и знал, как ещё лучше её использовать. Местный писатель описал её историю, чтобы вызвать шок в одном из своих романов, говоря, что она стала одной из самых высокооплачиваемых девушек по вызову в городе, и что голова под грудной клеткой была мертва и часто искалечена.

Парень из Лас-Вегаса был прав. Голова не чувствует боли.

Но это не значит, что вам нужно это делать.

* * *

Она спит.

Я смотрю в окно, на восток. Жозефина Томей умерла в прошлое Рождество. Только я и Селандин. Я позвонил Норму и сказал, что у меня здесь семейные дела.

Я оставил вещи там.

Она спит, потому что всё ещё принимает наркотики, которые начала принимать в Лас-Вегасе. Единственная причина, по которой она не потеряла всю свою самооценку. Клянусь, я поправлю её. Сейчас 05:30, и солнце встаёт.

Я слушаю саундтрек Элвиса к "Тюремному року". "I Wanna Be Free"; заглавная песня. Наконец, "Lover Doll"^[14].

Я слушаю молодого, ещё не раздутого Короля рок-н-ролла, который поёт о том, как он безумно любит свою любовную куклу.

Я осторожно стягиваю простыни с одурманенного тела Селандин. Голова всё ещё смотрит на меня. Свет рассвета падает по диагонали на чёрные лобковые волосы Селли. Я стягиваю шорты.

Я наклоняюсь вперёд, целуя закрытый рот Селли. Он не открывается. Я облизываю её грудь, левую, потом правую.

Я засовываю руку в её "киску", по одному пальцу за раз. Я спокойно могу вставить три пальца. Она не отвечает. Мой член всё ещё вялый.

"...позволь мне быть твоим любовником..."

Я вынимаю пальцы из Селандин и глажу волосы на голове. Её рот открывается. В глазах есть определённое любопытство.

Клянусь, я избавлю Селли от наркотиков, и мы наладим нашу жизнь. Я возьму её с собой в Денвер.

Я двигаюсь к голове, мой член становится полумачтовым. На улице раннее утро. В реальном мире. В нашем реальном мире.

Наполовину оседлав спящее тело Селли, одна нога на полу, колено другой ноги возле её подмышки. Занимаю позу над головой. Направляя мой член в её рот.

Нетрудно догадаться, что она начинает сосать.

Перевод: Alice-In-Wonderland

Чарли Джейкоб публиковалась в области ужасов в течение двадцати лет. Когда-то плодовитая писательница, но теперь инвалидность и множество лекарств вынудили ее прекратить писать. Библиографию ее работ смотрите на ее веб-сайте: charleejacob.com

† † †

"Волки-духи" был впервые опубликован в "Во Тьму" ("Into the Darkness") #4, 1995.

Чарли Джейкоб

"Волки-духи"

Пять лет назад, когда Майло было всего тринадцать лет, он разрезал старый медвежий ковер своей матери на полоски, а затем пришил эти кусочки к своей плоти. Потребовалась большая часть ночи, чтобы подавить крики боли, пока он снова и снова вдевал в иглу толстую шерстяную нить и продевал ее в петлю за петлей, чтобы прикрепить мех к своему телу. Мех стал довольно скользким от его крови, но это лишь придавало ему магический блеск, когда он смотрелся на себя в зеркало.

Я вошел в шкуру животного.

Я стал зверем! Я стал хоть немного волком.

Затем он убежал, чтобы присоединиться к "Шатру Уродов Фатимы" за чертой города. Все симпатичные дамы-мутанты приветствовали его, кудахтая и щебеча от восторга. Они трогали его своими культями и ластами, проводили своими бородатыми щеками по его безбородым щекам, зажимали его задыхающееся лицо между своими грудями, которые были либо скелетными, либо мамонтовыми курганами благоухающего жира. Они ворковали над испорченной плотью и поддельной шкурой Майло, ползали вокруг него на четвереньках, провозглашая:

- Ты - король волков!

Потом пришла мать и палкой погнала его домой, изводя его на каждой миле пути.

Если бы только она била его своими руками, царапала его до крови. Но она никогда не прикасалась к нему.

Трогала ли она его когда-нибудь? Майло не мог вспомнить ощущение ее рук. Она подталкивала к нему еду, даже подталкивала к нему бутылочку, когда он был маленьким. Она оставляла его голым на несколько дней в его собственных экскрементах, прежде чем наконец вымыть его из шланга.