Эскортница (СИ) - Вечная Ольга - Страница 71

Я приоткрываю рот, едва поспевая за ми.

— Как?! Ты же не танцуешь! — выдыхаю я. — Мне твои друзья говорили.

Он хмыкает.

— Можно подумать, мама не успела тебе проболтаться, что мы с Марком брали уроки. В вальсе или танго самое главное — это ритм. Как и в жизни, Алина. Отец говорил: «Если ты ловишь ритм, ты ведешь». Верно?

— Верно.

Артём выглядит победителем. Кружит меня по залу, огибая столики. Рывком притягивает к себе. Гладит по спине. Поначалу пытаюсь всё контролировать, но затем полностью расслабляюсь и отдаюсь эмоциям. Впервые за много месяцев танцую я, а ведет мужчина. Это делает происходящее уникальным.

Мы двигаемся, двигаемся по залу, словно прочий мир не существует. Есть только мы вдвоем, наши чувства и наше будущее.

Слышатся хлопки. Останавливаемся и оборачиваемся — Виктория Фёдоровна стоит в дверях, хлопает и... улыбается? Атмосфера вдруг из болезненно-романтичной становится по-домашнему уютной.

— Красиво! Но можно чуть потише? — Мама Артёма не выглядит недовольной. Напротив.

— Да, сейчас. — Он подходит и выключает звук. — Я выпил слишком много. Пора спать.

— Да нет, веселитесь. Я просто проверить, всё ли в порядке. Рада, что вы развлекаетесь.

— Не хотите к нам присоединиться? Здесь еще полбутылки.

Она медлит.

— Мам, присоединяйся. Когда ты еще накатишь? — Артём возвращается к столику. — Я заберу Алину скоро.

— Что? Ну нет! Я к ней привыкла.

Мы втроем садимся за столик и до самого утра болтаем обо всем подряд. О личном, откровенном, о том, что болит. И что хочется спрятать. Сердце сжимается. Так хорошо здесь, но и по своим я очень скучаю.

Эта ночь вроде бы совсем простая, ничего необычного не произошло, но запоминается каждую ее деталь. Как танцевали, как болтали потом и смеялись. Этой ночью я поверила, что все может быть хорошо. Действительно хорошо.

Спустя две недели, уже в январе, когда наступает время прощаться с Викторией Фёдоровной, искренне плачу.

Она обнимает меня по-матерински тепло и все повторяет одну фразу:

— Где тебя Артём нашел, чудо такое?

— Вы будете удивлены, Виктория Фёдоровна, если я скажу где.

— Меня сложно удивить, девочка моя.

Артём зовет поспешить, и мы садимся в машину. Покидая гостиницу, я думаю о том, что мыльные пузыри всегда будут летать вокруг. У каждого свои страхи. Редкие и большие, как у Артёма и его мамы. Или куча крошечных — как у моей.

Свои я знаю и буду лопать. Никогда не устану это делать. Не сдамся.

Еще два месяца спустя

Артём

Принимаю вызов и сразу говорю:

— Пётр, привет! Ты на громкой.

Алина недовольно кривится и закусывает губу.

— Привет! С тобой опять Алина?

— Я, конечно же, — вздыхает девица-красавица. — Так просто ему от меня не избавиться.

Пётр смеется, я тоже улыбаюсь. Бросаю в ее сторону насмешливый взгляд. Сидит себе, ногу на ногу закинула, в телефон пялится. Хмурая. Вся из себя занятая.

— Что хотел? Или просто соскучился?

— Спросить, как дела.

— Нормально, в режиме.

— Строгом?

— Блть, сплюнь.

Алина поднимает глаза, затем вновь опускает их в телефон. Я перестраиваюсь в крайний ряд, снижаю скорость перед светофором. Пётр, посмеявшись, продолжает:

— Ты будешь сегодня на вечеринке?

— Да, едем как раз.

— А, ну всё, там и словимся. Пока.

Алина опять поднимает глаза, я пожимаю плечами, и она возвращается к телефону.

— Всё, потеряли девушку, — говорю вслух. — Полтора месяца практики в юрфирме, и от телефона не отлепить.

— Артём, мне нужно проверить этот документ сегодня. Срочно. На вечеринке будет не до этого, ты ведь знаешь! Придется снова следить, чтобы тебя не съели другие дамы. И после — тоже, наверное. Не до этого.

— Да уж будь уверена.

— Прости, любимый. Глеб Сергеевич с Алёны Дмитриевны три шкуры сдерет, а та с меня, если не будет сделано. Ты ведь знаешь, как все ответственно. Это не уроки, а реальная работа. — Глаза Алины бегают по строчкам.

— Будет совсем чудно, когда тебе начнут за это платить. Бесплатный труд — это хрень, сама знаешь.

— Надеюсь, весной. Об этом говорили.

— Спрошу сегодня у Андрея.

— Он будет на вечеринке? Серьезно? — Алина округляет глаза.

Приходится поморщиться.

— Столь дикий восторг по поводу другого мужика царапает мою самооценку.

Алина смеется. Касается моего плеча, ведет до шеи, поглаживает. Приятно.

— Он не мужик. В смысле, наверное, да, он женат и у него дети. Но для меня Осадчий адвокат. И только. Я дико мечтала попасть в его фирму.

— Чтобы теперь впахивать бесплатно. Вот тебе урок: никого и ничего нельзя идеализировать.

— Тебя можно.

Я кладу ладонь на ее колено, одобрительно поглаживаю.

Нравится мне Алина, вот нравится, и всё. Ничего не могу поделать, да даже и не пытаюсь. Два месяца живем вместе, и с каждым днем становится лучше.

Бывает в жизни так, что находишь полностью своего человека. Вы совпадаете по многим параметрам. Одну музыку любите, одни фильмы смотрите, одни цели ставите. В общем, одного поля ягоды. И кажется: вот оно. Навсегда. Столько сделано, чтобы быть вместе. Чувства горят. Горят, горят. Вместе проходите через испытания, держитесь достойно.

Затем эти отношения рушатся. Усилием воли заставляешь себя разлюбить, а через полгода живешь с девкой, которую когда-то тебе же и подарили, обмотанную бантом, и получаешь реальное удовольствие. Просто наблюдая за ней каждый день.

Странная, непосредственная, диковатая. Из, мать ее, религиозной многодетной семейки фриков. Которые потоком вопросов меня чуть не прикончили во время недавней поездки в общину. Там все половозрелые женщины были беременными. И толпа детей вокруг. Охренеть.

Между нами все как-то странно и неправильно, начиная с разницы в возрасте. Но при этом хорошо. Просто хорошо каждый день. Хорошо настолько, что хочется продолжения.

Алина убирает телефон в сумку и смотрит на меня. Темные волосы распущены, сдержанный макияж. Губы чуть приоткрыты, глаза горят. Меня никогда так сильно не любили. Пульс учащается, я реагирую.

Не знаю, где грань между благодарностью и реальными чувствами. Есть ли она вообще у двадцатилетней девчонки? Жизнь покажет. А пока мы едем отмечать день рождения одного моего приятеля, пить шампанское и тренировать выдержку.

Да, мне по-прежнему хочется Алину спрятать и никому не показывать, но так не получится. Она должна учиться держать удар. На вечере будет минимум один бывший клиент Беляковой.

Оставляем машину на подземной парковке и поднимаемся в лифте на нужный этаж. Алина переобувается в гардеробе, я жду у окна. Вскоре подходит Пётр, мы пожимаем руки. Обсуждаем дела, но прерываемся, увидев Алину.

Высокая, стройная, горячая. Строгий костюм, туфли на высоком каблуке. Порочный взгляд. Идеальная до кончиков пальцев. Не скрываю удовлетворенной улыбки.

— Привет еще раз, Петь! — радуется Алина.

Подходит ближе, и я в тупом собственническом порыве обнимаю ее за талию и тяну к себе.

Уже просил Петра вести себя сдержанно, и он не тот человек, который вышел бы за рамки дозволенного, но на всякий случай контролирую каждый взгляд и жест. Это происходит автоматически.

— Привет! — Пётр улыбается. Протягивает руку, Алина ее пожимает. — Отлично выглядишь. И... ты изменилась.

— Да? — искренне удивляется Алина. — Вроде бы нет.

— Взгляд другой, — подтверждаю я сухо. — Уже не такой наивный и открытый. — Добавляю, глядя на Петра: — Работа у Осадчего вносит коррективы.

— Однажды их контора лопнет от пафоса, — смеется тот.

— Сто процентов.

— Вы ничего не понимаете, — сокрушается Алина. — Я осуществляю мечту!

— А я тебе объясняю, что мыслить нужно шире. Работа в каком-то месте не может быть мечтой, максимум целью. Цель при необходимости корректируется.

— Хорошо, папочка, — злится она.