Егерь: назад в СССР 2 (СИ) - Рудин Алекс - Страница 23

— Доброе утро, Алексей Дмитриевич! — поздоровался я.

— Здравствуйте, Андрей Иванович!

Воронцов протянул мне руку.

— Неужели вспомнили о нашем уговоре?

Я смутился.

— Забыли? — усмехнулся Алексей Дмитриевич. — Немудрено. В последнее время на вас навалилось немало хлопот. Вы обещали рассказать ребятам о вашей работе.

— Да, я обязательно сделаю это, — пообещал я. — И лучше бы поскорее. Когда откроется сезон, боюсь, у меня снова не будет времени.

— А давайте завтра, — предложил Алексей Дмитриевич. — В это же время, прямо здесь.

Он обвёл рукой помещение актового зала, где собирались ребята.

— Хорошо, — кивнул я. — Завтра утром я у вас. Подготовиться так и не успел, но как получится — так и получится.

— Всё пройдёт замечательно, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — Я в вас полностью уверен. А как ваша поездка в Ленинград? Оформили перевод?

— Оформил. Кроме того, мне предложили возможность поучаствовать в научной работе. Буду изучать плотность поражения вредителями еловых лесов на моём участке. Потом эти данные, вместе с другими можно будет использовать для рекомендаций нашему Минлесхозу.

— Ого! — воскликнул Алексей Дмитриевич. — Растёте на глазах. Знаете — а ведь и в этом мы с ребятами можем вам помочь. Ну, подумайте — насколько проще будет выполнить такую работу большим коллективом!

— А ведь это верно! Спасибо за предложение, Алексей Дмитриевич!

— Так вы согласны? Отлично! Ребятам такая работа пойдёт только на пользу. Ну, и приключение выйдет отличное.

Алексей Дмитриевич в предвкушении потёр ладони.

— Но я правильно понял, что вы ко мне по делу? Нужна ещё какая-то помощь?

— Да, Алексей Дмитриевич. Я хочу с вами посоветоваться. Дело в том, что с одним моим знакомым приключилась неприятность. Его, можно сказать, ограбили.

Я не врал Воронцову. То есть, врал, но не совсем. Похожая история приключилась с моим отцом в начале восьмидесятых, и он часто с возмущением и удивлением рассказывал её. Вот я и запомнил.

— Ограбили? — удивился Алексей Дмитриевич. — Так нужно срочно обратиться в милицию.

Я покачал головой.

— Милиция тут вряд ли поможет. Дело было так. Мой знакомый шёл по улице. К нему подошла женщина, неожиданно взяла его за руку и стала что-то говорить. Он помнит, что женщина говорила быстро и настойчиво, но о чём был разговор — забыл совершенно. Мой знакомый впал в такое странное состояние...

Силясь вспомнить, я щёлкнул пальцами.

— Состояние транса, — подсказал Воронцов.

— Да, наверное, — согласился я. — В общем, когда он пришёл в себя, женщины уже не было рядом. И у него пропали все деньги. Не просто пропали. Он вспомнил, что сам отдал их той женщине по её просьбе.

— Внезапный гипноз, — сказал Воронцов. — Его ещё называют «цыганским».

— Вы слышали о таких случаях?

— Слышал. Это не такая уж редкая практика у уличных жуликов. И много денег отдал ваш знакомый?

— Кажется, рубля три с мелочью, — ответил я. — Но дело не в этом. Есть ли возможность защититься от такого гипноза?

— Ах, вот что вас интересует! — улыбнулся Воронцов. — Безусловно!

— Расскажете, Алексей Дмитриевич? Мой знакомый теперь опасается ходить по улицам. Хотел даже обратиться к врачу, но не знает — к кому пойти.

— В общем-то, ничего сложного. Такой гипноз действует только тогда, когда жертва не ждёт подвоха. Если человек насторожен — воздействие не удастся. А ведь ваш знакомый теперь настороже.

Я недоверчиво хмыкнул.

— В общем-то, да. Но не может же он опасаться всё время. Так недолго и с ума сойти.

— Согласен, — улыбнулся Алексей Дмитриевич. — А вы порекомендуйте ему медитации. Да-да, те самые, которые я вам показывал. Они отлично помогают.

— Правда? — удивился я. — А почему же...

К счастью, я вовремя прикусил язык, а Воронцов не заметил моей оговорки.

— Видите ли, гипноз — это очень древняя техника, — воодушевлённо говорил он. — И давно известно, что одни люди легко поддаются гипнозу, а другие — с большим трудом. Если коротко — это зависит от того, насколько уравновешена нервная система человека. Уличный гипнотизёр прежде, чем войти в контакт, сначала выбивает жертву из равновесия. А медитации отлично помогают его удерживать. И ещё...

— Внимательно слушаю, — кивнул я.

— Если жертва заранее знает о гипнозе и не хочет ему поддаваться — даже у самого сильного гипнотизёра ничего не выйдет. Ведь гипноз строится на доверии жертвы. Если его нет — то и гипнотический контакт невозможен.

Воронцов задумчиво почесал бровь.

— Разве что страх... но это к делу не относится.

— Значит, моему знакомому достаточно проявить немножко недоверия к незнакомцам, и бояться нечего?

— В общем и целом — именно так, — подтвердил Алексей Дмитриевич.

Я испытал небывалое облегчение и с трудом скрыл его от Воронцова.

— Спасибо, Алексей Дмитриевич! А знаете что? Может быть, я выступлю перед ребятами прямо сейчас? Вон их сколько здесь? И не станем откладывать на завтра.

— Почему бы и нет? Только дайте мне минут сорок, чтобы собрать всех остальных желающих. А мы с вами пока можем попить чаю у меня в кабинете.

В воскресенье мы с Катей поехали на озеро. Весь остаток недели я пропадал на базе. Кормил и выгуливал собак, которые потихоньку привыкали ко мне. Проверял лодки и вёсла, выкосил вымахавшую за месяц траву. На следующей неделе Тимофеев обещал привезти комплекты свежего белья и краску, чтобы к сезону выкрасить домик базы.

Солдаты приезжали ежедневно, и уже подвели оба домика под крыши и поставили стропила из пахучих сосновых жердей. Доски для кровли перевезли через озеро на лодках. Плавать пришлось трижды.

— Проложить бы дорогу по берегу, — деловито сказал Володя. — Ты поговори с генералом, Андрюха! Здесь работы — на пару дней, не больше.

— Подумаю, — усмехнулся я.

Но самое главное, что я успел сделать — очистил бывший дом Жмыхина от всех следов пребывания прежних хозяев. Утвари набралось чуть ли не на машину. Всё это добро аккуратно погрузили в кузов «ЗИЛа» и увезли в военный городок, где теперь жила Жмыхина.

А я с тряпкой в руках целый день намывал голые полы и стены. Теперь дом стоял пустой и чистый.

— Здесь ты и будешь жить? — спросила Катя, осторожно заглядывая внутрь.

— Да, — улыбнулся я.

— Но здесь же ничего нет! Только печка.

— Ничего, обживусь помаленьку. Матрас раздобуду, а стол и кровать самому сколотить можно.

— Ни телевизора, ни приёмника. Не боишься заскучать?

— Скучать некогда, — улыбнулся я. — Больше времени останется на занятия.

— Это верно, — серьёзно кивнула Катя. — Не передумал ещё переводиться?

Я покачал головой.

— Нет, не передумал. Мне здесь нравится.

— Мне тоже. Только людей нет.

— Ничего, это только на сезон. К зиме вернусь в Черёмуховку, поближе к людям. Ну, пойдём — покажу тебе озеро!

Я отвязал лодку, запрыгнул в неё и подал руку Кате. Усадил её на корме, а сам сел на вёсла.

— Только не торопись, ладно? — попросила Катя. — Я хочу всё-всё посмотреть.

Лодка медленно раздвигала носом тёмную воду. Я грёб почти бесшумно, изредка показывая Кате то нависшее над водой дерево, то подводную корягу, похожую на затаившегося крокодила. Один раз перегнулся через борт и сорвал отцветающую кувшинку на длинном толстом стебле.

— Это тебе!

— Спасибо!

Катя прижала мокрую кувшинку к груди и вдруг воскликнула.

— Смотри! Какие большие птицы! Кто это?

Из-за упавшей в воду старой берёзы один за другим выплывали серые гуси. Потревоженные Катиным криком, они загоготали, побежали по воде, оставляя за собой короткие бурлящие дорожки, и вдруг сорвались ввысь, полетели!

На лету гуси выстраивались в привычный клин. Я пересчитал их: один, два, три... семь! Все.

— Смотри, летят! Летят!

— Батя, да это же совсем недолго! Ну, что ты, как маленький, в самом деле? Ведь не один же пойдёшь — все вместе. Я специально для этого из Черёмуховки приехал, день подгадал, чтобы ты выходной был!